Джеймс Шиан - Приговор
Краткое и не слишком весомое возражение предпринятому Джеком пространному изложению фактов получилось весьма эффектным. Джимми с важным видом вернулся на место и сел подле своих клиентов.
Как только адвокат кончил вступительную речь, судья Стэнтон объявил обеденный перерыв.
Считается, что хорошие юристы способны выиграть дело в суде одной вступительной речью, не выкладывая по крупицам собранные доказательства. Джек надеялся, что сумеет это сделать, но по мрачным лицам поджидавших его в коридоре Дика и Пат понял, что, возможно, верх взял Дикарло.
– Джимми был чертовски убедителен. А вы как считаете? – спросил он.
– Рано судить. – Пат погладила его по плечу.
– Еще ничего не решено, – добавил Дик.
– Твои свидетели убедят присяжных, – продолжала подбадривать Джека Пат, но по ее лицу он понял, что она не верит собственным доводам.
После обеда Джек решил начать не с кого-либо иного, а с Уэсли Брюма. Он подошел к Стэнтону до того, как судебный пристав пригласил присяжных.
– Я намерен вызвать в качестве свидетеля мистера Брюма, – заявил он.
– Мистер Тобин, – ответил судья, – я в курсе, что вы сделали имя не на уголовных процессах. Однако существуют общепринятые правила – вы должны о них знать. Обвиняемый не обязан давать свидетельские показания, и вы не в праве, доказывая свою версию, выставлять его в качестве свидетеля. – Стоявший рядом во время этого импровизированного совещания Джимми Дикарло усмехнулся.
Джек помолчал, давая им время посмеяться над ним. Затем продолжал гнуть свою линию:
– Ваша честь, десять лет назад во время слушаний об обжаловании мистер Брюм уже выступал в качестве свидетеля. Полагаю, я вправе просить приобщить к протоколу его показания. Моя просьба к суду заключается лишь в следующем: я хочу, чтобы мистер Брюм зачитал со свидетельского места свои ответы десятилетней давности.
– Судья, защита возражает, – запротестовал Дикарло.
По выражению лица Гарри Стэнтона Джек понял, что судья оценил его стратегию. Джимми начал терять позиции.
– Мистер Дикарло, вы не согласны, что прошлое, данное под присягой свидетельство мистера Брюма допустимо в качестве доказательства?
– Не согласен.
– Каковы ваши основания?
– Неотносимость к нашему делу. То, что мистер Брюм свидетельствовал во время слушаний об обжаловании десять лет назад, не имеет значения для данного процесса. И поскольку он фигурирует в качестве обвиняемого, может быть истолковано как предубежденное и наносящее ему вред.
– Как вы сказали? – не поверил собственным ушам судья. – То, что он, сотрудник полиции, показал под присягой, может быть истолковано как предубежденное и наносящее ему вред? Это и есть ваш аргумент, защитник?
Джимми Дикарло имел успех в суде благодаря своей внешности, голосу и напористости. Но в логике был явно не силен.
– Ну, если не предубежденное, то явно не относящееся к настоящему делу, – пробормотал он.
– Мистер Тобин, как вы ответите на это возражение?
– Предлагаю вот что: показания займут не более десяти минут. Почему бы нам не устроить прогон в отсутствие присяжных. Тогда вы сами решите, имеют они отношение к нашему делу или нет.
– Логично. Давайте так и поступим. Мистер Брюм, встаньте сюда. Мистер Тобин, у вас есть экземпляр его показаний, чтобы дать ему прочитать?
– Есть, ваша честь. А также экземпляры для вас и для защитника. Можете убедиться сами – иногда, чтобы получить ответ на вопрос, требовалось задать несколько дополнительных. Ради экономии времени и ясности я опустил их и подчеркнул только те вопросы и ответы, которые имеют значение. С вашего позволения, ваша честь, я буду читать вопросы, которые задавала адвокат Руди, Трейси Джеймс. А мистер Брюм будет читать свои ответы. Полагаю, суд доведет до сознания присяжных, что это свидетельские показания десятилетней давности, данные во время специального судебного разбирательства, и что мистер Брюм в то время служил детективом и занимался расследованием убийства Люси Очоа. А теперь он просто повторяет свои прежние слова.
– Хорошо, – сказал судья, изучая документ. – Давайте приступим. – Стэнтон явно начал получать от происходящего удовольствие. Не вызывало сомнений, что Джек еще до начала суда предвидел развитие событий. Назревала настоящая битва.
Уэсли Брюм занял место свидетеля, и Джек стал задавать ему вопросы, как это было десять лет назад на слушаниях об обжаловании. Первым делом он заговорил о Йейтсе, директоре школы, в которой учился Руди.
– Мистер Йейтс не сообщил вам, что Руди отличается исключительной покладистостью и соглашается со всем, что ему говорят? Что по совести вы не должны были допрашивать его без присутствия его матери или его адвоката? – Десять лет назад Кряхтелка пытался увернуться от ответа, теперь же собрался и категорически заявил:
– Нет, не припоминаю, чтобы он говорил что-либо подобное.
Затем речь зашла о Бенни Дрэгоне, хозяине магазина товаров повседневного спроса, где работал Руди.
Вопрос был о том, грозил ли ему полицейский отделом гигиены и безопасности труда, когда хотел забрать на допрос Руди.
– Это неправда. Ничего подобного я не делал, – ответил Уэс.
Джек подчеркнул, что он начал допрос в 15.18 и заставил полицейского прочитать ту часть его показаний, где он говорил, что почти закончил беседовать с подозреваемым, когда в участок пришла его мать Элена. Потом заговорил о дорогостоящем видео- и аудиооборудовании, купленном для полицейского участка Бэсс-Крика.
– Сколько времени потребовалось бы, чтобы дойти до склада, взять аудио- или видеозаписывающее средство и установить одно или другое, либо то и другое, прежде чем начать допрос?
– От трех до пяти минут.
– Можно ли сказать, что, когда вы привели моего клиента в комнату для допросов, он уже являлся подозреваемым в убийстве?
– Да.
– Единственным подозреваемым на тот момент?
– Да.
– Можно ли сказать, детектив Брюм, что за двадцать с лишним лет вашей службы в здешнем полицейском управлении это самое серьезное преступление, что вам приходилось расследовать?
– Без сомнений.
– Вы заставили Руди сделать письменное заявление?
– Нет, но я дал ему прочитать свои записи, и он их подписал.
– Вы попросили, чтобы он их подписал?
– Разумеется.
– Ему разрешалось делать изменения?
– Не понимаю.
– Это очень просто, офицер Брюм. Подозреваемый был вправе редактировать ваши записи?
– Конечно, нет.
После этого вопроса Джек повернулся к судье:
– Вот и все, ваша честь. Я всего лишь воспользовался собственными словами мистера Брюма, чтобы продемонстрировать, каким образом проводилось предварительное расследование. Именно так, как я говорил присяжным в своей вступительной речи.
Стэнтон даже не взглянул в сторону Джимми Дикарло.
– Что ж, полагаю, все это имеет отношение к нашему делу. Давайте пригласим присяжных. Мистер Брюм, можете оставаться там, где находитесь.
Клей Эванс взвился с места:
– Судья, это несерьезно! Все это не имеет ни малейшего отношения к тому, в чем обвиняют нас!
– Сядьте, мистер Эванс! – прикрикнул Стэнтон. – Здесь я судья, а вы – обвиняемый! Если у вас есть что сказать, шепните своему защитнику. Не хотелось бы вас наказывать. – Он подал знак судебному приставу пригласить присяжных.
Присяжные вошли, и судья ввел их в курс дела, как рекомендовал Джек. Сказал, что они заслушают свидетельство, сделанное десять лет назад на специальном судебном разбирательстве. Протокол прочитают прокурор и обвиняемый Уэсли Брюм.
– Но имейте в виду, дамы и господа, эти слова в свое время офицер Брюм произнес под присягой.
К немалой радости Джека, они повторили чтение по ролям. Если бы Джимми Дикарло не сбила с толку вспышка собственного клиента, он бы додумался настоять, чтобы его оппонент читал протокол один, и увел бы Брюма с места для дачи показаний. Судья наверняка согласился бы с ним, и тогда представление получилось бы не таким эффектным, как эта драматическая декламация. Джек втайне радовался, что сумел заставить начальника полиции проявить такое же двуличие, как десять лет назад.
После представления с Уэсли Брюмом Джек вызвал директора школы Билла Йейтса.
Йейтс сообщил присяжным, что вышел в отставку, но помнит состоявшийся десять лет назад разговор с Уэсли Брюмом о Руди. Смерть Руди явно на него подействовала. Пока старый педагог говорил, у него в глазах стояли слезы. Они с Джеком готовились к этому моменту и, когда репетировали, Джек задавал почти те же вопросы, что Трейси Джеймс, а бывший директор школы отвечал на них почти так же, как десять лет назад.
– Мистер Йейтс, все четыре года, пока Руди Келли учился в средней школе, вы были ее директором. Это так?
