Аркадий Адамов - На свободное место
И делаю шаг к ребятам. Еще шаг, еще… Они молча, настороженно следят за мной. Они ждут, что будет дальше. А я подхожу, спокойно, уверенно раскидываю в сторону руки, чтобы ухватить за плечи двух ближайших из парней, и тем довольно рискованно подставляю под любой удар грудь.
— Пошли, блатнички, — весело говорю я. — Пошли, пока ходится.
Я увлекаю их за собой. Они не очень уверенно подчиняются.
Славка смотрит нам вслед. Представляю, какая борьба происходит сейчас у него в душе. Уйдет он? Нет? Уйдет…
— Стой!.. — вдруг орет Славка и срывается с места, бежит за нами. — Стой, сволочи!.. Порежу!.. Стой!.. Порежу!..
Он выхватывает из кармана нож, подбегает к нам и начинает исступленно размахивать им вокруг себя. Лицо его перекошено от бешенства, на губах выступают белые пузырьки пены, он почти невменяем. И в какой-то неуловимый миг он вдруг наносит себе удар, потом второй, прежде чем я успеваю выбить нож из его руки.
Славка с коротким воплем валится на асфальт, ребята кидаются к нему, пытаются поднять, он не дается, бьется у них в руках, рычит:
— Убью… Кровью зальюсь… Уйди… Уйди…
Он вырывается, стонет.
А один из ребят вдруг поднимает вверх мокрую руку и отчаянно кричит:
— Он кровь пустил!..
Славка словно ждет этого крика. Он вдруг опрокидывается на спину, хрипит и, кажется, в самом деле теряет сознание.
Мы все вместе тащим его на руках по улице. Вскоре я останавливаю первую проходящую мимо нас машину.
— В больницу! — кричу я водителю, задыхаясь. — Срочно! Вот эти двое с вами поедут.
И указываю на первых же подвернувшихся мне под руку ребят. Те безропотно лезут в машину.
С остальными я молча возвращаюсь на набережную. Ребята притихли, и хмель, кажется, окончательно выветрился у них из головы.
— Вот так-то, — укоризненно говорю я. — Не выдержал Славка.
— Псих, — откликается один из ребят.
— Отродясь он психом не был, — возражает другой. — Просто накатило.
— Видать, жену любит, — встревает в разговор третий парень.
Четвертый отмалчивается. Их со мной осталось четверо.
— Ну что, пойдем к Хромому? — предлагаю я.
— Чего нам у этого гада делать? — зло спрашивает первый из парней, назвавший Славку психом. — Его на нож ставить будем. Увидишь.
Я все еще не могу их всех как следует разглядеть. Кажется, этот старше других.
— Пора, соколики, кончать эту поганую блатную жизнь, — говорю я. — Сами видите, чего из нее получается. Чуму знаете?
— Ага, — отвечает за всех все тот же парень, постарше.
— С ним кончено, — жестко говорю я. — Снова его увидите, когда состаритесь. А то и вовсе на том свете. В Москве по мокрому сидит. Ну, и, конечно, все старается на Леху свалить.
По-моему, они до сих пор не могут понять, кто я такой, и теряются в догадках.
— Это он умеет, на других валить, — неожиданно заявляет один из парней.
— Твой кореш, Жук, — обращается он к тому, кто постарше. — Много ты ему лизал.
— Кончай, Рыжий, — примирительно говорит третий, молчаливый парень.
— У-у, зараза!..
Жук кидается на Рыжего, но тот же молчаливый парень ловко подставляет ему ножку, и Жук, падая, хватается за меня. Я его ставлю на ноги и говорю:
— Погоди, ребята. Слушай дальше. Не все еще. С Чумой ясно?
— Куда уж яснее, — отвечает Жук. — А не брешешь?
— Брешут псы. Теперь Леха. Вот он уже помер. Нету Лехи.
— Ну да? — недоверчиво откликается Жук.
Я уже стал отличать его в темноте.
— Точно говорю, — подтверждаю я. — Под машину попал. Спер, понимаешь, чемодан с поезда и дунул через вокзал на площадь. Ну, а там машина. И все. Вот такая поганая смерть.
— Бог наказал, — насмешливо говорит Рыжий. — Не бери чужого.
Я его тоже начинаю отличать — он тощий, подвижный и к тому же еще, видно, балагур.
— И вот глядите, — продолжаю я. — Третий теперь уже с рельсов сходит, Славка. У вас, можно сказать, на глазах. Ну, кому такая жизнь светит?
Мы проходим темную часть набережной, и теперь у нас над головой в легком тумане светят яркие молочные лампы. И тут я наконец могу как следует рассмотреть своих спутников. Между прочим, ребята как ребята. Ничего разбойничьего в них уже нет. Даже чем-то симпатичные, по-моему, когда трезвые. Особенно Рыжий и второй, молчаливый, по имени Гарик. Да и Жук, кажется, неплохой малый. Он-то меня неожиданно и спрашивает:
— А ты сам-то кто будешь?
