Питер Робинсон - За гранью

— Что вы обнаружили в доме?

— Большинство обитателей спали, пока мы не вышибли двери. У них была злобная собака, которая тяпнула Беза, когда мы входили в дом. Первые, кого мы увидели, — Оливер Мюррей и Памела Годвин, брат и сестра, в одной постели с девочкой Годвинов, Лорой.

— Сестрой Люси?

— Да. Дайэн Мюррей мы нашли в комнате со своим братом Китом, а их сестра Сьюзан тоже лежала в постели между двумя взрослыми. — Вудворд, покачав головой, сглотнул слюну. — Это было не человеческое жилище, а свинарник — что один дом, что другой: зловоние ужасное. Кто-то из взрослых додумался пробить смежную стену гостиной, поэтому они могли ходить туда-сюда, не появляясь на улице, чтобы случайно не быть замеченными соседями. — Собираясь с мыслями, он на мгновение замолчал. — Доведись мне услышать об этом от кого-нибудь, я бы вряд ли смог представить себе убожество и запустение, безнравственность и порок, царившие там, но тогда я мог убедиться воочию. Самое страшное — даже не запустение, грязь и вонь, а немыслимое моральное убожество, вы понимаете? Каждый обитатель этих домов вызывал ужас, в особенности дети. — Он закрыл глаза. — Иногда я спрашиваю себя, могли ли мы предотвратить эту мерзость? Вряд ли. Да и что сейчас говорить об этом.

— Насколько я знаю, вы обнаружили свидетельства сатанинских ритуалов?

— Да. В подвале дома Годвинов, — вновь глядя на Бэнкса, ответил хозяин пансиона.

— Что именно?

— Ничего необычного. Ладан, какие-то балахоны, книги, пентаграммы и алтарь — на нем, вне всяких сомнений, девочек лишали девственности. Какие-то оккультные принадлежности. На этот счет у меня свои соображения.

— Какие?

— Эти люди не были сатанистами, ведьмами или колдунами, они просто больные, жестокие извращенцы. Я уверен, сатанизм служил им ширмой: после приема наркотиков они танцами и песнопениями доводили себя до безумия. А вся эта сатанинская бодяга: свечи, магические круги, балахоны, музыка — служила им для того, чтобы у детей возникло ощущение, что все это не более чем игра. Да это и была игра, но игра с рассудком детей, с сознанием — чтобы внушить этим несчастным, которых насиловали с извращенной фантазией, что в происходящем нет ничего необычного: ну почему не поиграть с мамой и папой, даже если иногда это больно и они наказывают вас, когда вы их ослушиваетесь. Внешние атрибуты помогали им представить происходящее детской игрой, ну вроде как в детской книжке «Хоровод вокруг Рози».

Поскольку свидетельства сатанинских ритуалов были обнаружены в подвале дома Пэйнов, Бэнкс заинтересовался, нет ли здесь какой-либо связи:

— А кто-нибудь из них действительно был одержим верой в сатану?

— На процессе Оливер и Памела пытались напугать присяжных абракадаброй насчет «великого рогатого бога» и числа шестьсот шестьдесят шесть, но никто не принял этого всерьез. Детская игра — давайте спустимся в подвал, нарядимся и поиграем.

— А где была Люси?

— Ее заперли в клетке (как мы впоследствии выяснили, это настоящее убежище Моррисона — защитное сооружение от немецких бомбардировок, оставшееся после войны) в подвале дома Мюрреев, вместе с братом Томом. Туда, как мы потом узнали, отправляли за плохое поведение или непослушание. Правда, мы так никогда и не узнали, за что угодила в клетку эта пара: они не захотели рассказать нам о причине.

— Не захотели или не могли?

— Не захотели. Они не желали давать показания против своих родителей. Да, наверное, и не могли. Ну откуда ребенок возьмет слова, чтобы объяснить, что с ним проделывали? Дети не просто защищали своих родителей или молчали из страха перед ними — причина глубже. Во всяком случае, Том и Линда… Голые, грязные, истощенные, они сидели в грязи, в клетке было полно крыс и мышей… У всех детей были явные признаки длительного голодания, но эта пара выглядела просто ужасно. В клетке стояло ведро для нечистот, запах… К тому же у Линды ноги были все в крови, понимаете, ей было уже двенадцать, у нее были месячные… Никогда не забуду, сколько стыда, страха и показного пренебрежения ко всему было на лице этой малышки, когда мы с Безом, войдя в подвал, включили свет.

Бэнкс, сделав глоток, подождал, пока обжигающий ручеек виски дойдет до желудка, и спросил:

— Ну и что вы сделали?

