Александра Маринина - Не мешайте палачу
– Вы очень ловко умеете удирать. Вы мне сегодня это продемонстрировали.
– А вы не боитесь, что ошиблись? Вдруг так выйдет, что я уеду, а они останутся здесь? Вспомните Уральск. Вы мне тогда пригрозили, что уйдете гулять, а я останусь в номере один и без оружия. Меня тогда защищало одно только ваше присутствие. Пока я здесь, они сюда не сунутся. А как только я уеду, они начнут звонить в вашу дверь. И что вы будете делать?
Настя закончила заправлять салат и тоже села за стол напротив Павла. «Он прав, – думала она. – Я не до конца понимаю, что происходит, но чувствую, что он прав. Почему они не сунутся сюда, пока он здесь? Я этого не знаю, но Павел, судя по всему, в этом уверен. Над этим надо подумать. И если им нужен он, а не я, то бессовестно выгонять его на улицу. Выгонять зверя прямо на ловца… Он прав, я непоследовательна. Но, Боже мой, как мне не хочется оставаться с ним! Его присутствие раздражает меня, как скрип металла по стеклу. Надо же, я провела вместе с ним трое суток, пока мы добирались до Москвы, и ничего такого не чувствовала. Наверное, это оттого, что у меня было задание, которое нужно было выполнить независимо от собственных желаний, эмоций и субъективных ощущений. Надо – и все. Нравится не нравится – спи, моя красавица. А теперь никто меня не заставляет терпеть его присутствие, я сама поддалась на его доводы, позволила себя убедить и мучительно пытаюсь сообразить, не совершила ли ошибку. Отсюда и эмоции».
– Хорошо, – холодно сказала она, – можете остаться. Только спать вам придется на полу, раскладушки у меня нет.
– Не беспокойтесь, я посижу на кухне.
– И спать не будете?
– Могу не спать. Это не принципиально. В конце концов, я могу спать, сидя в кресле или на стуле. Вас это не должно волновать.
Раздался мелодичный звон – микроволновая печь деликатно сообщила о том, что жаркое готово. Настя нехотя поднялась и стала доставать из шкафчика тарелки, вилки и ножи. Аппетит у нее пропал, запах тушенной в сметане курицы вызывал отвращение, но она понимала, что должна поесть, иначе скоро свалится в обморок от слабости. Через силу запихивая в себя еду, она старалась отвлечься и думать о работе, о муже, о чем угодно, только не о сидящем напротив нее за столом человеке. Есть люди, и к ним в первую очередь относился ее муж Алексей, в обществе которых ей легко было молчать и чувствовать себя при этом уютно и комфортно. В присутствии Павла ей было неуютно и неудобно, она не могла расслабиться, как неудобно бывает в слишком узкой одежде на людях, когда не можешь расстегнуться, ослабить ремень и развалиться в кресле, вытянув ноги.
Сауляк тоже ел без особого аппетита, угрюмо уставившись в свою тарелку. Но вежливость все-таки проявил.
– Спасибо, было очень вкусно.
Настя молча собрала тарелки, поставила их в раковину и налила чай. Павел подошел к окну.
– Ну что там? – спросила она без интереса.
– Машина стоит.
– А пассажиры?
– Не видно. Может, внутри сидят, а может, гуляют вокруг дома или в подъезде дожидаются. Но это хороший признак.
– Почему? – удивилась Настя.
– Если они до сих пор здесь, значит, пока еще ничего не подложили в мой «Сааб». Если бы они уехали, я был бы уверен, что меня дожидается симпатичная бомбочка.
Все так же молча они выпили чай, напряжение нарастало, и Настя с трудом удерживалась от того, чтобы не начать бить посуду. Разговаривать с Павлом ей не хотелось, и она подумывала о том, как бы сделать так, чтобы разойтись по разным помещениям. Пусть бы он сидел в комнате, пусть даже телевизор включит, а она устроится на кухне и займется чем-нибудь, поработает или просто почитает.
– Я пойду, – внезапно сказал Сауляк, вставая. – Зачем же вам так мучиться? Вы просто места себе не находите.
Настя вздрогнула и подняла голову.
– Куда вы пойдете?
– Все равно. Домой или еще куда-нибудь. Вы правы, мне не нужно с вами оставаться.
– Почему вы передумали?
– Потому что вы с трудом терпите мое присутствие. С таким трудом, что даже не можете это скрыть. Простите. Напрасно я все это затеял.
Настя испытала огромное облегчение, но уже в следующую секунду устыдилась. Что это она, в самом деле? Мало ли неприятных людей было в ее жизни, но ей всегда удавалось четко отделять вкусовое от принципиального, эмоции от интересов дела. Меньше месяца прошло с тех пор, как она спасала Павла от этих самых людей, прилагая всю свою фантазию и изобретательность, и это казалось ей нужным и правильным. А сейчас? Он точно в таком же положении, но она отказывает ему в помощи? Почему же? Неужели только потому, что ей никто не приказал помогать ему сейчас?
