Иэн Рэнкин - Не может быть мёртв
Пирс была одета по-домашнему — просторная розовая футболка, чёрные трикотажные лосины до колен, кроссовки «Найк». Фокс мысленно полюбопытствовал: имеется ли в недрах особняка тренажёрный зал?
— Печальное известие? — повторила она слова мужа. Фокс пожатием плеч отмёл её вопрос; у него на языке давно вертелся свой.
— Он не знает?
Она молчала, прокручивая в уме варианты допустимых ответов и отговорок.
— Не знает о чём?
Фокс заглянул ей в глаза, как бы желая сказать: давайте не будем.
— Они оба не знают? — не отставал он, доставая из кармана пиджака университетские фотографии. — Интересно, что они скажут, когда я покажу им это? Вы изменились, но не настолько, чтобы вас нельзя было узнать.
Некоторое время она, не говоря ни слова, изучала фотографии.
— Энди знает, что в ранние годы службы в полиции я выполняла секретные задания, — в конце концов созналась она.
— Но он не знает о том, что два года подряд вы выдавали себя за студентку Сент-Эндрюсского университета?
— Нет, — призналась она. — Хотя теперь это наверняка запало ему в память. — Мягко перебирая ногами, она вращалась взад и вперёд на стуле. Вытащив из своего стакана дольку лайма, она положила её на край стола.
— Старший инспектор Джексон уже ввёл вас в курс дела? — предположил Фокс.
— В общих чертах, особо не вдаваясь в подробности. — Она сжала пальцами переносицу, будто пытаясь таким образом облегчить головную боль. — Так какое там у вас печальное известие?
— Не берите в голову, — ответил Фокс. — Давайте-ка лучше поговорим о вашей интрижке с Фрэнсисом Верналом. — Он нарочно проигнорировал её возмущённый взгляд. — Это был способ внедриться в спецподразделение «Чёрная жатва»?
Она по-прежнему зло смотрела на него, не произнося ни слова.
— Я знаю, о чём вы думаете, — продолжал Фокс. — Это произошло много лет назад, и с тех пор вы очень изменились. И сейчас не самое лучшее время для того, чтобы ворошить прошлое. — Он сделал паузу и убрал фотографии обратно в карман.
— Я скажу вам, что это было, — наконец произнесла она, значительно понизив голос на случай, если по ту сторону двери кто-то мог подслушать их разговор. — Два года, потраченные без толку.
— Из-за аварии?
Она медленно кивнула.
— После той аварии вся их чёртова идеология разом развалилась. Кто-то из них был слишком напуган, чтобы продолжать начатое дело; впрочем, все они были уверены, что за ними охотятся агенты Эм-Ай-5 и не сегодня-завтра их всех перестреляют.
— Их подозрения были оправданы?
— Не знаю. Я не работала в Эм-Ай-5.
— Вас наняли агенты спецслужбы?
— Им был нужен надёжный осведомитель, а хорошенькая мордашка — в большинстве случаев беспроигрышный вариант. Но эта хорошенькая мордашка не могла быть родом с южных границ страны, не так ли? Ведь англичан у нас всегда считали врагами.
— Итак, вы только что закончили Туллиалланский колледж и выглядели моложе своих лет. Так что агентам спецслужбы удалось внедрить вас в Сент-Эндрюсский университет, где вы могли примкнуть к политической оппозиции, проникнуть ещё глубже и снабжать их информацией?
— Если вы так хорошо осведомлены, на что я вам понадобилась?
— Вы мне понадобились, потому что убит человек, и с момента убийства никто палец о палец не ударил, чтобы расследовать это дело. — Он некоторое время наблюдал за ней, но её бесстрастное лицо ничего не выдавало. — Тот домашний адрес в Глазго…
— Они арендовали офисное помещение на короткий срок, — объяснила она. — Оно использовалось в качестве конспиративной квартиры.
— И всё это время вы постепенно втирались в доверие к Фрэнсису Верналу?
— Фрэнсис был для меня лишь средством добывания информации. Предполагалось, что через него мы подберёмся к тем, кто действительно был нам нужен.
Фокс с минуту обдумывал эти слова.
— В тот вечер, когда он разбился, он был с вами, да?
— Да.
— И вы знали, что за ним шпионят?
Она нехотя кивнула.
— А вы знали о том, что он хранит в машине крупную сумму денег?
— У него в машине всегда хранилась какая-то сумма. Ни одно собрание «Чёрной жатвы» не проходило без того, чтобы кому-нибудь срочно не потребовались бы наличные.
— На покупку оружия?
— В том числе. Причин могло быть множество.
— Со слов Дональда Макайвера, он мог прятать в багажнике своего автомобиля ни много ни мало сорок тысяч фунтов — немалые деньги по тем временам.
— Дональда Макайвера? — Она невесело усмехнулась. — Он живёт в мире фантазий, инспектор; он и тогда был таким.
— Он вспоминает вас с большой теплотой.
— Он вспоминает Элис, — поправила она его.
— А как насчёт Джона Эллиота?
— Время от времени я вижу его по телевизору.
— Он так и не догадался, что вы — это Элис Уоттс?
— В то время мы не были знакомы лично. Джона интересовали исключительно женщины. — Она пристально посмотрела на Фокса. — Насколько мне известно, вы первый, кто обнаружил связь между мной и Элис Уоттс. Браво, инспектор. — В её тоне сквозил неприкрытый сарказм.
— Алан Картер никогда не пытался с вами связаться?
— Бывший детектив? — Фокс кивнул. — Я ничего не знала о нём до тех пор, пока Джексон не упомянул о его загадочной гибели.
— Имя Чарльз Мангольд вам что-нибудь говорит? Элисон Пирс испустила тяжкий вздох.
— А это не может подождать неделю или две?
— Нет, не может, — решительно отрезал Фокс. — Итак, Чарльз Мангольд? — повторил он.
— Партнёр Фрэнсиса в адвокатской конторе. Насколько я помню, он питал нежные чувства к миссис Вернал. По крайней мере Фрэнсис был в этом уверен.
— Мангольд платил Алану Картеру за то, чтобы тот расследовал обстоятельства гибели Вернала. Он хотел что-то доказать вдове.
— Что?
Фокс пожал плечами.
— Либо что её муж был убит по политическим мотивам…
— Либо?
— Либо что он был террористом и большой сволочью, а она — круглой дурой, потому что боготворила его все эти годы.
— Сдаётся мне, вторая версия вам больше по вкусу.
— Да, полагаю, вы правы. Вы никогда не встречались с его женой?
Она покачала головой.
— Она меня не интересовала. Меня интересовала лишь информация, которую я могла выкачать из Фрэнсиса.
— И как? Много информации вам удалось добыть?
— Не очень.
— Но вам, так сказать, пришлось многим поступиться, чтобы её «выкачать».
Она возмущённо посмотрела на Фокса.
— В каком смысле?
— В том смысле, что вы с ним спали.
— Кто вам об этом сказал?
— Вы заявляете, что этого не было?
— Я заявляю, что это не вашего ума дело.
На некоторое время в кабинете воцарилось молчание. Фокс выдержал паузу, а потом заметил, что у него имеются кое-какие письма.
— Какие такие письма? — На её щеках помимо воли зарделись красные пятна.
— Письма, которые вы ему посылали. Имоджен Вернал случайно нашла их и хранила все эти годы. — Фокс немного помолчал, чтобы дать ей время осмыслить его слова. — И вы говорите мне, что не любили его?
Она крепко зажмурилась, потом снова открыла глаза.
— Я ещё раз повторяю вам: это старая история, и она тоже вас не касается. Вы — Контролёр. А к службе контроля это дело никак не относится.
— Согласен. Может, мне стоит передать его в управление уголовных расследований…
— Я бы не советовала вам перегибать палку, инспектор.
Фокс опять немного помолчал, прежде чем продолжить.
— В то время в полиции работал некто по имени Гэвин Уиллис. Он возглавлял — за давностью лет не могу поручиться за достоверность — расследование по делу об убийстве Вернала. Но к тому времени вы уже исчезли…
— В полиции безопасности не захотели, чтобы я привлекала излишнее внимание — могли возникнуть неловкие вопросы. К тому же «Чёрная жатва» распалась…
— Хорошо, пусть так. По какой-то неведомой причине Уиллис спрятал машину Вернала у себя в гараже.
Её глаза немного расширились.
— Зачем?
— Я сам точно не знаю. Одно я знаю наверняка: он продавал оружие экстремистским группировкам — таким, как «Чёрная жатва». А точнее, человеку по имени Соколиный Глаз. — Фокс передал ей фотографию из книги. Она долго и внимательно всматривалась в снимок.
— Я сто лет её не видела.
— Человек, с которым вы держитесь за руки? — уточнил Фокс.
— Это Соколиный Глаз. Выглядит немного нелепо, да? Эту затею с руками придумала я. Он был не из тех, кто легко шёл на контакт… и не большой охотник до женского пола. Никогда не ходил с нами в паб после собраний — а ведь многие таскались на собрания единственно ради этого, не ради политических дебатов, а ради того, чтобы потом надраться до поросячьего визга.