— Приезжий, — отвечаю я беспечно. — Из Москвы.
— Мент небось?
— А похож?
Они уже давно приглядываются ко мне, я же вижу, и про себя каждый решает эту немаловажную проблему, кто я такой, в конце концов.
— Вроде не очень, — с сомнением в голосе говорит молчаливый Гарик.
— Похож, похож, — словно успокаивая всех, говорит Жук. — Они теперь все знаешь какие стали? От отца родного не отличишь.
— Только когда отец с тебя портки стянет и за ремень возьмется, вот тогда его, сердечного, узнать можно, — смеется Рыжий. — Тогда его с ментом не спутаешь.
Мы подходим к мастерской хромого Сережки, и вопрос обо мне так и остается временно не решенным.
— Ну, кто со мной? — спрашиваю я.
— Не. Мы тебя тут обождем, — снова за всех отвечает Жук. — Рано еще нам к Хромому в гости ходить.
— Ладно, — соглашаюсь я. — Тогда ждите. Кое о чем еще надо поговорить.
— Давай, — говорит Жук. — По-быстрому только.
Я киваю в ответ и толкаю дверь мастерской.
Несмотря на поздний час, она открыта. Я захожу.
Сиротливо горит лампочка над низенькой табуреткой за барьером, вокруг нее, как и вчера, разбросаны инструменты, старая обувь, куски кожи.
Пусто. Никого в мастерской нет. Я удивленно оглядываюсь и вдруг замечаю притаившегося за моей спиной Сергея. Он весь словно влепился в темную стенку, в руке у него нож.
Сергей медленно приближается ко мне, заметно припадая на больную ногу, прячет нож в карман, незаметным движением сложив его пополам, и протягивает мне руку. Это молниеносное движение руки с ножом я оцениваю по достоинству. Опасное движение, ловкое. Сергей жмет мне руку. Светлая прямая прядка волос прилипла к вспотевшему лбу. Но сейчас Сергей улыбается, показывая мелкие острые зубы.
— Опаздываешь, — говорит он. — А точность — это вежливость королей, между прочим. Пролетариям надо учитывать.
— Зато не один пришел, — многозначительно говорю я.
Сергей кивает.
— Видел. Потому и приготовился. Чего тебе от них надо?
— И мне надо, и тебе. Дружбы и понимания.
— Жди от этих волков понимания.
— Почти дождался. Теперь они вон меня дожидаются. Ну, а завтра вместе, надеюсь, в больницу пойдем.
— Это еще зачем?
Разговаривая, Сергей запирает дверь мастерской на засов и ведет меня в заднюю комнату. Мы усаживаемся возле стола, и я закуриваю.
— Зачем в больницу? — повторяет Сергей.
— Славка порезал себя сейчас.
— Ну да?! — удивленно восклицает Сергей. — Лепишь.
— На моих глазах. Даже, пожалуй, из-за меня.
— Это как же понять?
— Душу я ему разбередил. Не учел, понимаешь, что нервы-то у него никуда.
— Это у Славки-то душа? — иронически спрашивает Сергей.
— У него.
— У него вместо души сучок с наклейкой.
— Мы, Сережа, часто в людях до их души не докапываемся. А там порой всякие, понимаешь, неожиданности нас ждут, всякие открытия.
— Ну и что ты у Славки открыл, интересно?
— Любовь. Он ее затоптать думал. А я вот ее воскресить попробовал.
— Красиво говоришь, — грустно усмехается Сергей.
— А что? Не все в жизни плохо, — возражаю я. — Есть кое-что хорошее, даже красивое. И у Славки тоже. Кстати, и остальные ребята не такие уж пропащие, если разобраться.
— Это все пока, — машет рукой Сергей. — Найдут главаря вроде Чумы, увидишь, чего творить начнут. Ахнешь.
— А вот главарем, Сергей, должен стать ты, — тихо говорю я.
Он вскидывает голову и пристально, недоверчиво смотрит мне в глаза.
— Вполне серьезно говорю, — отвечаю я на его немой вопрос. — Сейчас они еще колеблются. Но завтра, после больницы, они колебаться перестанут, я знаю. И примут тебя. А дальше все будет зависеть от тебя самого. Надо спасти этих ребят, Сергей.
— Это точно, — задумчиво соглашается он.
— Начинай с Жука, — советую я.
Сергей все так же задумчиво кивает и вдруг усмехается:
— А ты, я гляжу, мастер.
— Еще только хочу им стать. Учитель мой в Москве остался. Ну ладно, Сергей. Теперь ты рассказывай, если есть что.
— Кое-что есть. Человек у меня утром был. Сказал так: этих двоих, Чуму и Леху, точно наняли. И в Москву недавно послали.
— Для этого и наняли?
— Не-а. Их давно наняли. Для охраны вроде. И в Москву отправили для этого.
— Счеты сводить?
— Ну, это точно никто не знает.
— А квартира?
