Питер Робинсон - Подруга Дьявола
— Но ведь выполнили?
Она посмотрела в глаза Бэнксу:
— Конечно выполнила. А хотите знать, что произошло? Мать мальчика впала в неистовство. В меня полетела тарелка с яичницей, бобами и картошкой. Она рассекла мне голову. В конце концов мне пришлось применить эти чертовы наручники, чтобы ее утихомирить. Разумеется, на время. Она постепенно успокоилась. А мне наложили десять швов. — Жервез покачала головой. — Ну и денек! — Она посмотрела на часы. — Думаю, мне лучше позвонить сыну и сказать, что званый обед отменяется.
Бэнкс смотрел в окно. Ветер усилился, и людям, выходившим из церкви, стоило больших усилий удержать на голове шляпы и одновременно не дать зонтам вывернуться наизнанку. Он представил себе тело, лежащее на куче кожаных обрезков.
— Я тоже так думаю, — согласился Бэнкс. — Сегодня не совсем подходящий день. — И он направился к стойке, чтобы расплатиться.
Перед деревушкой Суэйнсхед, или попросту Хед, то есть Исток, как называли его местные жители, располагался треугольной выпас, который, образуя на главной дороге Т-образный перекресток, ответвлял от нее Суэйнсдейл-роуд. За выпасом стояли церковь, здание клуба и несколько магазинов. Эта часть поселка, по сведениям Уинсом, именовалась Нижний Хед, и сюда чаще заглядывали туристы. Семья Дэниэлс жила в Верхнем Хеде, где два ответвления дороги снова сливались воедино. По обеим сторонам воссоединенной дороги выстроились ряды каменных коттеджей. За коттеджами тянулись пастбища, их пересекали сложенные из камней ограды, а еще дальше, уходя к самому горизонту, раскинулась вересковая пустошь.
Название местности объяснялось тем, что в окрестных холмах находился ключ, который давал начало реке Суэйн. Из разлившейся по поверхности земли небольшой лужицы с крутящимися пузырьками в центре вытекала тоненькая струйка воды, набиравшая силу на своем пути. Разливаясь в устье, вода захватывала часть равнины и отвоевывала для себя ее лучшую часть.
Бэнкс рассказывал Уинсом об одном деле, которое он расследовал здесь в давние времена, еще до того как она начала работать в Иствейле. Поиски сбежавшего экспатрианта[6] завели Бэнкса ни больше ни меньше как в Торонто. Уинсом знала, что никто из людей, причастных к тому делу, уже не живет в Суэйнсхеде, однако здешние жители хорошо помнили это событие: оно вошло в собрание местного фольклора. В прежние времена люди, вероятно, сложили бы о нем песни на манер старинных баллад, которые так нравятся Бэнксу. А сейчас, когда газеты и телевидение готовы добела, как кость, обглодать любую новость, кого и кто станет славить в песнях?..
Уинсом хлопнула дверцей машины, нарушив благостную тишину. В небо поднялись, встревоженно каркая, три раскормленные вороны, сидевшие на ветвях кривого дерева. Они кружились на фоне серого неба, как вырванные ветром из рук и вывернутые черные зонтики.
Взглянув на бумажку с адресом, Уинсом пошла по дороге мимо паба. Ей попалось несколько домов с качающимися от ветра вывесками «Ночлег и завтрак»; в венецианских окнах других зданий были выставлены таблички «Есть свободные комнаты». Несмотря на непогоду, три старика с недовольными лицами стояли, опираясь на трости, на старом каменном мосту, ведя оживленный разговор. При ее приближении они замолчали, внимательно разглядывая ее, и долго провожали глазами. Уинсом улыбнулась: не часто им доводится видеть в Суэйнсхеде чернокожую женщину ростом шесть футов!
Ветер, казалось, дул со всех сторон, пробираясь сквозь ее черные джинсы и замшевую куртку. Вместе с ветром, словно объединяя с ним силы, с неба сыпался снег с дождем, больно колотя ее по лицу и глазам. Она поступила весьма опрометчиво, так легко одевшись. Надо было надеть что-то более соответствующее погоде, но в спешке Уинсом выхватила из шкафа первое, что попалось под руку. Откуда ей было знать, что творится на улице?
Остановившись у нужного дома, Уинсом нажала кнопку звонка. Дверь открылась, и в проеме возник сурового вида полисмен. При виде Уинсом он попытался скрыть удивление, однако безуспешно. Они прошли в гостиную. Женщина, слишком молодая, чтобы принять ее за мать убитой девушки, сидела в комнате, неподвижно глядя в пространство.
— Миссис Дэниэлс? — обратилась к ней Уинсом.
