Елена Топильская - Мания расследования
— Да ладно, — вяло возражала я. — Сто лет еще этот Нагорный не нужен. Я такое про него слышала, что если его закопали в болотах Ленобласти, воздух только чище стал. Просто вдруг я напишу в плане, что надо сделать то, что на самом деле уже сделано…
— Уморила, — закатился от смеха Горчаков, — можно подумать, что зональный дело читал! Главное — план красиво напечатать, цветными маркерами разукрасить, к постановлению приколоть, и вперед. А записать туда можешь все следственные действия подряд, прямо из УПК[3]. А впрочем, что я тут перед тобой бисер мечу. Ты ведь маньячка, просто так дело в архив не спишешь…
— Ты не прав, — по-прежнему вяло ответила я, допивая сок. Все-таки в нашем кафе отвратительно кормили. А может, мне так показалось из-за испорченного настроения. — Нет у меня никакой мании, я обычная разгильдяйка, такая же, как вы все. Дело читать отказываюсь, и не просите. Даже за премию.
Естественно, вернувшись после перекуса в кабинет, я сдвинула в сторону бумаги, которые благочестиво собиралась разобрать, открыла дело и зачиталась, попутно вспоминая то, что слышала о главном герое.
Нагорный Валерий Витальевич, двадцати семи лет от роду, свою политическую карьеру начал в организованном преступном сообществе под руководством известного душегуба Карасева; в юные годы «бомбил» ларьки, и ветераны борьбы с организованной преступностью помнят его еще в спортивных штанах и кожаной куртке. Потом, видимо, на сходняке решили, что молодым везде у нас дорога, и неплохо бы Валерику куда-нибудь избраться. И он избрался сначала в муниципальный совет, и год исправно раздавал местным бабушкам продуктовые наборы к праздникам. Народ его полюбил, чего нельзя сказать об областном разбойном отделе: прошла информация, что квартирный разбой, в котором пострадала вдова академика, совершен был не без участия молодого государственного мужа, а точнее — по его заказу.
Тоже была смешная история, я ее помню. На территории данного муниципального образования проживала вдова известного ученого, мафусаильского возраста дама; ела на золоте, жемчуг меряла горстями, на стенах обоев видно не было из-под картин великих живописцев (коллекция завещана Эрмитажу). Именно к ней в канун Нового года позвонили в дверь двое — девушка и юноша. Хозяйка доковыляла до дверей и спросила, кто там. Девица из-за двери ей ответила, что они принесли гуманитарную помощь из жилконторы. И подозрительная мадам, которая в туалет не заходила, не сдав квартиру на сигнализацию, купилась на халявный пакет с гречкой и распахнула двери. Итог понятен: мадам связали, квартиру обнесли, Эрмитаж лишился наследства. По странному совпадению, похищены были не все ценности, а только картины, и тоже не подряд, а выборочно, явно под заказ, — и сплошь фламандская живопись, которую именно тогда начал коллекционировать господин Нагорный, как истинный аристократ в первом поколении. Но для обыска у него данных было маловато, одни слухи.
Поэтому ничто не препятствовало Валерию Витальевичу продолжить карьеру в областном Законодательном собрании, и весьма успешно: не прошло и полугода, как Нагорный стал реальным кандидатом на освободившееся место вице-спикера. По иронии судьбы, этот политический успех совпал с моментом возбуждения уголовного дела в отношении будущего вице-спикера по факту грандиозной спекуляции лесом. Прокуратура области готовилась предъявить Нагорному обвинение, но по новому закону сделать это можно было с согласия областного суда, и за день до назначенного рассмотрения представления прокуратуры Валерий Витальевич пропал. При очень странных обстоятельствах.
Глава 3
Протоколы допросов были отпечатаны на компьютере и аккуратно подшиты в дело. Прочитав третий, я поняла, что остальные двадцать восемь можно не читать, на всех страницах дела зафиксировано одно и то же — буковки, не содержащие ни грамма полезной информации. Все допрошенные одними и теми же словами уверяли, что Валерий Витальевич Нагорный был честным, добропорядочным человеком, не имевшим врагов, соблюдавшим правила дорожного движения и общественный порядок в целом. В день исчезновения он вышел из дома, как обычно, в десять, до обеда сделал четырнадцать деловых звонков и два личных — жене (распечатка телефонных звонков с пояснительной запиской тоже были аккуратно подшиты в дело). Предложил ей встретиться в ресторане «Смарагд» и пообедать. Вместе с охранником подъехал к ресторану в четырнадцать часов, отпустил охранника; жена уже ждала там, посетителей в ресторане, кроме них, не было. В пятнадцать часов охранник вернулся к ресторану и стал ждать. Но никто не выходил. В шестнадцать забеспокоившийся охранник осмелился заглянуть в ресторан. Там по-прежнему не было посетителей, и шефа с женой не было также. Персонал ресторана объяснил охраннику и впоследствии подтвердил это в прокуратуре, что дама с господином заказали обед, но когда официант принес закуски, за столом уже никого не было.
