Майкл Коннелли - Последний срок
– Кажется, здесь никто не встает до полудня, – проговорил он.
Босх молчал, ожидая ответа на свой вопрос. Характерной чертой внешности Ирвинга был его всегда чисто выбритый, блестящий череп. Он выглядел так задолго до того, как брить голову вошло в моду. В управлении его называли мистером Чистюлей – из-за его облика, а также из-за того, что ему приходилось зачищать то и дело возникающие общественные и политические дрязги в среде крупной политической бюрократии.
Сейчас Ирвинг выглядел ужасно. Кожа посерела и обвисла. Он заметно постарел.
– Говорят, потерять ребенка – самое страшное горе. Теперь я знаю, что это правда. Не важно, в каком возрасте и при каких обстоятельствах… этого не должно быть. Это неестественный ход событий.
Босх не знал, что ответить. Он много раз встречал родителей, потерявших детей, поэтому не возразил Ирвингу. Тот, опустив голову, рассматривал узор на ковре.
– Я пятьдесят лет так или иначе служу городу, – продолжал Ирвинг. – И вот до чего дошел: не доверяю ни одной живой душе. Поэтому обратился к человеку, которого в прошлом намеревался сгноить. Почему? Сам не знаю. Полагаю, потому, что в наших стычках была прямота. И прямота есть в вас. Я не люблю вас, и мне не нравятся ваши методы. Но я питаю к вам уважение. – Ирвинг посмотрел на Босха.
– Детектив, скажите, что произошло с моим сыном. Думаю, в этом смысле я могу доверять вам.
– Какая бы ни была правда?
– Хорошо, – кивнул Босх.
Он хотел уйти, но Ирвинг еще не закончил.
– Я запомнил одну вашу фразу: «Ценится каждый, либо не ценится никто». Сейчас ваш тезис подвергнется проверке. Ценится ли сын вашего врага? Готовы ли вы приложить ради него максимум усилий? Согласны ли проявить ради него непреклонность?
Босх молча смотрел на Ирвинга. «Ценится каждый, либо не ценится никто». Таков его девиз. Но он никогда не произносил этого. Только следовал ему. И уж точно не говорил Ирвингу.
– Когда я это сказал?
Сообразив, что сболтнул лишнее, Ирвинг поник и казался сейчас смущенным стариком. Только глаза резко выделялись – как черный мрамор на снегу.
– Точно не помню. Просто знаю, что это ваш принцип.
Босх поднялся.
– Я выясню, что произошло с вашим сыном. Вы можете сказать мне, что он здесь делал?
– Нет.
– Каким образом вы узнали о его смерти?
– Мне позвонил начальник полиции. Я сразу же приехал. Но мне не позволили на него посмотреть.
– И правильно сделали. У вашего сына была семья? То есть кто-то, кроме вас?
– Жена и сын. Мальчик недавно уехал учиться в университет. Я только что разговаривал с Деборой – сообщил ей ужасную новость.
– Если будете еще разговаривать с невесткой, скажите, что я собираюсь с ней встретиться.
– Разумеется.
– Чем ваш сын зарабатывал на жизнь?
– Он был юристом, специализировался на муниципальных отношениях.
Босх ждал продолжения, но его не последовало.
– Муниципальных отношениях? Что это значит?
– Он умел разруливать ситуации. Люди, если хотели, чтобы что-то получилось в этом городе, приходили к нему, и он все устраивал. Работал ради города. Сначала копом, потом у городского прокурора.
– И у него не было своей конторы?
– Небольшое помещение в центре, но в основном он пользовался мобильным телефоном. Предпочитал работать таким образом.
– Как называлась его компания?
– Юридическая фирма «Ирвинг и партнеры». Только не было никаких партнеров – весь бизнес в одном лице.
Босх понимал, что к этому вопросу еще придется вернуться. Но пока он не собрал элементарные сведения, бесполезно пререкаться с Ирвингом, пытаться просеять его ответы и отделить правду от лжи. Придется подождать, пока он не получит информацию.
– Будем на связи.
Ирвинг поднял руку и выбросил вперед два пальца с зажатой между ними визитной карточкой:
– Это номер моего личного мобильного телефона. Надеюсь к концу дня услышать от вас новости.
«Или изымешь еще десять миллионов из бюджета управления на оплату сверхурочных?»