— Маккарти, — поправила женщина, поднимая на нее наполненные слезами голубые глаза. — Донна Маккарти. Но Джефф Дэниэлс мой муж. Я сохранила девичью фамилию из… профессиональных соображений. Я уже сказала констеблю, что Джеффа сейчас нет дома, он уехал по делам.
Уинсом представилась и с удовлетворением отметила про себя, что ее внешность не вызвала у Донны Маккарти ни удивления, ни насмешки.
— Это правда, то, что он рассказал мне? О нашей Хейли? — Слезы потекли по щекам миссис Маккарти.
— Боюсь, что да, — ответила Уинсом, доставая переданный ей Бэнксом пластиковый пакет с записной книжкой убитой. — Вы можете подтвердить, что это записная книжка вашей дочери?
Донна Маккарти внимательно посмотрела на тисненую кожаную обложку, и слезы хлынули с новой силой.
— Хейли ведь на самом-то деле не моя дочь. — Она приложила ко рту носовой платок, и голос звучал глухо. — Я вторая жена Джеффа. Мать Хейли ушла от них двенадцать лет назад, а женаты мы восемь.
— Понятно. — Уинсом сделала пометку в блокноте. — Но вы можете с уверенностью подтвердить, что эта записная книжка принадлежала Хейли Дэниэлс?
Донна пожала плечами и спросила:
— А могу я заглянуть внутрь?
— Боюсь, что вам нельзя дотрагиваться до нее, — сочувственно ответила Уинсом. — Давайте сделаем так. — Она достала резиновые перчатки, которые на всякий случай захватила с собой, наклонила пакет так, что книжка выпала ей в руку, перевернула обложку и показала форзац Донне. — Это почерк Хейли?
Донна Маккарти, снова прижав платок к лицу, утвердительно кивнула. Уинсом перелистнула несколько страниц, показывая их Донне, а та продолжала кивать. Уинсом убрала книжку в пакет, сняла перчатки и села, скрестив перед собой ноги в промокших джинсах.
— Не угостят ли меня здесь чаем? — обратилась она к полицейскому.
Во взгляде констебля явственно читался вопрос: пристало ли такому человеку, как он, прислуживать чернокожей женщине, даже если она детектив и в одном с ним чине? После секундного размышления он повернулся и вышел, по всей вероятности на кухню. Жалкий ублюдок, подумала Уинсом и положила ладонь на руку женщины.
— Простите, — негромко произнесла она. — Мне нужно задать вам несколько вопросов.
Донна Маккарти выдавила дрожащую улыбку:
— Конечно, я же все понимаю.
Сидя в уголке широкой софы, Маккарти выглядела жалкой и беззащитной, однако Уинсом, рассматривая ее раньше, отметила, что плечи и руки у нее мускулистые и хорошо развитые. У приемной матери Хейли были светло-синие глаза и коротко стриженные светло-каштановые волосы; простая повседневная одежда — джинсы и белая футболка, плотно облегающая небольшие крепкие груди. Между краем футболки и джинсами оставался зазор шириной примерно в дюйм, демонстрирующий плоский живот.
— А у вас есть недавние фотографии Хейли? — спросила Уинсом.
Донна Маккарти, встав с дивана и порывшись в ящике комода, протянула ей фотографию молодой девушки, стоящей на рыночной площади.
— Она снималась примерно месяц назад, — пояснила Донна.
— Могу я взять этот снимок на время?
— Да, но я бы хотела получить его обратно.
— Конечно. А когда вы в последний раз видели Хейли? — спросила Уинсом.
— Вчера вечером, что-то около шести. Она собиралась пойти к автобусу на Иствейл и по пути встретиться с друзьями.
— Она часто туда ездила?
— Почти каждую субботу. Вы, наверное, заметили, что заняться здесь практически нечем.
Уинсом вспомнила свою родную деревню высоко в горах на Ямайке, недалеко от города Монтего-Бей, в которой она выросла. Сказать, что там нечего было делать, означало бы вообще ничего не сказать. В деревне имелась школа, помещавшаяся в одной комнате, откуда вела только одна дорога — на фабрику сушеных бананов, по которой проследовали в жизнь и ее мать, и ее бабушка. Сама она спустилась с гор к заливу, где поначалу получила работу в туристическом комплексе.
— Можете назвать имена ее друзей? — обратилась она к Донне.
— Боюсь, только их имена мне и известны. Хейли нечасто о них рассказывала, да и домой не приглашала.
— А откуда эти друзья? С работы, из школы, из колледжа? И чем вообще Хейли занималась?
— Она училась в колледже в Иствейле.
— И ездила туда каждый день на автобусе? Это ведь не близкий свет.
— Нет, она ездила на машине. У нее был старый «фиат». Джефф купил. Он занимается продажей подержанных автомобилей.
Уинсом вспомнила о водительском удостоверении, найденном в сумочке:
— Но прошлой ночью Хейли не брала машину?
