Питер Аспе - Дети Хроноса
– Три месяца, комиссар. Как видите, здесь еще полно работы. Но вы же знаете, как это бывает. – Ван-Ин совсем не знал, как это бывает, но мудро решил промолчать.
Из-за рычания дизеля недавно замененные стекла (на них были еще наклеены этикетки) страшно затряслись. Ван-Ин посмотрел в окно. Он увидел, что решетчатые ворота открываются. Лен осторожно въехала во двор. Она припарковала свою старую «вольво» между двумя кучами песка. Тине распахнула дверцу с такой силой, выдержать которую может только «старый швед»[8].
– Резвая девочка, – заметил Ван-Ин. – Она всегда такая энергичная?
Несмотря на то что он вовсе не имел в виду комплимент, Вермаст заметно оживился.
– Жена считает, что Тине заслуживает специализированного образования. Жаль, что поблизости нет школы для одаренных детей. Ее коэффициент интеллекта выше ста тридцати. Это создает проблемы, а когда ты становишься старше, сталкиваешься с непониманием, особенно со стороны учителей.
Ван-Ин закрыл от ужаса глаза. Дети. «Иисусе! Мальчик почти аутист, и значит, девочка-неврастеник сразу стала считаться вундеркиндом».
Вермаст достал из шкафа третью чашку и налил в чашки чай. Жидкость воняла грязным бельем. Ван-Ин мог бы это предвидеть, но было уже слишком поздно.
Лен открыла кухонную дверь ногой. Она с трудом втащила несколько коричневых пакетов из местного супермаркета и поставила их на разделочный стол.
– Привет, дорогой. Здравствуйте, комиссар.
На Лен было мини-платье без рукавов. Она со вздохом плюхнулась на стул, отчего ее платье задралось еще больше. Большинство женщин в таком случае целомудренно скрещивают ноги, но она не потрудилась скрыть от взгляда комиссара свои белоснежные трусики. Ван-Ин был уверен, что она отлично понимает, что делает. Он отвел взгляд. Ее груди были расположены далеко друг от друга, и этот вид нравился ему больше.
– Мама, я хочу морковный сок, – заныла Тине.
Вермаст глупо засмеялся. Ван-Ин на его месте влепил бы этой гадине затрещину.
– Мама, я хочу морковный сок. Ты мне утром обещала. – Девочка упрямо билась о плечо Лен головой.
– Сейчас, милая. Мама сначала выпьет чашку чая.
– Мама-а-а. Ты обеща-а-ала, – топала девочка ногами.
Ее резкий визг пронизывал до мозга костей. Ван-Ин стиснул зубы. Раньше он тоже так делал, когда кто-нибудь задевал ногтем по школьной доске. Лен давала дочери прокричаться. Она спокойно пила чай и время от времени улыбалась Ван-Ину. Тогда девочка яростно взялась за отца.
– Капитальный ремонт дома требует наверняка немало сил, – не к месту заметил Ван-Ин. Он не собирался поднимать эту тему, но обстоятельства его вынудили. Тине ни на секунду не оставляла папу в покое. Она безостановочно пыталась обратить на себя его внимание. Разговор о доме, как казалось Ван-Ину, был для него единственным способом возобновить общение с Вермастом.
– Совершенно верно, комиссар. Перед тем как мы сюда переехали, я восемь месяцев днями и ночами крутился как белка в колесе. То, что тогда здесь было, больше походило на хлев, чем на загородный дом.
Вермаст оттолкнул от себя дочь и сел за стол. Лен допила чай и нехотя пошла к разделочному столу. Она достала из шкафа кухонный комбайн, разорвала один из коричневых пакетов и вытащила из него пучок моркови. Тине уцепилась за маму мертвой хваткой.
– Если вам интересно, я могу показать несколько фотографий того, что здесь было раньше.
Ван-Ин кивнул без особого энтузиазма. Он понимал, что рискует попасть из огня да в полымя.
– Пойдемте в гостиную. Там спокойнее, – восторженно предложил Вермаст.
Ван-Ину эта идея пришлась по душе. Он искренне надеялся, что девочка останется с мамой.
Как только они вошли в гостиную, загрохотал кухонный комбайн. К счастью, Вермаст закрыл дверь, что уменьшило шум минимум на сорок децибел. Он предложил Ван-Ину сесть на диван в стиле кантри, обивка которого, как и у остальной мебели, пребывала в плачевном состоянии. Дочери, вероятно, позволялось вымещать свое недовольство на всем, что попадалось ей на пути.
Пока хозяин дома искал фотографии в полуантикварном бельевом шкафу, Ван-Ин оценивал биотоп[9] семейства Вермаст. Наверное, за эту ветхую мебель они отдали ловкому антиквару целое состояние. Шкафы, все в трещинах и царапинах, были покрыты пятнами щелочи. Неумелая попытка замаскировать этот недостаток толстыми слоями мастики закончилась плачевно. Любой ящик из-под апельсинов принес бы на аукционе больше прибыли, чем эта мебель. Внутреннее состояние дома было и вовсе ужасным. В отчаянном стремлении приблизиться к аутентичному характеру настоящего загородного дома Вермаст попытался очистить гнилые балки потолка. Без защитного слоя краски они были теперь похожи на куски засохшей коврижки. Можно было назвать чудом то, что дом все еще стоит. Вид дощатого пола не поддавался описанию, ходы причудливой формы указывали на упорные старания колонии древесных жуков сожрать его до основания.
Все вещи были, совершенно очевидно, с различных барахолок. Тарелки из имитации олова, ржавый набор кованых каминных принадлежностей, люстра в форме колеса телеги и разный садовый инвентарь на стенах – все это должно было создавать деревенскую атмосферу. Но больше всего Ван-Ина раздражали до неузнаваемости искалеченные игрушки, которые валялись повсюду. Явное доказательство того, что в этом доме разрешалось все.
– Наконец-то, – простонал Вермаст. Он за это время перерыл полшкафа. – Вот они.
Вермаст метнулся к комиссару с пыльной коробкой. Он положил ее между ними на диван и снял крышку. Коробка была набита в основном семейными любительскими снимками.
– Эти с прошлого года. – Вермаст сунул ему стопку блеклых поляроидных фото.
Ван-Ин внимательно их рассматривал. То, что речь шла об одной и той же территории, можно было догадаться по изгороди из боярышника и голому вязу. Вермаст не преувеличивал. Первоначальная постройка была не чем иным, как хибарой.
– Невероятно, господин Вермаст. Вы здесь совершили почти чудо.
Вермаст улыбнулся, как велогонщик-любитель, который только что выиграл свой первый велопробег. Комплимент польстил его самолюбию. Он направился к старомодному буфету, где за стопкой старых газет он хранил бутылку коньяка.
– Зять Лен хорошо знаком с риелтором, который и рассказал нам об этом варианте. Он также похлопотал обо всех разрешениях.
Ван-Ин поднял брови.
– Дом станет в три раза больше, чем прежде. – Вермаст заговорщически засмеялся. – Это земельное угодье, понимаете?
Ван-Ин не понимал. Вермаст украдкой взглянул на кухонную дверь, тайком налил две рюмки и поспешил спрятать бутылку в буфет.
– Согласно букве закона, мы можем расширять площадь застройки не более чем на тридцать процентов, – алчно произнес Вермаст. Он осушил рюмку коньяка одним залпом. – Но в такой компании не надо объяснять, как работает закон. Не так ли, комиссар?
Ван-Ин осторожно отхлебнул коньяк и был вынужден признать, что вкус оказался отменным.
– С деньгами, которые мы сэкономили на покупке дома, мы можем нет-нет да и позволить себе лишнее. В прошлом месяце мне удалось раздобыть партию бургундской плитки. Недешево, но великолепно подходит для гостиной. Еще коньяка?
Ван-Ин допил рюмку. После жестокого трехмесячного воздержания от алкоголя ему не стоило этого делать. Крепкий спиртной напиток горел в его желудке, но он посчитал это недостаточной причиной, чтобы отказываться от предложения.
– Еще рюмочку. – Это было сильнее его.
Вермаст подкрался к буфету, как непослушный школьник, и снова наполнил рюмки.
– Пульт для ворот кажется мне тоже удобной штучкой, – вскользь отметил Ван-Ин.
На кухне шум кухонного комбайна внезапно прекратился. Лен, должно быть, отжала несколько литров морковного сока.
– О нет, комиссар. На гаджеты я свои деньги не трачу. Пульт установил предыдущий хозяин.
– Наверняка современный фермер?
Вермаст покачал головой. Он быстро допил коньяк и умоляюще посмотрел на Ван-Ина. Тот вынужденно последовал примеру хозяина дома. Вермаст мигом схватил рюмки и немытыми поставил их в буфет.
– Раньше дом был собственностью некоммерческой организации. – Теперь, когда рюмки опять спокойно стояли в буфете, Вермаст снова почувствовал себя в своей тарелке. – Лен знает лучше. Я знаю только то, что это было как-то связано с благотворительностью.
В этот момент в гостиную влетела Тине. В руке она держала большой стакан морковного сока.
– Смотрите, что мама мне сделала! – кричала она торжествующе.
Девочка с криками бросилась на диван и пролила треть своего сока на свежевыстиранные джинсы Ван-Ина.
– Тине! – Вермаст сделал легкий выговор. Он подпрыгнул и чисто символически шлепнул ее.
Пигалица сразу же принялась истерично рыдать. На этот звук немедленно примчалась Лен.
– Что здесь снова случилось?
Вермаст объяснил ей, что произошло. Он знал, как отреагирует жена. Она утешила Тине и только потом вышла и затем вернулась с полотенцем.