Охранник построил персонал вдоль стены и обыскал все закоулки ресторана. Шеф и супруга как сквозь землю провалились. Отсутствовала возле ресторана и машина жены Нагорного, светло-зеленая «ауди» с тонированными стеклами, то есть достаточно приметный агрегат.
Сохранить факт исчезновения в тайне не удалось, поскольку Нагорного начали активно разыскивать «соратники по бизнесу» у которых сорвались важные деловые встречи. Потом ста ли искать соратники по политической борьбе; не осталось в стороне и организованное преступное сообщество, куда Нагорный, надо полагать, продолжал платить членские взносы. Никаких следов.
К исходу второй недели злопыхатели начали уже шептаться про хорошо организованный побег из-под носа прокуратуры, поскольку поползли слухи, что Собрание намерено было удовлетворить ходатайство следственных органов и дать согласие на привлечение Нагорного к уголовной ответственности. Легкое шевеление на эту тему произошло и в областной прокуратуре, руководство следственной части уже готово было сделать заявление для прессы о злостном уклонении Нагорного от явки по вызову… Как вдруг в заброшенном бетонном колодце в районе Большеохтинского кладбища нашли труп жены Нагорного. С огнестрельным ранением головы. Двухнедельной давности. И вот тут уже ни у кого не осталось сомнений в том, что Нагорный тоже убит.
Дочитав до этого места, я заложила дело закладочкой и пошла к Горчакову.
— Лешка, — сказала я, — какой же это потеряшка! Это же типичный двойник!
Горчаков отбросил бумажку, которую держал в руках, и шлепнул ладонью по столу.
— Так я и знал! Швецова, ничему тебя жизнь не учит! Тебе уже открытым текстом говорят, со всех уровней: не вникай в дело, приостанови — и в архив. Нет, она полезла анализировать!
— А чего там анализировать? Надо искать, кому надо было срочно убрать Нагорного.
— Ну ты маньячка! Ищи давай! — и Лешка демонстративно уткнулся в отброшенную было бумажку.
— Ну Леша! Ты согласен? Надо искать тех, кому надо было убрать Нагорного!
Горчаков снова отбросил бумажку.
— Ох, Маша, Маша! Ты бы сначала выяснила, почему кому-то надо было убирать Нагорного, а потом уже решала, влезать в это дерьмо или нет.
— Друг, ты прав, как всегда. Позволь воспользоваться твоим телефоном.
— Десять долларов в кассу.
— Доллар падает, балбес, бери в евро.
— Нехай будет в евро. Кораблеву звонишь?
— Вестимо, — отозвалась я, слушая длинные гудки. Пока я ждала ответа, Горчаков подергал меня за рукав и прошептал:
— Знаешь, за что я люблю свою работу?
Держа трубку возле уха, я вопросительно посмотрела на него.
— За то, что с нашей зарплатой мне абсолютно по фигу как падение доллара, так и рост евро.
Наконец на том конце сняли трубку, и прежде чем ответить, долго кашляли. Я терпеливо ждала. Ленькин кашель невозможно было спутать ни с чьим другим, — после контузии у него стала слегка дергаться голова, он этого стеснялся и начал покашливать, скрывая тик, а потом привык и стал кашлять даже без надобности.
— Ну? — прокашлявшись, спросил Ленькин голос.
— Баранки гну, — оригинально ответила я.
— Ой, прокуратурка! — обрадовался Кораблев. — Чего, по УБОПчику соскучились, Мария Сергеевна? И двадцати четырех часов не прошло, как мы расстались, а вы уже в тоске.
— Как мило, Леня, что ты часы считаешь в разлуке со мной…
— А коньячок вчера был так себе. У меня сегодня голова болит.
— Да? Поскольку больше никто не жаловался, может, дело не в коньяке? А в голове?
— Ну ладно, давайте по существу, — тут же сменил тему Ленька, который не переносил даже намеков такого рода. — Чего надо от структуры?
— Леня, ты же знаешь, в УБОПчике меня интересует один-единственный человек.. Кораблев Леонид Николаевич. А структуру в целом, сборище оборотней в погонах, в гробу я видала.
— И правильно, структура давно уже в гробу лежит. А вы знаете, что в карасевском преступном сообществе выявили оборотня? В свободное от бандитизма время он переодевался в милицейскую форму, брал в руки жезл и вставал на дороге регулировать уличное движение.