— Отыскали одеяла, чтобы они могли прикрыть наготу и согреться: в подвале было очень холодно. Потом передали их сотрудникам службы социальной помощи. — Вудворд вздрогнул. — Одна из сотрудниц не выдержала. Молоденькая девушка из самых лучших побуждений выбрала специальность социального работника, но, увидев этих детей, забилась в фургон и, сжавшись на сиденье, дрожала и плакала. На нее никто внимания тогда не обратил, не помог, не утешил. Все были заняты другим. Мы с Безом — взрослыми.

— Они вам хоть что-то рассказали, ответили на вопросы?

— Нет, конечно. А Памела Годвин вообще не соображала, что происходит. Улыбалась и все спрашивала, не хотим ли мы выпить по чашечке чаю. Но кого я точно никогда не забуду — это ее муж, Майкл. Сальные волосы, спутанная борода, а взгляд… Вы видели фотографию Чарльза Мэйсона?[28]

— Да.

— Он мне его напомнил — в точности Чарльз Мэнсон.

— Что было дальше?

— Арестовали их на основании Закона о защите детей. Они, разумеется, оказали сопротивление при аресте, за что схлопотали по нескольку шишек и синяков. — Он посмотрел на Бэнкса. В его взгляде ясно читалось: «Попробуй только осудить меня!» Но у Бэнкса и мысли такой не возникло. — Потом, конечно, мы предъявили им целый список обвинений.

— Включая и убийство.

— Да, после того как обнаружили тело Кэтлин Мюррей.

— Когда это случилось?

— В тот же день, но позже.

— Где?

— Позади дома, в мусорном контейнере; ее тело было засунуто в старый мешок. Я полагаю, они держали труп там, ожидая, пока земля немного оттает, и тогда они смогут его захоронить. Было видно, что кто-то пытался выкопать яму, но ничего не получилось. Тело было сложено пополам, замерзло в таком положении, поэтому патологоанатому пришлось ждать, пока оно оттает, и только потом делать вскрытие.

— Им всем были предъявлены обвинения?

— Да. Мы предъявили всем четверым обвинение в сговоре. Дело отправили в суд. Майкл Годвин повесился в камере, Памела была признана невменяемой и отправлена на лечение. Остальных двух признали виновными.

— У вас против них были стопроцентные улики?

— ?

— Не мог, например, кто-то другой убить Кэтлин?

— Кто?

— Может быть, кто-нибудь из детей?

Вудворд сжал челюсти, так что желваки заходили.

— Видели бы вы их, — ответил он, — тогда у вас не возникло бы подобных предположений.

— Неужели ни у кого не возникло никаких сомнений?

В ответ Вудворд хрипло рассмеялся:

— Взрослые имели наглость повесить убийство на мальчика Тома. Но, слава богу, никто не поверил этой наглой лжи.

— А как именно она была убита?

— Ее задушили.

Бэнкс задержал дыхание: еще одно совпадение.

— Руками или?..

Вудворд посмотрел на Бэнкса с такой улыбкой, словно выкладывал на стол джокера:

— Патологоанатом утверждал, что ремнем Оливера Мюррея. Доктор обнаружил следы спермы Мюррея во влагалище и в анальном отверстии девочки и, конечно, многочисленные разрывы. Похоже, что в тот раз они, как бы это сказать помягче, слегка увлеклись. Может быть, она позже умерла бы от потери крови, не знаю, но они убили ее — он убил ее, — а остальные знали об этом и не возражали, а может быть, даже помогали ему.

— А как супруги Мюррей реагировали на предъявленные обвинения?

— А как вы думаете? Твердили, что невиновны.

— Они так и не сознались?

— Нет. Такие не сознаются. Им и в голову не приходит мысль, что они поступили неправильно, а нам, нормальным людям, трудно поверить в то, что такое может совершить человек. Конечно, они получили меньше, чем заслуживали, поэтому они все еще живы, но по крайней мере пребывают в надежном месте, за решеткой. Вот, мистер Бэнкс, такая история. — Вудворд оперся ладонями о стол и встал.

Теперь он показался Бэнксу совсем не щеголеватым и ухоженным, а пожилым и усталым.

— Сейчас, если вы не возражаете, я должен заняться уборкой комнат, пока жена не вернулась, — сказал хозяин пансиона.

Странно, почему именно сейчас ему приспичило убирать комнаты, подумал Бэнкс, тем более что все они, похоже, свободны. Тут он понял, Вудворду беседа была тягостна и неприятна и бывшему полицейскому захотелось побыть одному, до прихода жены смыть алкоголем горький осадок от жутких воспоминаний. Помоги ему в этом Бог. Больше вопросов у Бэнкса не было, и он, распрощавшись с хозяином и наглухо застегнув куртку, вышел из дома под проливной дождь. Он мог бы поклясться, что за то время, пока он добирался до своей машины, несколько крупных градин стукнули его по непокрытой голове.