Майор Пронин и тайны чёрной магии - Лев Сергеевич Овалов
Пронин вышел и принёс из соседней комнаты томик в переплёте вишнёвого цвета.
– Для того, чтобы покончить с общими вопросами, – сказал он, я хочу напомнить тебе одну речь Ленина.
Иван Николаевич внимательно посмотрел мне в глаза.
– Догадываешься?
Мне показалось, что я догадываюсь.
– Да, – сказал Пронин, не ожидая моего ответа. – Я имею и виду речь Ленина на митинге сотрудников Всероссийской Чрезвычайной Комиссии 7 ноября 1918 года, – мне иногда кажется, что эта речь произнесена только вчера. Я отниму у тебя ещё пару минут и, думаю, ты не обидишься, если я её тебе сейчас прочту.
И он вслух прочёл эту речь Ленина, и ни мне, ни ему нечего было к ней добавить.
«Товарищи, чествуя годовщину нашей революции, мне остановиться на тяжёлой деятельности чрезвычайной комиссий.
Нет ничего удивительного в том, что не только от врагов, но часто и от друзей мы слышим нападки на деятельность ЧК. Тяжёлую задачу мы взяли на себя. Когда мы взяли управление страной, нам, естественно, пришлось сделать много ошибок и, естественно, что ошибки чрезвычайных комиссий больше всего бросаются в глаза. Обывательская интеллигенция подхватывает эти ошибки, не желая вникнуть глубже в сущность дела. Что удивляет меня в воплях об ошибках ЧК, – это неумение поставить вопрос в большом масштабе. У нас выхватывают отдельные ошибки ЧК, плачут и носятся с ними.
Мы же говорим: на ошибках мы учимся. Как во всех областях, так и в этой мы говорим, что самокритики мы научимся. Дело, конечно, не в составе работников ЧК, а в характере деятельности их, где требуется решительность, быстрота, а главное – верность. Когда я гляжу на деятельность ЧК и сопоставляю её с нападками, я говорю: это обывательские толки, ничего не стоящие. Это напоминает мне проповедь Каутского о диктатуре, равняющуюся поддержке буржуазии. Мы же говорим из опыта, что экспроприация буржуазии достается тяжёлой борьбой – диктатурой.
Маркс говорил: между капитализмом и коммунизмом лежит революционная диктатура пролетариата. Чем больше он, пролетариат, будет давить буржуазию, тем бешен – нее будет её отпор. Мы знаем, как во Франции в 1848 году расправлялись с пролетариями, и когда нас упрекают в жестокости, мы недоумеваем, как люди забывают элементарнейший марксизм. Мы не забыли восстания юнкеров в Октябре, мы не должны забывать про ряд подготовляющихся восстаний. Нам приходится, с одной стороны, учиться творческой работе, а с другой – сломить сопротивление буржуазии. Финляндская белая гвардия не постеснялась расстреливать рабочих, несмотря на её „демократичность“. В глубоких массах укрепилась мысль о необходимости диктатуры, несмотря на её тяжесть и трудность. Вполне понятно примазывание к ЧК чуждых элементов. Самокритикой мы их отшибём. Для нас важно, что ЧК осуществляют непосредственно диктатуру пролетариата, и в этом отношении их роль неоценима. Иного пути к освобождению масс, кроме подавления путём насилия эксплуататоров, – нет. Этим и занимается ЧК, в этом их заслуга перед пролетариатом».
Окончание первой главы
Пронин был великим математиком, – он точно рассчитал время и закончил долгий рассказ как раз к приходу своих гостей. Я не знал – поздно было или рано и долго ли мы беседовали, – глухой шум станицы, мелодичный вечерний шум, похожий на морской прибой, на набегающие издалека волны, прервался громкими голосами, – они раздавались совсем рядом, и кто-то из темноты спросил:
– Иван Николаевич, можно?
– Давайте, давайте, – громко отозвался Пронин. – Заходите!
Гости как-то сразу выступили из тьмы, – их было пятеро, трое мужчин и две девушки. Не знаю, – условились ли они встретиться где-нибудь заранее или столкнулись вместе случайно, но только пришли они сразу.
Они поздоровались с Прониным, поздоровались со мной, – они не называли себя, и Пронин их тоже не называл.
– Узнаёшь?
Пронин повернулся ко мне и, посмеиваясь, поглядывал на меня.
Я, конечно, понимал, что это герои его рассказа…
Ну, Евдокимова я узнал сразу, тем более, что он был в форме, на нём была гимнастёрка с погонами и синяя фуражка с красным околышем, сразу узнал я и Марусю Коваленко, беленькую девочку с одухотворённым лицом, кто была вторая девушка, я догадался не сразу, глядя на черноволосого кудрявого парня, я задумался – Тарановский это ими Чоба, но присутствие второй девушки побудило меня решить, что это Чоба, а раз это был Чоба, значит, вторая девушка была Раей Коломиец, я не мог только догадаться, как зовут пожилого мужчину в вышитой украинской рубашке.
– Знакомься, знакомься, – сказал Иван Николаевич. – Думаю, тебе не трудно узнать этих товарищей.
– Меня легко узнать, – усмехнулся Евдокимов. – Сегодня на мне вывеска.
– Ну, я бы вас узнал и без вывески, – сказал ему я. – Иван Николаевич рассказал о вас столько лестного…
– Не хвали его в глаза, – остановил меня Пронин. – Работает неплохо, но не без ошибок, и даже проявляет иногда непростительное легкомыслие.
– Иван Николаевич! – с упреком воскликнул Евдокимов. – Сколько же раз…
– Не нравится? – спросил Пронин и пошутил – В том и беда, что старики говорят правду, а молодёжь любит одни комплименты!
Я пожал руки Чобе, Марусе, Рае.
– Ну, а это кто? – спросил Пронин, указывая на пожилого мужчину в украинской рубашке.
Серые пытливые глаза моего нового знакомого смотрели на меня выжидательно и слегка отчуждённо.
– Прибытков? – неуверенно спросил я. – Не ошибаюсь?
– Нет, не ошибаетесь, – сказал Прибытков. – Инженер Улыбинской МТС.
Мне понравилось, что он подчеркнул и то, что он инженер МТС, и то, что он инженер именно Улыбинской МТС, он прочно считал себя здешним работником.
– Садитесь, – сказал всем нам Пронин. – Сейчас будем ужинать.
Все поглядели стол, на графин с водкой, на бутылки с вином, застенчиво отвели от них глаза и принялись рассаживаться. Над нашими головами с лёгким шуршаньем неутомимо носились серые мотыльки, то и дело ударяясь о зажжённую лампочку, – на самой середине скатерть была запорошена серой пылью.
– Мне хотелось познакомить вас с моим другом, – сказал Пронин пришедшим. – Я рассказал ему о Лещенко.
Все промолчали.
– Впрочем, думаю, все, кто собрался сейчас за этим столом, все между собой друзья, – непринуждённо добавил Пронин. – Но отчасти, признаюсь, я позвал вас и для того, чтобы продемонстрировать действующих лиц своего рассказа.
– Только не меня, – засмеялся Евдокимов. – Я не действующее лицо.
– А кто же? – спросил Пронин.
– Милиционер на посту, – сказал Евдокимов. – Я лишь регулировал уличное движение.
– Хорошо, я приберегу вас к концу, – сказал Пронин. – Сейчас начну с отсутствующих. Прежде всего – Лещенко. Его скоро будут судить. Одновременно будут судить и Савельеву. По всей вероятности, ей дадут принудительные работы. Сейчас она работает в МТС прицепщицей и учится на курсах трактористов, над ней шефствует инженер Прибытков. Думаю, не позже, как
