Сергей Бетев - Без права на поражение (сборник)

спокойному размышлению.

Оба сидели молча. Сторож ждал своей участи на стуле возле стены. А Чернов,

облокотившись на стол и глядя в окно, думал.

«Пусть этого сторожа споили даже специально, чтобы он не мешал краже. Что из этого?

Привлекать к уголовной ответственности за халатное отношение к служебным обязанностям?

Можно, конечно. И окажется воробей в руках, а синица в небе... Так. А если бы он не был пьян?

Предотвратил бы он эту кражу?.. Пожалуй, нет. Потому что преступник обошелся бы и без тех

гарантий своей безопасности, которые он предпринял. Ведь проникнуть на чердак можно за

одну минуту. И свет вовсе не страшен: галантерейное крыло магазина и сторона крыши со

слуховым окном обращены в пустой огород, за которым начинается шихтовый склад завода.

Кому надо смотреть специально на крышу магазина в полночное время?.. Хитрый гость побывал

в магазине, ничего не скажешь! Все предусмотрел. А свет понадежнее отключил потому, что

пьяный сторож, шатающийся возле магазина, дал для этого время. Вот и подстраховал свою

безопасность еще полной темнотой...»

Сторож осторожно покашлял. Олег Владимирович посмотрел на него и увидел, как

неестественно прямо он сидит, как старается хоть на мгновение отвести взгляд, чтобы не

показать лишний раз своего страха, как судорожно держит фуражку, не замечая, что уже

переломил у нее козырек.

— Послушай,— обратился к нему Олег Владимирович,— иди-ка ты домой. А то баба-то

вдруг на самом деле заревется до смерти, придется мне еще отвечать. Когда потребуется —

вызову.

Сторож поспешно встал. Ему хотелось поскорее выбраться из этого кабинета. Но он

чувствовал, что надо сказать какие-то слова, не находил их и оттого нелепо топтался на месте.

— Иди, иди,— подсказал ему Олег Владимирович.

А когда тот закрыл за собой дверь, опять отвернулся к окну. .

Раньше времени пришел Алферов.

Олег Владимирович сразу заметил не свойственную участковому взволнованность.

— Что случилось, Василий Васильевич?

— Непорядок вышел с Маруськой-то Банниковой,— озабоченно заговорил тот.— Дома ее

не застал, а от соседей узнал, что к ней приезжал мужик какой-то, пробыл два дня. В

воскресенье видели его последний раз. А с понедельника пропал.

— Узнал, кто такой?

— В том-то и дело, что нет. Соседям он незнаком, а старики Банниковы к родне в

Билимбай уехали. Самой Маруськи тоже не нашел.— Он помолчал, словно решал, нужно ли

говорить дальше.— Меня, Олег Владимирович, не это в заботу кинуло... То, что у Маруськи

мужик побывал,— не ЧП. А вот что одет он оказался в телогрейку да сапоги, меня не шутейно в

думу задернуло: я ведь про отпечатки-то помню...

— А за что она сама-то сидела? — спросил Олег Владимирович. Сообщение Алферова

настораживало, тем более что зря говорить и преувеличивать он не умеет.

— Торговала она когда-то в небольшом магазинчике. А потом его обокрали, Когда стали

поглубже разбираться, дознались, что Маруська сама договорилась о той краже, соучастницей, в

общем, оказалась.

— Не ошиблись?

— Кабы! В последнюю, можно сказать, минуту все открылось.— И вдруг оживился: —

Наука наша уличила. Кражу-то совершили уж больно смешно. Магазинчик тот был с маленьким

пристроем, вроде предбанника, только там товары кое-какие держали. Так вот в двери этого

пристроя, запиравшегося на внутренние замки, коловоротом обсверлили большой квадрат.

Маруська вечером закрыла свой магазин, на замочные скважины листочки с печатями

приклеила, все честь по чести. А на следующий день вызвала милицию. Посмотрели. Замки не

тронуты, а в двери квадратная дыра, в которую мужик любого калибра пролезет. Видят, что

коловоротом работали. Ущерб нанесли тяжелый, потому что кроме ценных вещей —

фотоаппаратов, электробритв, часов да каменных сувениров дорогих — забрали и выручку

дневную, которую Маруська не сдала накануне. Магазин-то возле курорта был... Техники-

эксперты из Свердловска посмотрели, как жулики работали, да и увидели, что опилки-то от

коловорота не на улицу сыпались, а в пристрой. Вышло, что сверлили-то изнутри, а не снаружи.

