Эд Макбейн - На глазах у сорока миллионов
– Спасибо, – сказал Клинг.
– Не за что, – ответила девушка.
Он кивнул и мимо ее стола вышел в коридор. Двери слева начинались с номера восемь и шли в возрастающей последовательности. Число тринадцать отсутствовало. На его месте сразу после двенадцати находилось четырнадцать. Клинг подумал, не суеверна ли помощница психолога этой компании, и постучал в дверь.
– Входите, – сказал женский голос.
Он открыл дверь.
Девушка стояла у окна спиной к нему. Одной рукой она держала телефонную трубку, ее светлые волосы были откинуты. На девушке были темная юбка и белая блузка. Жакет висел на спинке стула. Девушка была очень высокой, с красивой фигурой и приятным голосом. “Нет, Джон, – говорила она в телефон, – мне кажется, что там не было того, что тебя интересует. Ладно, если ты настаиваешь. Я тебе перезвоню позднее. Сейчас ко мне пришли. Хорошо. Пока”. Она повернулась, положила трубку на место и взглянула на Клинга.
Они мгновенно узнали друг друга.
– Какого черта вы здесь делаете? – сказала Синди.
– Значит, это вы Синди, – сказал Клинг. – Синтия Форрест. Черт возьми!
– Почему они прислали вас? Неужели в вашем участке нет других полицейских?
– Я сын босса. Я ведь вам уже раньше объяснял это.
– Раньше вы мне многое говорили. А теперь идите и скажите вашему капитану, что я предпочитаю говорить с другим...
– Лейтенанту.
– Кем бы он ни был. Я действительно не хочу говорить с вами, мистер Клинг. Я думаю, что существует такое понятие, как оскорбление потерпевшего. Вы так со мной обращались, когда убили моего отца...
– По-моему, тогда было много недоразумений, мисс Форрест.
– Да, и большей частью по вашей вине.
– Нам тогда приходилось нелегко. В городе на свободе где-то болтался снайпер...
– Мистер Клинг, большинству людей приходится нелегко большую часть времени. По-моему, полицейские являются гражданскими служащими и...
– Вы правы.
– А вы, вы вели себя отвратительно. У меня отличная память, мистер Клинг.
– У меня тоже. Вашего отца звали Энтони Форрест, он стал первой жертвой того снайпера. Ваша мать...
– Послушайте, мистер Клинг...
– Вашу мать зовут Клэрис, и у вас есть...
– Клара.
– Правильно, сестра Клара, и у вас есть младший брат Джон.
– Джеф.
– Правильно, Джеф. Вы тогда выбирали специализацию в колледже...
– Я выбрала психологию уже на первом курсе.
– В университете Рамси. Вам было девятнадцать лет...
– Почти двадцать.
– ...и это было почти три года назад, значит, сейчас вам двадцать два.
– Мне исполнится двадцать два через месяц.
– Колледж вы уже окончили.
– Да, окончила, – сказала Синди сухо. – Я прошу прощения, мистер Клинг...
– Мне поручили расследовать эту жалобу, мисс Форрест. Подобные происшествия не относятся к числу самых важных в нашем городе, так что могу вас заверить, что лейтенант не назначит на это расследование другого человека, просто потому, что вам не понравилось мое лицо.
– И многое другое тоже.
– Что ж, очень плохо. Вы не хотите рассказать мне, что произошло здесь вчера?
– Я ничего не хочу вам рассказывать.
– А вы хотите, чтобы мы нашли человека, который приходил сюда?
– Хочу.
– Тогда...
– Мистер Клинг, разрешите мне сказать вам со всей откровенностью. Вы мне неприятны. Вы мне не понравились при той нашей встрече, и с тех пор ничего не изменилось. Боюсь, я из тех, кто не меняет своих мнений.
– Это скверно для психолога.
– Я еще не психолог. Я только по вечерам готовлюсь к защите диплома.
– Секретарь сказала мне, что вы служите помощником...
– Да. Но квалификационного экзамена я еще не сдавала.
– Вам разрешено практиковать?
– В соответствии с законом этого штата – мне казалось, что вы могли и знать его, мистер Клинг, – никто не может получить лицензию...
– Нет, я не знаю.
– Так вот. Никто не может получить лицензию на психологическую практику, если у него нет диплома психолога, степени доктора философии и удостоверения о сдаче квалификационного экзамена в комиссии штата. Я не практикую. Я только провожу собеседование и иногда помогаю при тестировании.
– Слава Богу, – сказал Клинг.
– Что это значит, черт побери?
– Ничего, – сказал Клинг и пожал плечами.
– Послушайте, мистер Клинг, если вы не уйдете сейчас же отсюда, дело снова закончится скандалом. Насколько я помню, в нашу последнюю встречу я пожелала вам сдохнуть.
– Верно.
– И что же вы?
– Не могу, – сказал Клинг. – Так уж устроен. – Он улыбнулся, сел на стул рядом с ее столом, устроился поудобнее и очень сладким голосом произнес: – Будьте добры, мисс Форрест, расскажите мне, что у вас произошло здесь вчера.
* * *Когда Карелла пришел в свой отдел в половине одиннадцатого того же утра, Мейер уже был там, а на столе его ждала записка, о том, что некто Чарльз Мерсер из полицейской лаборатории звонил ему в семь сорок пять утра.
– Ты ему перезвонил? – спросил Карелла.
– Я пришел всего минуту назад.
– Будем надеяться, что он кое-что накопал для нас, – произнес Карелла и набрал номер лаборатории. Он попросил к телефону Чарльза Мерсера, но ему сказали, что Мерсер работал в ночную смену и ушел домой в восемь утра. – А с кем я говорю? – спросил Карелла.
– Это Дэнни Ди Торе.
– Вы что-нибудь знаете об исследованиях, которые делал для нас Мерсер? О желатиновых капсулах?
– Да, конечно, – сказал Ди Торе. – Подождите минутку. Ну и задали же вы работенку Чарли.
– Что он выяснил?
– Начнем с того, что ему потребовалось перепробовать много капсул. Они бывают разной толщины. Разные производители делают их по-разному.
– Возьми параллельную трубку, Мейер, слышишь, – сказал Карелла Мейеру, а потом в трубку: – Продолжайте, Ди Торе.
– А кроме того, на скорость растворения влияет очень много факторов. К примеру, если человек только что поел и желудок его полон, капсула растворяется медленнее. А если желудок пуст, то скорость растворения увеличивается.
– Ясно, давайте дальше.
– Возможно даже, что капсула проходит через всю систему, не растворившись. Такое иногда случается со старыми людьми.
– Но Мерсер провел исследование, – сказал Карелла.
– Конечно, провел. Он смешал пятипроцентный раствор соляной кислоты с пепсином. Чтобы смоделировать желудочный сок, ясно? Он разлил это во множество отдельных колбочек, а затем опустил туда капсулы.
– И что у него получилось?
– Нет, разрешите я закончу рассказ. Он использовал разные типы и размеры капсул. Их выпускают разных размеров. Понимаете, чем больше число, тем меньше размер. Значит, четыре меньше, чем три.
– И что он выяснил?
– Они растворяются с разной скоростью – десять минут, четыре минуты, восемь минут, двенадцать минут. Самое большее пятнадцать минут, самое меньшее – три. Это вам поможет?
– Это не совсем то, что...
– Но большинство из них растворилось в среднем за шесть минут. Я надеюсь, это вас осчастливит.
– Значит, шесть минут?
– Да.
– О’кей. Большое спасибо, Ди Торе. И поблагодарите Мерсера, ладно?
– О чем речь! Он спать перестанет.
Карелла положил трубку на место и повернулся к Мейеру.
– Так что ты думаешь?
– Что я могу думать? Выпил это Джиффорд или проглотил, но случилось это перед тем, как он вернулся на сцену.
– Должно быть, так. Яд действует за считанные минуты, а капсула растворяется приблизительно за шесть минут. А он был перед камерой семь.
– Семь минут и семнадцать секунд, – поправил Мейер.
– Может, он принял яд сознательно?
– Самоубийство?
– Возможно.
– На глазах у сорока миллионов людей?
– А почему нет? Для актера красивый уход – главное.
– Что ж, может быть, – сказал Мейер неуверенно.
– Нам лучше выяснить, кто был с ним перед выходом на сцену.
– Ничего сложного, – сказал Мейер. – Вчера вечером там было всего двести двенадцать человек.
– Давай позвоним твоему мистеру Крэнтцу. Может, он нам поможет.
Карелла набрал рабочий номер телефона Крэнтца. Коммутатор соединил его с дежурной, которая, в свою очередь, соединила его с секретарем Крэнтца, а та сказала ему, что Крэнтца нет, но ему можно оставить сообщение. Карелла попросил ее подождать и закрыл микрофон трубки рукой.
– Мы поедем к жене Джиффорда? – спросил он Мейера.
– Думаю, надо, – ответил Мейер.
– Передайте, пожалуйста, мистеру Крэнтцу, что он может найти меня в доме мистера Джиффорда, – сказал Карелла, поблагодарил ее и повесил трубку.
Ларксвью находился в получасе езды от города, это был фешенебельный пригород, в котором владельцы домов обзаводились участками, намного превосходящими по размерам привычные клочки шестьдесят на сто ярдов. В наш экономный век было приятно оказаться в районе просторных лужаек и величественных домов, поставленных вдали от дорог. Детектив Мейер уже ездил в Ларксвью накануне вечером, ему казалось, что надо объяснить миссис Джиффорд, зачем полиции понадобилось вскрытие, хотя ее разрешения на это и не требовалось. Но теперь он впервые ехал сюда в дневное время, и вид хорошо ухоженной красивой местности убаюкивал. Карелла, обсуждавший вслух версии с того момента, как они выехали из города, теперь, когда они оказались у двух колонн, установленных с обеих сторон белого гравийного проезда, замолчал. Полдюжины людей с камерами и еще столько же с ручками и блокнотами орали на двух местных полицейских, которые загораживали проезд. Мейер опустил стекло со своей стороны и крикнул:
