Николай Леонов - Ультиматум Гурова (сборник)
Орлов быстро глянул на полковника и согласно кивнул головой.
Наконец кабинет опустел, и он, тяжело поднявшись из-за стола для совещаний, неторопливо прошел к своему рабочему столу, по пути излагая ситуацию. Крячко подумал и решил тоже остаться в кабинете.
— Значит, так, прозорливый ты мой. Там все на самом деле не так просто. Ты правильно понял, Лев Иванович. Этот старый актер Белов очень хороший знакомый одного влиятельного человека. Одним словом, поступила просьба подключиться и разобраться, а не убийство ли это, грешным делом!
— Убийство? А сколько ему было лет? Семьдесят девять? Да перенесенный недавно инсульт.
— Ты хочешь, чтобы я отказался выполнить… просьбу? — вскинул брови Орлов.
— Я хочу, чтобы ты не особенно настраивался на иной результат.
Гуров чисто физиологически терпеть не мог таких вот «просьб» сверху. Это попахивало частной лавочкой. Кто-то наверху (и тот, кто просил, и тот, кого просили) считает, что это их личное пространство, что они вольны распоряжаться структурой МВД не по велению долга, а по собственному желанию. И все-таки ему приходилось выполнять такие приказы. Во-первых, он носил погоны, а значит, обязан был приказы выполнять. А во-вторых, не хотелось подставлять старого друга и коллегу Орлова.
Через два часа Гуров был на Тихвинской улице, где случилось несчастье. Крячко по его просьбе созвонился и привез на место оперативника из МУРа, который обслуживал эту зону, и местного участкового. Капитан Афанасьев был широк в плечах и одним только своим взглядом походил на матерого сыщика. Гуров знал Афанасьева по нескольким недавним делам, и представление о нем у полковника сложилось положительное.
А вот участковый не впечатлил. Щуплый, с тонкой шеей, лейтенант имел и фамилию очень несерьезную — Угрюмов. Он весело блестел глазами, его рот то и дело расплывался в счастливой улыбке. Возникало ощущение, что этого лейтенанта радовало все вокруг, даже два полковника из МВД, которые невесть почему заинтересовались этим несчастным случаем.
— Ну, кто первый? — спросил Гуров, окидывая взглядом двор дома. — Дайте картинку происшествия.
— Давай, Макс, — велел Афанасьев. — Сначала ты, ты же выезжал, когда его нашли.
— Давайте, — жизнерадостно согласился лейтенант. — Значит, так, мне в опорный пункт позвонил оперативный дежурный и сказал, что у подъезда этого дома нашли тело человека. Я, естественно, прибежал. Потом группа приехала, потому что уже знали, что тут труп. Я актера Белова знал лично, поэтому…
— Свои мнения и впечатления потом, — прервал лейтенанта Крячко. — Сначала картинку происшествия, факты.
— Хорошо. Он лежал вот здесь, лицом вниз, головой вон к той лавке. Окно на пятом этаже лестничной площадки было открыто. Возле тела стояли двое мужчин и четыре женщины. Все жильцы этого дома. Свидетелей самого падения не было. Данные всех шестерых я записал и степень их осведомленности тоже. Теперь можно…
— Что, никто не видел момента падения? — удивился Гуров.
— Выявить не удалось, — подтвердил Афанасьев. — Даже потом, когда подворный обход делали. И что тут удивляться, когда секундное дело?
— Хорошо, допустим, — согласился Лев. — А минуты, предшествовавшие смерти? Кто его видел незадолго перед трагедией, с кем он общался?
— Внучка, — кивнул Афанасьев, — Алена, девять лет. Она гуляла во дворе, он сидел на лавке, потом, как говорят другие очевидцы, а они в протоколе есть, Белов позвал внучку, и они пошли к подъезду. Все, после этого ничего. В присутствии матери мы девочку расспросили. Она рассказала, что побежала вперед дедушки, потому что в туалет сильно хотела. Ну, в общем, так его и не дождалась. Думала, что дедушка куда-то пошел, в магазин, например. А потом, когда соседи позвонили ее матери, то уж все выяснилось. Никого посторонних в подъезде девочка не видела.
— Значит, зашли в подъезд все, — подвел итог Гуров. — Интересно, а мертвая временная зона насколько велика?
— Мертвая зона была с момента, когда Белов и внучка находились, как мне кажется, на половине пути к подъезду. Им вслед из опрошенных никто не смотрел. Ну, пошли домой и пошли.
— Значит, кто-то мог войти следом, — добавил Крячко.