– Оставайтесь, – сказала она как можно приветливее и мягче. – И не сердитесь на меня. Я вообще не очень-то разговорчива, а тогда, во время нашей первой встречи, просто корчила из себя болтушку. Так что не относите мою молчаливость на свой счет. Скажу вам откровенно, мне было бы куда легче, если бы вы снизошли до хотя бы каких-нибудь объяснений. Кто эти люди, которые крутились возле нас в Самаре и которых вы видели сегодня? Я не верю в то, что вы их не знаете. Почему они появились возле нас? Что им нужно? Я уверена, вы прекрасно знаете ответы на мои вопросы, но вы молчите, и меня это настораживает.
Настя сделала ровно полшага – именно столько она отмерила себе для этой фразы. Следующие полшага она сделает мысленно. Не может человек, имеющий такой опыт работы в качестве агента-профессионала, вести себя так, как повел себя сегодня Павел Сауляк. Он не должен был просто убегать, не сделав ни малейшей попытки выяснить, кто такие его преследователи. Любой опытный человек постарался бы придумать хоть какую-нибудь комбинацию, которая заставила бы преследователей раскрыться. Но Павел этого не сделал. Стало быть, для него в этой ситуации секретов нет, а есть только необходимость избежать контакта. Это первое, и это и были те полшага, которые Настя Каменская сделала, что называется, «вслух». А вот второе нравилось Насте куда меньше. Павел не просто знает, кто такие эти люди и откуда они взялись. И Павел совсем не дурачок, неопытный и импульсивный, который, увидев подозрительных личностей, хватает ноги в руки и изо всех сил кидается удирать. Кроме того, он целых три дня провел в обществе Анастасии по пути из Самары в Москву, он встречался с ней после загадочной гибели Риты, он сам обратился к ней за помощью, иными словами, он знает о Насте вполне достаточно, чтобы сообразить, что она никогда не будет сломя голову удирать от неясной ситуации, она сунет голову в пекло и начнет с любопытством оглядываться по сторонам, при этом стараясь сделать так, чтобы само пекло работало в режиме рефрижератора. Ведь все три дня пути она вела себя именно так, то и дело провоцируя преследователей и с интересом глядя, как они отреагируют, чтобы по этой реакции делать какие-то выводы. И когда Павлу нужно было выйти там, в баре, она не стала придумывать ничего хитроумного, а просто подошла к двоим преследователям и нагло завела с ними разговор, да не о чем-нибудь, а именно о том, что они тащатся за Павлом от самой колонии. И то, как Павел повел себя сегодня, буквально запихнув Настю в машину и увозя ее от Николая и его молодого напарника, говорило само за себя весьма и весьма красноречиво: он не только прекрасно знал, кто такие эти люди, он не хотел, чтобы это узнала Настя. Он не хотел, чтобы она проделывала все те действия, которые потом так детально описала ему, когда упрекала его в том, что он недальновиден и не дал ей решить свою стратегическую задачу. Настя поняла это еще тогда, в машине, когда с досадой говорила Павлу о том, что он поступил поспешно и необдуманно. Говорила и внимательно наблюдала за его реакцией. Не такой Павел Сауляк человек, чтобы молча проглотить упреки со стороны женщины, если это упреки не по поводу невымытой посуды, а связаны с его профессией. И тот факт, что он молча выслушал ее и ничего не возразил, не привел никаких аргументов в пользу своего образа действий, более того – извинился, говорит только об одном: он готов все стерпеть, только бы Настя никогда не узнала, кто эти люди, их преследователи. Он готов делать вид, что оберегает ее, Настю Каменскую, от контакта с ними. На самом же деле, и теперь Настя была в этом абсолютно убеждена, он оберегает ИХ, Николая и Сергея, от контакта с ней.
И теперь она ждала, как же Сауляк отреагирует на ее высказывание. В том, что он не станет рассказывать правду, она и не сомневалась, но ей было интересно, как он будет выкручиваться. Ведь, в конце концов, она оказывает ему услугу, позволяя остаться в своей квартире до утра, и не может он в ответ на это проявить грубость и сказать что-нибудь типа «не ваше дело». То, что в ответ она услышит уклончивую ложь, было понятно заранее, зато по содержанию этой лжи можно будет составить некоторое представление о личности самого Павла. Ведь она сама говорила ему: не старайся понять, правду ли тебе сказали, попытайся понять, почему этот человек в этой ситуации счел необходимым и правильным сказать тебе именно эти слова, и тогда ты узнаешь правду.
