Елена Топильская - Овечья шкура
— А почему ты так уверенно говоришь, что его забрали из дома? Там что, есть свидетели? — спросила я.
— Еще нет, но будут. Все зависит от тебя.
— В каком смысле?
— Видишь ли, — машина стала на светофоре, Коленька повернулся ко мне и стал изучающе меня разглядывать, словно решая, посвящать меня в страшные оперативные секреты или я этого недостойна.
— Ладно, я же справки о тебе навел, — вздохнул он, — никто про тебя ничего плохого не сказал. В общем, есть у меня агентесса, просто прирожденная “барабанщица”, ну ты посмотришь. По счастливой случайности она оказалась дамой сердца этого самого Вараксина, его при ней забирали.
— И с ней ничего не сделали? — поразилась я. — Оставили свидетеля?
— Да видать, не слишком опытные киллеры. Собственно, благодаря ей и труп так быстро идентифицировали. Она поутру ко мне прибежала, мол, Володю забрали. А днем в нашем лесопарке труп нашли, я сразу на Володю и примерил, и оказалось, в цвет. Так что потенциального свидетеля имеем, а вот даст ли она тебе показания, это уж от тебя зависит.
— Так она ж твоя агентесса, ты что, ей объяснить не можешь, что она должна исполнить гражданский долг?
— Если бы все было так просто, — Коленька тяжело вздохнул. — Ты должна ей понравиться, и вызвать доверие.
Проговорив это, Коленька снова испытующе глянул на меня: мол, как я восприму необходимость нравиться какой-то девчонке. Я его понимала; если бы я встала в позу и дала гневную отповедь в том смысле, что я не обязана нравиться каждому свидетелю, что мое дело допросить, а его дело обеспечить показания, Коленька наверняка перекрестился бы про себя и даже не стал “светить” передо мной свою агентессу.
Но мне было не привыкать, ради ценных показаний можно и потерпеть. Один раз я перед допросом даже волосы покрасила — потому, что один известный мафиозо, от которого я ожидала откровений по уголовному делу, предпочитал шатенкам брюнеток.
— Тогда расскажи мне, как я должна себя вести, — ответила я, и Коленька удовлетворенно кивнул.
— Ты, главное, ничему не удивляйся. Просто внимательно слушай и не выражай своего недоверия.
— А что девушка из себя представляет?
— Девушка своеобразная, — вздохнув, сказал Коленька. — Очень ценный кадр, не дай Бог ее спугнуть.
— Ладно, посмотрим. А как я должна выглядеть?
Коленька снова стал разглядывать меня, видимо, прикидывая, не следует ли мне перед допросом быстренько сделать пластическую операцию.
— У тебя форма есть? — спросил он.
— Конечно.
— Лучше форму надень. Сегодня у тебя видок слегка вызывающий.
— Для тебя или для свидетеля? — уточнила я ехидно.
— Для меня в самый раз, — отозвался Васильков. — А для девушки ты лучше будь в форме. Тогда она тебя не будет ко мне ревновать.
Я кивнула, в этом был резон. Если у опера с агентессой есть какие-то личные отношения, и вправду лучше, чтобы девица его ко мне не приревновала. Что же это за Мата Хари такая капризная? Уж скорей бы посмотреть… Моему внутреннему взору представилась томная длинноногая блондинка в лучших традициях джеймс-бондовских подружек, способная соблазнить кого угодно, пронести в лифчике гранату в самое логово врага, пить не пьянея и есть не толстея. Я тут же закомплексовала; хотя надо сказать, что форма с погонами младшего советника юстиции, сиречь майора, замечательно спасает от неуверенности в себе.
По дороге мы еще успели обсудить возможные мотивы убийства Вараксина. Коленька честно признался, что с мотивом полный туман. Потерпевший со товарищи всего-навсего торговал секонд-хендом, причем даже не элитным, из-за торговых площадей ни с кем не ссорился, из-за поставщиков тоже.
— А чего твоя агентесса говорит? — поинтересовалась я. Коленька пожал плечами.
— То ли темнит, то ли действительно не знает.
— Раз у него все хорошо было с конкурентами, тогда, может, с партнерами по бизнесу возникли проблемы? — предположила я.
— Я об этом думал, — согласился Васильков. — И даже пытался этих партнеров вытащить, поболтать.
— Ну и…
— Никого не нашел. То ли они все после убийства компаньона ушли в подполье, то ли…
— То ли их тоже всех поубивали? — закончила я за него.
— Ну… Их трупы я пока не искал.
Подведя итог, мы выяснили, что информации для выдвижения серьезных версий недостаточно. И что надо искать компаньонов Вараксина, может, они прольют свет на мотивы убийства. С этой идеей мы въехали на территорию лесопарка, и Васильков стал искать, где припарковать машину.
— Черт, тут машину оставлять опасно, — пожаловался он, пока мы медленно ехали вдоль пруда.