Босху все это не понравилось, но он взял визитку и направился к лифтам. По пути на седьмой этаж он обдумывал свой натянутый разговор с членом муниципального совета. Больше всего Гарри беспокоило то, что Ирвингу известен его девиз. А откуда у него эта информация, Босх знал почти наверняка. Так что в дальнейшем придется это учитывать.
5
Верхние этажи здания имели форму буквы L. Босх вышел на седьмом, повернул налево и за углом в конце коридора нашел номер 79. У дверей стоял полицейский в форме. Увидев его, Гарри достал телефон, набрал номер мобильника Киз Райдер, и она тут же ответила.
– Знаешь, чем он зарабатывал на жизнь? – спросил Босх.
– Ты о ком?
– О Джордже Ирвинге, о ком же еще. Не слышала, он случайно не был посредником в устройстве сомнительных делишек?
– Слышала, что он был лоббистом.
– Юристом-лоббистом… Пожалуйста, воспользуйся властью шефа канцелярии и поставь полицейского у двери в его офис. И чтобы никто не входил и не выходил оттуда, пока я не окажусь там.
– Нет проблем. Думаешь, убийство связано с его деятельностью лоббиста?
– Как знать. Но мне будет спокойнее, если его дверь станут охранять.
– Считай, что все исполнено, Гарри.
– Потом перезвоню тебе.
Босх спрятал телефон и, подойдя к копу у двери номера 79, расписался в его папке, пометил время и вошел внутрь. Французское окно в спальне открывалось на балкон, выходящий на запад. Ветер шевельнул шторы, и Босх заметил на балконе Чу. Напарник смотрел вниз.
В комнате находились Соломон и Глэнвилл. Ящик и Бочка. Их лица выражали недовольство. Увидев Босха, Джерри Соломон протянул руку. Его жест означал: «Как дела?» Но Гарри почудилось, что подразумевалось совсем иное: «Какого черта ты здесь?»
– Что тебе сказать? – начал Босх. – Воля начальства. Мы делаем то, что нам приказывают.
– Тебе не найти ничего сверх того, что мы здесь нарыли. Парень сам сиганул вниз.
– Именно это я сказал шефу и члену муниципального совета и, однако, меня все же прислали сюда.
Босх развел руками, и этот жест означал: «Что я мог поделать?»
– Будешь ворчать из-за того, что я здесь, или расскажешь, что и как?
Соломон кивнул своему младшему напарнику Глэнвиллу, тот достал блокнот, перелистал несколько страниц и начал рассказывать. С балкона вошел Чу, чтобы послушать.
– Вчера вечером, в восемь пятьдесят, в гостиничную службу позвонил мужчина, назвавшийся Джорджем Ирвингом. Он зарезервировал номер на ночь и сказал, что находится на пути к отелю. Просил номер с балконом на верхнем этаже. Ему предложили несколько на выбор, и он остановился на семьдесят девятом. Дал номер кредитки «Американ экспресс», который совпадает с номером карточки, обнаруженной в его бумажнике в сейфе в спальне.
Глэнвилл указал на коридор слева от Босха, и тот увидел в конце открытую дверь, а за ней кровать.
– В отеле он объявился в девять сорок, – продолжил Глэнвилл. – Отдал машину гостиничному служащему, чтобы тот загнал ее в гараж, а сам зарегистрировался по карточке «Американ экспресс» и поднялся в номер. Больше его никто не видел.
– До тех пор, пока не обнаружили на дорожке под окном, – добавил Соломон.
– Когда это случилось? – спросил Босх.
– В пять пятьдесят на работу явился один из поваров. Он направлялся к заднему входу, где находится регистратор карточек табельного учета. Вот он и обнаружил тело. Первыми приехали патрульные и после предварительного опознания вызвали нас.
Босх кивнул и оглядел помещение. Рядом с балконом находился письменный стол.
– Записки не оставил?
– Во всяком случае, здесь не нашли.
Босх заметил на полу у письменного стола цифровые часы, подключенные к розетке в стене.
– Они здесь и были? Скорее уж должны стоять на столе.
– Они там, где их обнаружили, – отрезал Соломон. – А где они должны стоять, нам неизвестно.
Босх подошел, присел на корточки и, надев новую пару перчаток, внимательно осмотрел часы. В них был порт для айпода или айфона.
– Известно, каким телефоном пользовался Ирвинг?
– Да, – кивнул Глэнвилл, – айфоном. Он в сейфе в спальне.
Босх проверил будильник. