Пурпурная сеть - Мола Кармен
— Ты что вытворяешь? Мне звонили из полицейского участка Карабанчеля. Разве я не говорил, чтобы ты забыла об Игнасио Вильякампе?
— Не заводись, я просто довожу расследование до конца.
— Не делай из меня дурака! Мы слишком хорошо знаем друг друга! Ты ищешь копию показаний Мар Сепульведы.
— У тебя есть какие-то возражения?
— Ты ошибаешься. У Игнасио Вильякампы есть алиби на вечер пятницы. Другое дело, что он не обо всем может рассказать.
— Пока он не расскажет, я буду продолжать расследование. Это моя прямая обязанность, или ты забыл об этом?
— Вильякампа играл в гольф в загородном клубе, — с досадой произнес Рентеро, словно признаваясь в чем-то постыдном.
— Почему он не мог об этом сказать?
— Потому что играл с судьей, который вел его дело. С тем самым, который сейчас его оправдал. Было бы не очень приятно, если бы эта новость всплыла, тебе не кажется?
— Да, не очень, — процедила сквозь зубы Элена. — Откуда ты знаешь, что он не врет?
— Потому что я, черт возьми, тоже играл с ними!
— Хорошо. Спасибо за информацию.
— Где ты находишься?
— Еду домой. Не беспокойся. Поговорим при встрече.
В этот миг Элена ненавидела Рентеро, ненавидела покрывающих друг друга судей и политиков, ненавидела дружбы, основанные на коммерческих интересах и профессиональных амбициях. Рентеро был ее начальником, он хорошо к ней относился и дружил с ее матерью. Но он принадлежал к той породе идиотов, которые видят смысл жизни в продвижении по службе. Она без труда представила себе цепочку лихорадочных бесед, последовавших за ее уходом из кабинета комиссара. Рентеро звонил Вильякампе, Вильякампа — судье, судья — Рентеро и секретарше загородного клуба. Всем нужно было прикрыть свою задницу. Да, они были в клубе втроем, провели там всю вторую половину дня, судья уехал злой, потому что запорол простейшие патты.
Элена быстро шла по гравиевой дорожке к особняку адвоката. Она во что бы то ни стало раздобудет показания Мар Сепульведы.
Глава 75
Ее встретила домработница и отвела в кабинет, поражавший своими размерами. Мебель в классическом стиле, шкафы, заполненные книгами в кожаных переплетах, огромный и, судя по всему, старинный глобус рядом с резным письменным столом. На покрытой золотым узором столешнице лежали набор луп, пресс-папье и нож для бумаги, а также авторучки «Монблан» и три одинаковых мобильных телефона.
Мануэль Ромеро, даже дома носивший костюм и галстук, сердечно приветствовал Элену:
— Здравствуйте, инспектор Бланко. Мы виделись в комиссариате Карабанчеля, но, к сожалению, мельком.
— Как раз по этому поводу я и пришла. Мар Сепульведа, ваша подзащитная, еще до нападения на Игнасио Вильякампу подала на него много жалоб.
— Очень жаль, что наркотики довели ее до слабоумия.
— Как я уже говорила вам по телефону, мне не удалось получить протокол ее допроса в полицейском участке.
— Разумеется, он у меня есть. Я только не понимаю, чем вас могла заинтересовать эта женщина. Насколько мне известно, она попала в больницу из-за передозировки.
— Что меня очень удивляет, — призналась Элена. — Всего за несколько дней до этого я разговаривала с Мар, и мне показалось, что она твердо решила раз и навсегда отказаться от наркотиков.
— Очень многие принимают такие решения, но потом срываются. Часто из-за ерунды, решив что-нибудь отпраздновать. Я добился, чтобы ее освободили, а она решила, что просто обязана отметить такое событие. Я уже виню себя за то, что помог ей. Но скажите, зачем вам ее показания?
— Обычная полицейская процедура.
В этот момент на столе адвоката зазвонил телефон.
— Извините. Это номер для неотложных дел, на такие звонки я вынужден отвечать безотлагательно.
— Конечно, дон Мануэль. Мне выйти?
— В этом нет необходимости.