— Неужели ты боишься, что ее угонят? — поразилась я. На мой взгляд, его машина особых товарных перспектив не имела.
— Нет, угонять не будут. И даже запчасти не снимут. Но погадят: колеса пробьют, кузов поцарапают, наложат под колеса…
— Чего наложат?
— Того самого.
Наконец Васильков пристроил автомобиль на площадку, просматриваемую со всех сторон, и помог мне выйти из машины.
— Вот где бьется криминальный пульс нашего района, — сказал он, обводя широким жестом лесопарковые угодья.
Я поежилась: местечко и вправду было мрачноватым. Несмотря на то, что сентябрь еще только начинался, и пожелтевшие деревья являли миру неописуемую прелесть золотой осени, а денек был ясным и спокойным, здесь было совершенно не спокойно. Прямо тревога какая-то в воздухе разливалась. И даже не возникало дополнительных вопросов — почему этот дивный пейзаж не украшен мамашами при колясочках и влюбленными парочками. Зато украшен он был компанией гопников, просто-таки персонажами Двора Отбросов, провожающих зловещими взглядами одиноких прохожих. И рокерской бригадой вдалеке, на пригорочке, не менее зловеще порыкивающей своей могучей техникой. Я сразу подумала, что законопослушный житель окрестностей в этот парк придет прогуляться только по приговору суда.
— Милиция бы тут патрулировала, что ли, — заметила я в пространство.
— Милицию сюда не заманишь, — философски ответил оперативник Васильков. — Тут у нас в прошлом году участкового убили.
— Кто?
— Шпана озверевшая, пистолет забрали и по уткам из него палили.
— А зачем он вечером сюда один пошел?
— Почему вечером? Днем, в три часа. Шел в РУВД, решил угол срезать, через парк проскочить. Мы вообще-то тут не ходим, тем более с оружием.
— И что, малолеток воспитывать стал по дороге?
— Да нет, просто мимо шел, на них даже не смотрел. А они, как стая шакалов, на него налетели, и ногами забили. За пятнадцать минут справились.
— Да у вас тут какая-то геопатогенная зона.
— Вполне возможно, — согласился Васильков. — А у тебя оружия нет?
— Нет, — сказала я, начиная раздражаться. — В хорошенькое место ты меня притащил.
— Да ладно, — отмахнулся Васильков, — тебе же надо место самой посмотреть, чтобы иметь представление. Ты, если что, беги со всех ног, а я буду отстреливаться, — и он отвернул полу пиджака, продемонстрировав мне самодельную кобуру, вытащил пистолет и передернул затвор. Мимо нас как раз проезжал невесть как заруливший в парк немолодой “опель-кадет”, по самые уши забрызганный грязью. Сквозь тонированные стекла не было видно, кто за рулем, зато водителю наверняка были хорошо видны васильковские экзерсисы с огнестрельным оружием. “Опель” нервно развернулся и дал по газам прочь из этого чумного места.
— Если что? — нервно уточнила я, чувствуя себя словно не посреди культурной столицы России, а в забытом Богом и полицией углу Гарлема.
— Ну-у… — Васильков неопределенно повел локтем в сторону рокеров, которые нехорошо оживились и плотоядно переводили глаза с меня на моего спутника, поигрывая мотоциклетными гашетками.
— Слушай, пойдем уже, быстро посмотрим место и назад, — взмолилась я, стараясь не смотреть больше в сторону рокерского пригорочка.
Васильков послушно повел меня в чащобу.
— Скажи, пожалуйста, а Вараксин был в своей фирме главным? Сколько там вообще было компаньонов? — вопросы я тоже задавала на нервной почве, стараясь заглушить мрачные мысли об опасностях своей профессии.
— Их всего было трое, — рассказывал мне Васильков как-то неестественно громко, и мне показалось, что ему тоже не по себе. — Их фирма по скупке-продаже барахла гордо называется “Олимпия”, вместе с Вараксиным ее раскручивали два балбеса, которые еще три года назад даже в банк ходили в спортивных костюмах. Шиманчик и Краснопёрое такие.
— А как у них с правоохранительными органами? — допытывалась я, только чтобы не молчать. — Дел на эту фирму никаких нету?
— Я пока только у “бэхов” выяснил, — отчитался Васильков, — у них ничего. А до налоговой еще не дошел.
— А бытовых каких-нибудь уголовных дел на этих бизнесменов нету?
— Да надо проверять. Я “сторожевики” на них расставил, но еще мало времени прошло. Вот, смотри, — он придержал меня за локоть, чтобы я не наступила ненароком на обгоревшие листья, но я уже и сама заметила не только место обнаружения трупа, но и следы пребывания следственной группы: отброшенные в сторону резиновые перчатки эксперта, скомканный за негодностью лист протокола, ватные тампончики с засохшей кровью.