— Вы в самом деле считаете, что это было убийство? — спросил Афанасьев. — И что, есть основания так считать? Нам не удалось установить, что у Белова были враги, желавшие его смерти, или люди, у кого с ним просто были неприязненные отношения. Спокойный, уравновешенный дед.
— Только после перенесенного инсульта, — наконец вставил Угрюмов, — у него начались странности с головой. Заговаривался, забывал, мучили приступы головной боли.
— Это версия следствия? — спросил Гуров. — Самоубийство? А признаки предшествующего суициду настроения зафиксировали? Кто-то подтвердил? Дочь, которая является матерью этой внучки Алены, она ведь не боялась отпускать девочку со стариком на площадку. Значит, ничего подозрительного не было?
— Это вы точно подметили, — согласился Афанасьев. — Дочь очень была удивлена, что Белов выбросился из окна. Точнее, она в это не верит. Странности странностями, но он был нормальным живым человеком. А убивать его некому, мотива нет.
— Остается версия несчастного случая, — снова вставил Угрюмов, которому хотелось участвовать в профессиональном обсуждении с такими маститыми сыщиками из Главка. — Поднялся к себе на этаж, запыхался, не хватало воздуха. Вот он и открыл окно на лестничной площадке, чтобы подышать. Может, сильно воздуха не хватало, высунулся, а там… потерял равновесие, и все. Подоконник-то на уровне ниже пояса. Вполне мог выпасть.
— Кто-нибудь копию протокола осмотра места происшествия привез? — спросил Гуров на всякий случай, хотя догадался, что ни у кого никаких бумаг при себе нет.
— Я пытался, — несколько сконфуженно признался Афанасьев. — Знал, что захотите ознакомиться, но мне сказали, что вы должны сделать официальный запрос, и вам подготовят…
— Ладно, придется съездить к следователю, — проворчал Гуров. — Не думаю, что там удастся вычитать нечто особенное, но порядок есть порядок. Пошли, поднимемся в подъезд. Я хочу осмотреть окно, из которого он выпал.
Осмотр окна ничего Гурову не дал, кроме подтверждения слов участкового. Он открыл обе створки, примерился и лег животом на подоконник. Центр тяжести находился где-то в районе таза, а не ближе к груди.
— Как вы думаете, погибший был выше меня ростом?
— Высокий, — первым ответил Угрюмов. — Хотя когда тело лежит… Нет, вы с ним примерно одного роста, а обувь у него была примерно сорок второго или сорок третьего размера.
— Не получается, — проворчал Гуров, — никак не получается. Только если помогли, под ноги подтолкнули. Или помутнение в голове.
Вечером Лев посчитал необходимым зайти к Орлову с докладом по делу о гибели бывшего актера Белова.
— Вот это, — протянул он бланк, — запрос в прокуратуру о подготовке для нас копий протокола осмотра места происшествия и материалов вскрытия тела. Подпиши, пожалуйста, и завтра утром Крячко отвезет.
— Есть в этом необходимость? — с сомнением спросил Орлов. — Если ты их читал и ничего там интересного не нашел, то…
— Пусть лучше будут под рукой. Я не знаю, что завтра будет важным, а что не будет.
— У тебя сложилось определенное впечатление? — насторожился генерал. — Все-таки не веришь в несчастный случай?
— Петр, мы с тобой столько лет работаем в уголовном розыске, что пора уже перестать верить очевидному. Мы повидали множество несчастных случаев, которые выглядели как убийство, и знаем множество убийств, которые мастерски замаскировывали под несчастные случаи или самоубийство. Много было и нелепостей, и случайностей. Здесь нет мотива ни для самоубийства, ни для убийства. Вот что настораживает! А несчастный случай… Он может иметь место, но это пятьдесят на пятьдесят. Придется нам обращать внимание в сводках по Москве на все несчастные случаи со смертельным исходом.
— У тебя что-то в голове! Ну-ка, Лев Иванович, расскажи, что тебе твоя интуиция подсказывает?
— А она ничего не подсказывает. Она не особенно верит в несчастный случай, и всего лишь!
Гуров не ограничился бумагами. Он все же нашел время и встретился со следователем, который выезжал на место и составлял протокол осмотра. Потом он договорился о встрече с патологоанатомом и поинтересовался его впечатлениями, которые остались после вскрытия и не вошли в официальный протокол.
Ничего нового или особенного он не услышал, кроме подтверждения чисто житейских истин. Или подсказок человека, который вскрывал тысячи трупов, или следователя, через руки которого прошли сотни таких дел. Все сомневались, что Белов выпрыгнул из окна, все сомневались, что его кто-то выбросил из окна, никому не верилось, что он мог нечаянно вывалиться. Но факт был налицо, и с этим что-то надо было делать.
