Алексей Макеев - Бархатное убийство (сборник)
– Нет, не знал, – удивленно проговорил Лев.
– Я думал, Борисыч скажет, – все так же усмехаясь, сказал Сергей, – или следак, что дело ведет.
– А срок за что получил?
– За что? Я в бедности рос, у родителей вечно денег не хватало. Каждую сотню считали. А у меня друган один был, вместе в секцию ходили, Колькой звали. И вот стал этот Колька вдруг в гору идти. «Шузы» новые, вообще шмотки крутые. В кабак меня зовет. Раз зовет, два. И все время он платит. Мне неловко, а что делать – денег-то нет. Я поинтересовался, откуда у него бабло? А он ответил, что связался с крутыми пацанами, которые настоящие дела делают – берут кассы в магазинах. Не в продуктовых, а в настоящих – ювелирных или меховых. Там главное – быстрота и натиск. Ну, и расчет, конечно. Но расчетом есть кому заниматься, а его дело – охранников валить. И сказал мне Колян, что есть у них в коллективе еще одно место. Я подумал-подумал и пошел.
– И долго ты валил охранников? – усмехнулся Гуров.
– Не очень, – признался водитель. – Полгода не прошло, как нас всех взяли. Я получил шесть лет. Отсидел из них четыре.
– По УДО вышел?
– Да, в связи с образцовым поведением. Ну, вышел, а дальше что делать? Чувствую, придется снова тем же заниматься. Профессии нет, учиться поздно, да и кто меня со справкой на настоящую работу возьмет? Ну, устроился в один ЧОП. Решил: как выйдут на меня какие серьезные люди – соглашусь. Но только первым на меня вышел вот он, Борисыч.
– А как вы с ним познакомились?
– Наш ЧОП его контору охранял, и чем-то я ему приглянулся. Он как-то спросил, пойду ли к нему водителем, а заодно и телохранителем? Я подумал и согласился. И вот третий год уже работаю.
– А кто еще здесь знает о твоем уголовном прошлом?
– Кроме Борисыча, никто, – ответил Жилкин. – Если он кому-то еще не рассказал.
Теперь, когда водитель ему рассказал о своем прошлом, Гуров понял странности его поведения: особую молчаливость, нежелание идти на контакт. Ведь для блатного откровенничать с полицейским – это, что называется, «западло». И вообще воровской кодекс предписывает больше помалкивать.
– Так вот почему ты на меня весь день волком смотришь! – заключил Гуров.
– Что же мне с вами, обниматься, что ли? Того и гляди пришлете наряд – и вперед, в кутузку. Ясно же, что я первый на подозрении.
– А что, на тебе «мокрое» дело уже висело?
– Нет, убивать я никого не убивал, – покачал головой водитель. – Я шел по статье «участие в вооруженном ограблении». Но какая разница? Ходка была? Была. Значит, все.
– Пока что тебе никто обвинений не предъявляет, – заверил его Лев. – И хозяин о твоем прошлом не говорил – ни мне, ни капитану Синичкину. Так что ты здесь на равных с остальными. И пока ты на равных, давай еще немного поговорим про вчерашний вечер. Значит, вы смотрели бокс вместе с поваром. Во сколько начали смотреть и во сколько закончили?
– Смотря про кого говорить. Включил «ящик» я, когда с моря вернулся. Это было в половине десятого. Минут через пятнадцать Леха подошел. Я еще подумал: сейчас начнет зудеть, чтобы на другой канал переключить, он ведь бокс никогда не смотрит. Но он ничего, сидел, смотрел. Где-то через полчаса к нам заглянул Семеныч, позвал его, и Леха вышел.
– Это ты про управляющего говоришь? – уточнил Гуров.
– Ну да. Где-то минут двадцать его не было, весь четвертый и пятый раунды. Потом вернулся, злой такой, хоть самого на ринг выпускай. Снова стали вместе смотреть. А без пяти одиннадцать Сашок этого Рахмана нокаутировал, и бой закончился. Полный абзац! Американос на канаты завалился, на ногах не стоит. Ну, и я спать пошел.
– А повар?
– Он остался и сразу стал каналы щелкать, боевик какой искать. Он в основном боевики смотрит.
– А ты, пока ложился, ничего особенного не видел, не слышал?
Жилкин немного подумал, припоминая, потом покачал головой:
– Нет, ничего не было. Все штатно.
– Ладно, у меня пока вопросов нет, – сказал Гуров, поднимаясь. – Появятся – задам. А где можно сейчас вашего Семеныча найти?
– Да в гараже, «Форд» свой драит, гудок новый устанавливает. Он все ко мне подъезжал, чтобы я ему машину за так мыл. Да только как подъехал, так и отъехал. Пришлось нашему завхозу самому горбатиться. Так что там его и найдете. А я тоже спросить хотел: ехать сейчас никуда не надо?
– Нет, пока таких планов нет, – ответил Лев. – Я еще немного у вас побуду.
– Тогда я пойду поплаваю, – сказал водитель. – Что здесь хорошо – поплавать вдоволь можно.
На том они и расстались. Жилкин повернул на дорожку, ведущую вниз, к морю, а Гуров направился в сторону гаража.
Сергей не обманул: управляющий Константин Семенович действительно находился в гараже. Он до половины погрузился в капот машины, так что наружу торчала только задняя часть. Пришлось Гурову к ней и обращаться.
– Константин Семенович! – позвал он.
Управляющий с неожиданной при его комплекции резвостью вынырнул из-под крышки капота. В одной руке он держал гаечный ключ, в другой – отвертку.
– Извините, что мешаю проведению ремонта, – сказал Лев, – но мне нужно с вами побеседовать. Где мы можем это сделать?
– Да здесь и побеседуем, уважаемый, – ответил Чанба. – Вот там, в тени, сядем на скамеечку и побеседуем. Только руки помою и буду совсем готов. А ремонт пусть подождет.
Они вышли из гаража и присели на скамью в тени кипарисов.
– Расскажите, что вы делали вчера, начиная с восьми вечера и до полуночи, – попросил Гуров, повторив стандартную фразу своего сегодняшнего расследования.
– Что делал, уважаемый? Да разве все упомнишь? Столько всего делать приходится – верчусь как белка в колесе! Ведь на мне весь дом держится, все хозяйство. Всем приходится заниматься, обо всем заботиться. Я и продукты покупаю, и счета оплачиваю, и прислуге зарплату выдаю, и за порядком слежу – абсолютно все! Абсолютно!
– Я верю, что у вас много забот, и все же вам придется постараться и вспомнить именно вчерашний вечер. Кстати, а почему вы так задержались вчера в усадьбе? Мне говорили, что обычно вы часов в семь уже уезжаете, а вчера до ночи все еще были здесь. Что заставило вас остаться?
– Да все то же, дорогой, – дела, – развел руками Чанба. – То одно, то другое…
– Нет, так у нас не пойдет, – покачал головой Гуров. – Вы упорно не хотите отвечать на мои вопросы. Давайте тогда я попрошу капитана Синичкина, и он выпишет вам повестку на завтра. Явитесь в Лазаревское, в участок, и там мы с вами побеседуем.
– Зачем повестка? Зачем в участок? – возмущенно произнес управляющий. – Разве я отказываюсь? Я всегда готов ответить! Нет такого вопроса, на который Константин Чанба не мог бы ответить!
– Ну так и ответьте, – начиная терять терпение, бросил Лев. – Почему вы вчера задержались в усадьбе позже обычного? И что делали начиная с восьми вечера? И если вы опять заведете ту же песню «всего, дорогой, не упомнишь», я вас буду считать уже не свидетелем, а подозреваемым, который упорно отказывается отвечать на мои вопросы.
– Да отвечаю я, отвечаю! – воскликнул Чанба. – Сейчас все расскажу. Значит, какой у вас вопрос? Ах да, восемь вечера! Восемь вечера, восемь вечера… Сначала я перекусил, потом с Сашей – это садовник наш – беседовал…
– Это было в восемь или позже? – уточнил Гуров.
– Нет, наверное, раньше, еще в семь. Я на часы не смотрел, дорогой. Когда делами занимаешься, некогда на часы смотреть.
– Хорошо, а потом?
– Посмотрел я, что там Саша сделать успел… Потом еще в дежурку зашел, проверил, как у Бори, охранника, дела идут. Ну, и поехал домой.
– И во сколько же это было?
– Да часов в девять, наверное. Да, стемнело уже, так что девять уже было.
– Знаете, Константин Семенович, память вас, видимо, подвела, – заметил Лев. – Вы никак не могли уехать из усадьбы в девять, потому что в десять часов горничная Настя, собираясь идти на встречу с братом, отчетливо слышала ваш голос. Вы с кем-то разговаривали. И не просто разговаривали, а делали выговор. Так что перестаньте темнить и отвечайте: с кем вы беседовали в десять вечера?
– А ведь верно! – хлопнул себя по коленке управляющий, словно только что вспомнил забытую деталь вчерашнего вечера. – Точно, задержался я! Надо было с Борей, охранником, побеседовать, внушение ему сделать. Он ведь у нас не только за охрану отвечает, а еще за всю техническую сторону. А я заметил, что несколько лампочек в доме и возле дома не горят. Вот я ему и делал замечание. Как сделал – так сразу домой поехал.
– И ничего подозрительного или необычного вы в тот вечер не видели?
– Ничего особенного не было, клянусь! – заверил Чанба, в знак своей искренности прижав руку к груди.
– Клясться необязательно, достаточно сказать правду. Ладно, с вами я пока закончил. Но думаю, что вопросы еще будут. И не вздумайте водить меня за нос и тянуть, как сейчас. А теперь скажите, где я могу увидеть повара?
– Так на кухне он! – воскликнул управляющий и вскочил с места, словно собираясь немедленно бежать на кухню за поваром. – Там, в доме! А что, вы его тоже хотите о вчерашнем вечере спрашивать?
