Алексей Макеев - Полковники из МУРа
Свидетели, наблюдавшие сам момент убийства, Крячко не очень интересовали. Гуров прав – пальба перед самым носом, кровь, крики о помощи у кого угодно отобьют память. В таких случаях свидетельские показания зачастую обрастают самыми невероятными подробностями, а действительно важные сведения ускользают из-под самого носа. Крячко хотел найти свидетелей, которые убийства не видели.
Он несколько раз обошел квартал, где располагалась аптека, присмотрелся к окружающим домам, прикинул, какие рядом магазины и забегаловки.
«Смешно, – размышлял он по ходу дела. – Лубянка в двух шагах, до Петровки рукой подать, а человека пришлепнули, как курицу, – никто и не почесался! Когда такое было? Никогда такого не было».
Впрочем, при свете дня этот уголок столицы выглядел на редкость мирно, разве что слегка мрачновато из-за испортившейся погоды. Крячко смотрел на невесть откуда взявшиеся низкие тучи и жалел о том, что лето так быстро кончилось.
«А ведь мы с Левой его толком и не заметили, – думал он. – Чертова работа! Другие на пляжах целыми днями, в Сочи по путевке едут, за грибами на худой конец… А тут кабинет да машина – вот и все развлечение!»
Крячко уже дважды обошел квартал и наконец проник во двор, где произошло убийство. Он без труда нашел то самое место – бурые пятна на асфальте были еще хорошо видны.
Крячко знал, что при погибшем не обнаружили никаких ключей – скорее всего, сюда он пришел на своих двоих. С какой целью?
«Получается, он искал кого-то, – подумал Крячко. – Не нашел или не застал дома, вернулся во двор, а тут его и накрыли. Следили, что ли? – Он окинул взглядом окна дома, выходившие во двор. – Обходить квартиры? Бесполезно. Даже если кто-то его тут ждал, мне он этого не скажет. Да и по большому счету важнее выяснить, кто стрелял. А как выяснить?.. Эх, гражданин Григорьев из Пензы! Тот самый случай, когда в огороде бузина, а в Киеве дядька… Приехал недавно, в картотеке не значится – кому он успел здесь насолить?»
Чувствуя, что вопросов становится все больше, а ответов на них нет и не предвидится, Крячко махнул рукой – хочешь не хочешь, а придется заняться рутиной.
Он достал увеличенную фотографию Григорьева, переснятую с паспорта, которую утром выпросил у следователя, и пошел с этой фотографией в подъезд – тот самый, куда заходил накануне Григорьев. Найти его было несложно – бурые следы на асфальте образовывали не слишком явную, но совершенно определенную дорожку – видимо, первую пулю Григорьев получил еще на крыльце.
Как и ожидал Крячко, коэффициент полезного действия от его обхода сразу же начал стремиться к нулю. На первом этаже ни в одной квартире не отзывались на звонки. На втором с ним поговорили через дверь, наотрез отказавшись ее открывать. Примерно та же картина ждала его и выше. Даже располагающая внешность не срабатывала – люди были слишком напуганы ночной стрельбой и не шли на откровенность.
Заметно разочарованный, Крячко покинул подъезд и перешел в соседний двор. Он рассчитывал, что кто-нибудь из местных жильцов смог запомнить хотя бы какие-то подробности об автомобилях, на которых приехали преступники, – ведь было известно, что парковались они именно в этом дворе.
Но и здесь Крячко не удалось найти подходящего собеседника. То ли из-за печальных событий, то ли из-за плохой погоды жители, попавшиеся Крячко на пути, были замкнуты, неразговорчивы и ссылались на полное неведение, занятость и плохую освещенность во дворе. Поквартирный обход, который он и здесь попытался предпринять, тоже не дал результатов.
Таким образом, Крячко вновь оказался на улице и двинулся совершать третий круг по кварталу. Погода все больше портилась, и на голову начало брызгать что-то похожее на дождь – мелкое холодное крошево.
«Вот смоет всю кровь с асфальта, и вскоре никто и не вспомнит, что во дворе случилось убийство, – подумал Крячко. – Хотя – вру. Тот, кто видел все собственными глазами, тот не забудет. А для тех, кто по квартирам сидел, это происшествие одно из многих – вроде новостей по телевизору. Наверняка большинство даже в окно не выглянули. Хотя людей винить в этом трудно – не защищены люди по-настоящему. С одним энтузиазмом против автомата не попрешь. Хотя, с другой стороны, много ли помог пистолет этому Григорьеву?»
Крячко вспомнил: Гуров рассказывал, что, по словам свидетелей, Григорьев управлялся с пистолетом неумело – вовсе не как профессионал. И пистолет у него забрали… Военный трофей, так сказать. «Может, в пистолете все дело? Важная улика, – подумал Крячко. – А этот Григорьев эту улику похитил… Нет, все равно непонятно!»
Крячко недовольно засопел и вытащил из кармана пачку сигарет. Нельзя сказать, что он был сильно удручен результатами своей вылазки. Уж он-то хорошо знал, как бывают скудны показания свидетелей и как важны в его деле терпение и счастливый случай. Ничего не было потеряно. В конце концов, можно было еще раз поговорить с основными свидетелями, воспользоваться услугами информаторов, да и счастливый случай мог подвернуться в любую минуту – сколько раз уже так бывало, когда казалось, что потеряны все концы.
И такой случай не замедлил подвернуться – Крячко даже слегка удивился такой расторопности. Правда, удивился он уже немного позднее, когда все закончилось и разложилось по полочкам, а в тот момент он просто шел по улице, размышлял и курил отсыревшую сигарету.
За углом он увидел автомобиль дорожно-патрульной службы. В самом этом факте не было абсолютно ничего удивительного, но с некоторых пор Крячко стал относиться к гаишникам с повышенным вниманием, а уж появление такового возле места преступления тем более насторожило его.
Разумеется, лейтенанта Сиволапова Крячко в патрульной машине не обнаружил. За рулем сидел худощавый подтянутый капитан с мрачным лицом и глубокими складками вокруг тонкогубого рта. На подошедшего Крячко он посмотрел взглядом, который не обещал тому ничего хорошего.
– Здравия желаю! – добродушно приветствовал его Крячко и, мусоля в зубах сигарету, представился: – Старший опер Крячко, из главка. Поговорить бы надо…
Капитан улыбнулся неожиданно застенчивой улыбкой и сразу сделался совсем не страшным.
– Панин моя фамилия, – сказал он. – Да ты прыгай в машину – моросит на улице-то…
Крячко отшвырнул окурок и сел на заднее сиденье машины, смачно хлопнув дверцей.
– Я слышал, тут вчера разборки были, – садясь вполоборота к нему, сказал капитан. – Замочили кого-то. Ты тут по этому делу, наверное?
– По этому, – согласился Крячко. – А ты всегда здесь пасешься?
– Когда как, – пожал плечами капитан. – Хочешь сказать, что должен что-то знать про вчерашнее? Так вчера меня и в Москве-то не было – в командировке находился. Автобус сопровождал с детской экскурсией – в Загорск, понимаешь?
– По памятным местам Подмосковья, значит? Ну что ж, это дело хорошее, – кивнул Крячко. – Да я, собственно, на тебя и не рассчитывал. Тут вчера другой твой коллега отирался, совсем не из этого района. Имя называть не стану, а вот спросить хочу: у вашего брата такое часто практикуется – при чужих кормушках лепиться?
Капитан смущенно кашлянул и почесал переносицу.
– Ну и вопросики у тебя, опер! – с усмешкой сказал он. – Это материя такая… Тонкая материя! Во-первых, насчет кормушки это ты загнул! Я понимаю, разговор у нас не для протокола, но сразу тебе скажу – у нашего брата такой разговор энтузиазма не вызывает. Ты служишь, и мы служим. А что помимо – так это дело совести, понятно? Кормушку себе при любом деле устроить можно – что, не так?
– Золотые слова! – сказал Крячко. – А все-таки, если не касаться моральной стороны дела? Чисто теоретически – возможно такое, чтобы на твоем участке посторонний мент появился?
– Да в этой жизни все возможно, – подумав, ответил Панин. – Почему нет? Я же говорю, это какая у кого совесть. Конечно, не поощряется, но все возможно.
– Ясно, – кивнул Крячко. – Сам-то никого здесь не замечал раньше?
– Да как-то не приходилось, – сказал Панин. – Ты к тому клонишь, что этот «коллега» к убийству может иметь отношение? Угадал я?
– Я сам пока только гадаю, – хохотнул Крячко. – Вечер был. Свидетели имеются, конечно, да мало что свидетельствуют. Убитого все хорошо рассмотрели, а вот убийц да их транспорт никто особенно и не разглядывал. А все быстро произошло – сошлись, постреляли и разъехались.
– Кого убили-то? Опознали хотя бы? – поинтересовался Панин.
– Официального опознания не было еще, – сказал Крячко. – Приезжий он. Вроде из Пензы, а выглядит так, будто из Сочи.
– В каком смысле? – с вежливым недоумением спросил Панин.
– А в таком, что он, как красавец-мужчина, во всем белом разгуливал, – объяснил Крячко. – Не сезон вроде. Может, конечно, ему больше надеть просто нечего было – не скажу, не знаю…
Панин состроил на лице сосредоточенную мину и некоторое время молчал, будто о чем-то размышляя. Потом вдруг открыл рот и не очень уверенно сказал:
