Юсси Адлер-Ольсен - Охотники на фазанов
На другой день Кимми узнала, что фирма «Натилус трэдинг», где она работала, куплена Торстеном Флорином и работы у нее больше нет. Один из служащих, с которым они раньше были в дружеских отношениях, вручил ей чек и сообщил, что, к сожалению, она уволена: Торстен Флорин производит кадровые изменения. И если она чем-то недовольна, с жалобами нужно обращаться непосредственно к Флорину.
Она отнесла чек в банк и там узнала, что Бьярне снял все деньги и закрыл счет.
Их план состоял в том, чтобы ни в коем случае не выпустить ее из-под своего влияния.
После этих событий Кимми несколько месяцев прожила в своей комнате в ордрупском доме. По ночам брала в кухне еду, днем спала. Лежала в постели, стиснув в руке игрушечного медвежонка и поджав под себя колени. Нередко Кассандра являлась под дверь и принималась орать, но Кимми не воспринимала окружающее.
Она никому ничего не должна. И она была беременна.
— Как же я обрадовалась, когда узнала, что ты должна у меня родиться! — Кимми улыбнулась малютке. — Я с первой минуты знала, что ты — девочка и тебя зовут Милле. Правда же, это просто чудо! И это так здорово!
Она повозилась с малюткой и снова завернула тельце в тряпочку. Вся в белом, Милле была ни дать ни взять младенец Иисус!
— Я так радовалась, что ты будешь у меня и мы будем жить с тобой в доме, как все люди! Как только ты бы родилась, мама нашла бы себе работу, а по вечерам забирала бы тебя из яслей, и мы бы все время проводили вместе.
Кимми достала сумку, поставила ее на кровать и положила на дно одну из гостиничных подушек. Получилось тепло и уютно.
— Да, мы бы с тобой жили в доме совсем одни, а Кассандра пускай бы убиралась куда хочет.
Кристиан Вольф стал названивать ей за неделю до своей свадьбы. Мысль о том, что он будет связан какими-то обязательствами, и ее постоянные отказы доводили его до безумия.
Это лето было ненастное, но радостное, и жизнь Кимми понемногу наладилась. Осталось позади все то страшное, чем они занимались прежде, теперь на ней лежит ответственность за живое существо, которое скоро родится.
А прошлое умерло.
И только когда в комнате Кассандры появились Дитлев Прам и Торстен Флорин, она поняла, насколько ошибалась. Их оценивающие взгляды напомнили ей, насколько опасны могут быть эти двое.
— Тебя пришли проведать твои старые друзья, — щебетала Кассандра, вышедшая к гостям в самом своем прозрачном летнем платьице.
Когда ее стали выпроваживать из ее владений — эта комната у нее называлась «my room», — она очень упиралась, но предстоящее объяснение не было предназначено для ее ушей.
— Я не знаю, зачем вы явились, но требую, чтобы вы ушли, — заявила Кимми, прекрасно зная, что это будет лишь вступление.
— Ты слишком прочно с нами связана, — сказал Торстен. — Мы не потерпим, чтобы ты вышла из нашей компании. Кто знает, что придет тебе в голову.
— Вы что, воображаете, что я надумаю покончить с собой и оставлю нехорошие письма?
— Например, это. — Дитлев кивнул. — Но мы подозреваем, что ты можешь придумать и кое-что другое.
— Что, например?
— Да не все ли равно? — сказал Флорин, наступая на нее.
Если они снова захотят ее схватить, она швырнет в них одну из китайских ваз, что стоят по углам, весьма увесистую.
— Для нас главное, чтобы ты была на глазах, рядом с нами. Ты же и сама без этого не можешь. Признайся, это так, — продолжал он.
— Возможно, ты, Торстен, станешь отцом. — Кимми посмотрела на него с насмешливой улыбкой. — А может, ты, Дитлев.
Вдруг она пожалела, что сказала это, но, глядя на их вытянувшиеся физиономии, подумала, что оно того стоило.
— Зачем мне быть с вами? — Она положила руку себе на живот. — Или вы считаете, что это полезно ребенку? Я так не считаю.
Она прекрасно понимала, что они подумали, обмениваясь взглядами. У обоих уже имелись дети, позади остались разводы и скандалы. Одним скандалом больше или меньше, для них не имело значения. Не давало покоя только то, что она взбунтовалась.
— От этого ребенка ты должна избавиться, — неожиданно жестко произнес Дитлев.
Она поняла, что ребенок в опасности. И выставила перед собой руку, показывая, чтобы они не приближались.
— Лучше поберегитесь и не трогайте меня! Поняли? Даже не приближайтесь!
Услышав, как изменился ее тон, они растерянно заморгали, и это было ей приятно.
— Только посмейте меня тронуть! Чтоб вы знали: существует коробочка, которая может полностью разрушить вашу жизнь. Эта коробочка — моя страховка. Будьте уверены, что если со мной что-то случится, все ваши делишки выплывут наружу.
Это было не совсем правдой. Кимми действительно хранила в тайнике некую коробку, но не собиралась ее никому показывать. Это были просто ее трофеи — по одной вещице на каждую отнятую жизнь. Как скальпы у индейцев, или бычьи уши у матадоров, или сердца принесенных в жертву у инков.
— Какая такая коробочка? — спросил Торстен, сморщив свою лисью мордочку.
— Я забирала с собой вещи с мест происшествий. Все, что мы совершили, можно выявить с помощью содержимого этой коробки. Если вы тронете меня или ребенка, то умрете за решеткой, это я вам обещаю.
Она ясно видела, что Дитлев поверил, но Торстен сделал скептическую мину.
— Назови хотя бы одну вещь.
— Сережка женщины на Лангеланне. Резиновый браслет Коре Бруно. Помните, как Кристиан подобрался к нему и столкнул с трамплина? Тогда вы должны помнить, как он потом, выйдя из бассейна, ухмылялся, а в руке у него был этот резиновый браслет. Не знаю, как вам, а мне кажется, он вряд ли засияет от радости, когда услышит, что этот браслет хранится в коробке вместе с парой карточек от игры «Тривиал персьют» из Рёрвига.
Торстен Флорин отвел глаза, будто хотел убедиться, что за дверью никто не подслушивает.
— Нет, Кимми, — сказал он. — Я тоже не думаю, что он обрадуется.
Кристиан пришел к ней однажды ночью, когда Кассандра напилась до положения риз.
Он возник над кроватью Кимми и заговорил: медленно и отчетливо, подчеркивая каждое слово, так что они навеки врезались ей в память.
— Кимми, скажи, где коробка, или я убью тебя прямо сейчас.
А потом стал зверски избивать ее, пока она не обессилела так, что не могла и рукой шевельнуть. Бил по животу, в пах и в грудь так сильно, что в кровь разбил себе костяшки. Но она не сказала, где коробка.
Наконец он ушел, выплеснув всю агрессию и уверившись, что никакой коробки не существует и все это одни выдумки.
Очнувшись после обморока, она сама вызвала «скорую».
33
В середине дня Кимми проснулась с чувством пустоты в желудке, но без аппетита. Было воскресенье, и она все еще находилась в отеле. Часок сна дал ощущение, что все наконец разрешится и станет как надо. А иной пищи ей и не требовалось. Кимми повернулась к сумке со свертком, которая стояла рядом с ней на кровати.
— Сегодня, дорогая Милле, ты получишь от меня подарок. Я подумала, что тебе подарить. Ты получишь самое лучшее, что было у меня в жизни, — моего мишку. Мама часто об этом думала, и вот сегодня она это сделает. Ты рада?
Голоса притаились, выжидая, когда для них откроется лазейка. Но, коснувшись рукой того, что лежало в сумке, Кимми почувствовала, как к сердцу приливает тепло.
— Да, теперь я спокойна, деточка. Совершенно спокойна. Сегодня ничто плохое нас не коснется.
Когда ее доставили в больницу «Биспебьерг» с сильным кровотечением, персонал несколько раз принимался расспрашивать, как случилась такая беда. Один из докторов даже предложил вызвать полицию, но она отказалась: мол, упала с верхней ступеньки крутой и высокой лестницы, отсюда и следы. С некоторых пор у нее появились приступы головокружения, вот она и оступилась. Никто не посягал на ее жизнь, да и живет она лишь вдвоем с мачехой, так что это несчастный случай и не более.
На следующий день сиделка ее успокоила, что для ребенка все как будто бы обошлось благополучно. И только когда ей передали привет от старых школьных товарищей, она поняла, что нельзя терять бдительности.
В палате она лежала одна, и на четвертый день к ней пришел Бьярне. Конечно, его не случайно отрядили сюда. Во-первых, Бьярне в отличие от остальных не был известной личностью, а во-вторых, он один мог говорить с ней прямо.
— Ты сказала, у тебя есть на нас улики. Это правда?
Она не ответила, а только продолжала смотреть в окно на помпезные ветшающие здания.
— Кристиан просит прощения за то, что так с тобой обошелся. Спрашивает, не хочешь ли ты перевестись в частную клинику. С ребенком ведь все в порядке?
Кимми бросила на Бьярне сердитый взгляд, заставив его опустить глаза. Он же прекрасно понимал, что не имеет права задавать ей такие вопросы!
— Скажи Кристиану, что больше я не позволю ему тронуть ни меня, ни того, что мне дорого. Ты понял?
