Алексей Макеев - Десять пуль на сундук мертвеца (сборник)
Дверь в лабораторию распахнулась, и на пороге появился собственной персоной улыбающийся майор Шумавин. Гуров облегченно вздохнул.
– Товарищ полковник, я в вашем распоряжении, – не слишком по-военному доложил Шумавин.
– Вот это подарок! – покачал Гуров головой. – Тут каждый человек на счету, столько всего навалилось…
– А некоторые норовят под пулю руку сунуть и поваляться за казенный счет на кроватке, – подхватил Крячко. – Нехорошо, товарищ майор.
Шумавин стал серьезным и с некоторой растерянностью посмотрел на Гурова, потом на Крячко:
– Это же случайность.
– Ладно, оставим, – махнул рукой Лев. – Поправились, и отлично. Включайтесь в работу, Игорь Сергеевич. Версия у нас нарисовалась довольно неожиданная. Черт ее знает, куда она нас выведет, но кончик у ниточки появился. Дальше работу строим так: Барсуков заканчивает исследования по таблеткам и упаковкам. А заодно и полное обследование вещей погибшего. Станислав Васильевич берет Романа и отправляется дежурить в «Ариэль». Психолога надо найти. Пассивный поиск, но ничего не поделаешь. Да и мы поможем.
– Нужно потрясти окружение погибших ребят, – предложил Крячко.
– Именно. Вот этим у нас и займется Шумавин. Поднимете оперативный состав в районных отделениях полиции. Ваша задача – узнать у друзей, родственников, не страдали ли погибшие неуверенностью в себе в отношениях с девушками. Не общались ли они с неким психологом по имени Юрий Иванович, который помогал им преодолеть природную застенчивость и робость. Да еще снабжал определенными таблетками. Любые сведения об этом психологе, любой намек, который поможет нам его найти и задержать. С родственниками Погорелова я поговорю сам.
– А кто это – Погорелов? – спросил Шумавин.
– Это, майор, десятый по счету умерший в данном районе, чью смерть объяснить медицина не смогла.
– А о каких таблетках вы говорили?
– Барсуков вам все расскажет и покажет. А остальные – по коням!
Обычная трехкомнатная квартира в обычной девятиэтажке. Только вот еще на улице чувствовалось горе, витающее над домом, на двором. Какая-то удушливая тишина обволакивала все вокруг. Гуров вспомнил существующее выражение «запах смерти». Не в смысле, того запаха, который воспринимается обонянием, а ощущение атмосферы. Говорят, когда в доме покойник, то даже дрожжевое тесто не подходит.
Гуров доехал на лифте до девятого этажа. У лестницы, ведущей на технический этаж, стояла крышка гроба. Дверь в квартиру была приоткрыта. Сколько их было, таких квартир, за время работы Гурова в полиции. И всегда надо было идти. Там горе, а ты сейчас будешь требовать вспомнить, каким он был, как говорил, с кем дружил, что ел и что пил. Часто такие разговоры заканчивались истериками, бывало, что приходилось вызывать «Скорую помощь». Но время дорого, да и он не развлечения ради пришел. Просто чем раньше получишь информацию, тем больше гарантии, что удастся разобраться в причинах смерти, найти виновных. А времени тут, в этом городе, и так упущено, страшно подумать сколько.
Гуров толкнул дверь и вошел. Накрытые черным крепом зеркала, стекла серванта, телевизор. Запах валерьянки. И фотография с черной лентой на уголке. Хороший был парень, улыбчивый. Что-то в его лице подкупало, наверное, полное отсутствие наглости, самоуверенности и открытость. На кухне шумела вода, откуда-то из другой комнаты доносились женские рыдания и причитания «сыночек… сыночек». «Что будет, когда привезут тело», – подумал Гуров, но тут же взял себя в руки. Он на работе, ему нельзя расслабляться, нельзя поддаваться общему настроению. Его работа заключается в том, чтобы таких вот трагедий происходило как можно меньше, а значит, надо работать.
– Здравствуйте, – прозвучал рядом грустный голосок, похожий на печальный колокольчик. – Вам Зою Ивановну?
Сыщик обернулся и увидел худенькую бледную девушку в черной косынке. Было в ней столько хрупкости, что даже кожа на лице казалась прозрачной и виднелись еле заметные синенькие прожилки. Большие глаза смотрели печально и обреченно.
– Собственно, можно и Зою Ивановну, – согласился Гуров и кивнул в сторону комнаты: – Это она плачет?
– Она, – ответила девушка. – Не знаю даже, откуда в человеке столько слез берется. Вторые сутки почти не переставая плачет. Уже и «Скорую» вызывали.
– А вы – сестра Игоря? – спросил Гуров.
– Нет… – помялась девушка, подбирая формулировку, – мы просто из одной компании… дружили. Вот с девчонками, кто может, приходим, помогаем.
– Вас как зовут?
– Юля.
– Можно мне с вами поговорить, Юля? Там как на кухне? Свободно?
На кухне было свободно. Еще одна девушка с заплаканными глазами домывала посуду. Пахло салатами и водкой. Наверное, приходил кто-то, кого сажали за стол. А вот и две пустые бутылки из-под водки на полу у стеночки. Вторая девушка назвалась Светланой. Гуров представился, показал удостоверение, на которое девчонки даже и не посмотрели, продолжая с надеждой в глазах смотреть на самого полковника. И надежды было столько, что Гуров даже испугался на миг, что от него ждут чуть ли не объявления, что произошла ошибка и Игорь Погорелов, оказывается, жив и здоров. Это другой, незнакомый парень умер. И все будет хорошо. Но трагедия как раз в том и заключалась, что хорошо уже не будет.
Как часто Лев вспоминал слово «безысходность», когда видел вот такое горе. Многие люди по молодости считают, что страшнее всего непонимание их окружающими, отсутствие взаимной любви, прочие глупости. А потом они взрослеют и понимают, что самое страшное – это безысходность. Все! Не будет больше Игоря. Никогда!
– Вот что, девочки. – Гуров уселся на кухонный табурет, смахнул в сторону несуществующие крошки. – Я вам всего не могу рассказать. Понимаете, есть такая вещь, как следственная тайна. А в смерти вашего друга стоит разобраться. Может, и нет там ничего, действительно просто остановилось сердце. Бывает такое, увы, а медицина не в состоянии объяснить причин, потому что человек – до сих пор большая загадка и все в людях сугубо индивидуально.
– Вы подозреваете, что его убили? – страшным голосом спросила Светлана и испуганно глянула в сторону комнаты, где плакала мать Игоря.
– Ну-ну, – укоризненно покачал головой Гуров. – Не надо таких слов произносить, а то сразу чувствуется обвинение. Скажем так, могли быть определенные обстоятельства, которые повлияли на физическое состояние Игоря. И привели к его смерти. Вы мне вот что лучше расскажите, каким был Игорь?
Девчонки наперебой стали рассказывать, каким он был добрым, как его можно было попросить о чем угодно и он обязательно бы помог. В тот день он тоже шел мимо, а двое его друзей пытались «с толкача» завести старенькие «Жигули». Он стал помогать, толкал вместе со всеми. А потом вдруг раз – и повалился. Все думали, что он шутит. Правда, шутником Игорь никогда не был.
– Вы мне вот что скажите, девочки, был Игорь заводилой, лидером? У него, наверное, и подружек тьма была?
– Подружек? – переглянулись девочки. – Да у него и девушки-то никакой не было. А в компании он был, как бы это вам сказать, всегда на заднем плане. Все дурачатся, он сидит и улыбается. Мы в лес идем, у костра под гитару поем, а он веточки подкладывает и на огонь глядит.
– А в клубе? – снова подбросил тему Гуров. – Вы ведь компанией в ночные клубы ходили?
– Иногда ходим, когда программа интересная. В «Ариэль». Только там он тоже больше просто сидел. Мы ему говорили, чтобы шел танцевать, там можно и с девчонкой познакомиться, а он только рукой махал и улыбался. Застенчивый он у нас был.
Наконец! Наконец Гуров услышал это слово. Застенчивый, опять застенчивый! Если бы в городе орудовал маньяк, если бы он убивал парней по этому принципу, выбирал бы себе жертвы из застенчивых, Гуров еще мог бы это понять. Тогда была бы логика, пусть и извращенная. Но тут-то убийств как таковых не усматривалось.
– Скажите, а он тяготился этой своей застенчивости? Переживал?
– Наверное, переживал, – ответила Светлана.
– Ничего себе, наверное! – вдруг вспылила Юля. – Он знаешь, как переживал! Это вы на него внимания не обращали, вот и не видели. А у него это трагедия.
– А ты, Юля, откуда это знаешь? – спросил Гуров.
– А она в него влюблена была, – мстительно ответила Светлана.
Следующие полчаса ничего нового Гурову не дали. Кроме, может, имен и фамилий тех пацанов, кто считался приятелями Игоря. Про таблетки девчонки, видимо, ничего не знали, иначе бы обязательно сказали. Особенно Светлана.
Вечером в гостиничном номере снова собрались все помощники. Докладывали коротко. Савицкая, которая стала в отношении Крячко вести себя более сдержанно, рассказала, что собрала что-то вроде консилиума. Патологоанатомы пришли к выводу, что у погибших могло иметь место нечто вроде временного паралича сосудов. Чем он мог быть вызван, неизвестно, но это хоть как-то объясняет происходящее.