Вот вся и загадочка. Потом, конечно, и Маруська во всем призналась. С ее согласия все сделали.

Так вот и додурелась... А хорошая девка когда-то была!

— Как же она докатилась до жизни такой?

— Это сказка длинная, Олег Владимирович,— ответил Алферов задумчиво,— да и как ее

может рассказать человек посторонний. Для такого дела надо в Маруськиной душе побывать. А

пустит ли она кого в душу-то?..

...Да и кто не помнил красавицу Марусю Банникову!

Не было в ту пору в заречной стороне другой такой девчонки, которая бы и учиться

успевала сверх всякой похвалы, и спевки в клубе не пропускать, и смеяться веселее всех. Сохли

по ней парни с обоих берегов Серги, а ей вздохи нипочем, потому что, при всей своей озорливой

веселости, не любила она пустого времяпрепровождения. Не в пример подружкам, не

отговаривалась от домашней работы: и полы мыла, и стирку могла перевернуть одна, и на покос

сама торопила отца. А по осени появлялась опять среди девичьего круга, и только тут замечали,

что еще краше стала девка, выспевает на удивление всем первая невеста в Нижних Сергах.

Когда кончила школу, думали все, что уедет Маруська Банникова в город. Будет там

учиться или нет, это дело последнее, да и никого оно не интересовало. А вот о том, кого

привезет в родительский дом показывать — директора или артиста какого,— об этом гадали все

и завистливые подружки на посиделках, и соседки тоже, потому что важнее в жизни ничего нет.

Да и видели все, что не умеряла шага Маруська даже перед самыми завидными парнями. Значит,

не манила ее Сергинская пристань.

И опять не угадал никто своенравную девку! Ни в какой город не поехала она, осталась в

своих Нижних Сергах, а под осень увидели в промтоварном магазинчике, что рядом с курортом,

веселую продавщицу, ради которой никто не упускал случая зайти туда хоть на минуту. Она же

встречала всех одинаково, никого не оставляя без своего внимания, принимала любые шутки: не

таяла от приятных и не чахла от дурных. И даже холодными зимами от ее улыбки было теплее в

том магазине.

Но однажды встал на ее дороге мужчина.

«Пропала я!..»— сразу сказала себе в тот день Маруся, не зная, да и не желая знать, что

будет дальше.

А потом была ночь, когда она, уговорив его не доходить до своей улицы, возвращалась

домой женщиной, усталой и счастливой. Постояла на дворе и не пошла в комнату, а залезла на

сеновал и смотрела, как проплывает в вышине над Аптекарской горой за Сергу звездный

караван Млечного Пути и тает в утреннем рассвете нового дня.

На что надеялась Маруся Банникова?.. Знала ведь, что женат он, что растет у него дочка

где-то в жаркой Караганде. Но сама сделала так, что не смог от нее отказаться, думала, заколдует

его ночь в той жаркой еловой пади за курортом!

Но кончился срок курортной путевки. Уехал милый. Скоро, скоро пришло первое и

последнее письмо. Не заметила, как пожелтели травы. С притихшим сердцем прошла по старым

тропкам, поднялась на утес к молчаливому лосю, крикнула протяжно от боли и, опустившись к

его ногам, выплакала над Сергой все слезы, какие накопила за свою счастливую жизнь...

И не стало больше в Нижних Сергах Маруси Банниковой.

Теперь в магазинчике возле курорта торговала Маруська! Не магазин, а лавочка: любая

шутка к месту, любой покупатель-мужик — первый гость, а коли с веселым вином придет — так

и стакан найдется! Только смеялась красавица продавщица громче, словно старалась, чтобы

слышали ее всюду. И теперь, дав себе свободу, роняла одного. за другим мужиков, из которых

одни сгоряча рвали семейные постромки, другие впадали в безудержное пьянство от холодного

равнодушия Маруськи. Она же с лихим хохотом глядела в сторону ненавистных бабьих

взглядов, знала — никому не извести ее!

Не даст Маруська промашки!

Дома по утрам, подкрашиваясь перед зеркалом, не замечала горестного материнского

взгляда. За шутками да смешками проглядела, когда сама зазвала к себе кавалера, впервые