На протяжении всего разговора он произнес только несколько коротких слов, и Элена не поняла, с кем он говорит. Она оглядела кабинет. На полке стояли фотографии адвоката с королем и президентом Испании, с Бараком Обамой. Но ее внимание привлекли не они, а снимок в серебряной рамке, который она уже видела. Это было фото из книги о боях в Кото-Серрано, портрет старика Матиаса и его сына-подростка. Элена вгляделась в лицо мальчика, в его орлиный нос… Ей не нужно было оборачиваться, чтобы догадаться: разговаривая по телефону, Мануэль Ромеро внимательно следит за ней.
В обществе Лукаса Сарате было не по себе, и он сочувствовал Элене. Как бы она ни старалась, на свободе парень долго не задержится: ведь он не просто жертва — в этих драках, пусть и не по доброй воле, он убил не одного сверстника. Нельзя жить рядом с человеком, который говорит, что может перегрызть тебе горло, нельзя взять и отправить такого в обычную школу или ждать его субботним вечером с вечеринки. Нет, Лукас обречен, Элене его не спасти. Надо отговорить ее от этой безнадежной затеи. Только бы она поскорее вернулась: присутствие Лукаса делало атмосферу в квартире тяжелой, удушающей. Вдруг Сарате заметил, что из комнаты исчез беспроводной телефон. Еще секунду назад он точно был на месте. Непонятно как, но Лукас прихватил его с собой в туалет.
— Отдай телефон, — потребовал Сарате, как только парень вернулся в гостиную.
Лукас безропотно протянул ему трубку.
— Кому ты звонил?
— Другу, он был в опасности.
— Ну-ка, проверим, что за друг.
Сарате лишь на секунду опустил глаза, ища кнопку повторного набора, но Лукасу этого хватило: он нанес полицейскому жестокий удар. Пока Сарате падал, Лукас ударил его еще раз, на этот раз — по голове, большой каменной пепельницей. Сарате остался лежать на ковре, под ним постепенно расползалось кровавое пятно.
— Это вы на фотографии? — спросила Элена, когда Мануэль Ромеро закончил разговор.
Она старалась вести себя непринужденно и думала, что ей это удается, — пока адвокат не ответил:
— Зачем задавать вопросы, ответы на которые вам уже известны?
— Я поняла, что это вы: по выражению лица, по форме носа. Где это?
Мануэль улыбнулся и вздохнул, как будто его обидело упрямство Элены.
— Я вам кое-что покажу. Уверен, вам понравится.
Он достал из ящика стола кольцо с пурпурным камнем.
— Ведь вы это искали?
Снова зазвонил телефон. Адвокат поднес его к уху и произнес лишь одно слово:
— Да.
Затем он впился глазами в Элену.
— Я украл его у отца. Он им не дорожил, а для меня оно имело большое значение. Не столько из-за цены, сколько из-за своей истории.
Инспектор Бланко кивнула, прикидывая, как выиграть время. Инстинкт самосохранения подсказывал ей, что нужно немедленно выскочить за дверь, попробовать убежать, позвать на помощь, но ни в коем случае не оставаться один на один с этим человеком, который сбрасывал притворную любезность, как маску. Элена вспомнила о своей сумке. Сумке с пистолетом, оставленной в припаркованной у ворот «Ладе».
— Значит, вы и есть Падре?
— Хватит задавать риторические вопросы.
— У вас, адвокатов, это принято: задавать вопросы, зная ответ.
— Мы делаем это, чтобы зафиксировать ответ перед судом или коллегией присяжных. Но сейчас ситуация другая: мы здесь одни. — Мануэль не отказал себе в удовольствии зловеще улыбнуться, и Элена услышала в его голосе угрозу.
— Мы недолго пробудем одни. Мои сотрудники знают, что я здесь, — попробовала припугнуть его Элена.
— Да, они приедут, и мы им скажем, что вы здесь были, взяли кое-какие документы и уехали. И они подумают, что вы исчезли на обратном пути. Мы даже покажем им записи с камер наблюдения, на которых вы или женщина, похожая на вас, садится в вашу столь заметную машину. Она оставит ее в Каньяда-Реаль, на том месте, где вы уже не раз бывали. Там нет камер. Ваша машина быстро исчезнет, ее растащат по кускам. Если только местные позарятся на такой раритет. А мы с вами пока поедем в другое место, вам оно понравится — думаю, вы уже давно его ищете.
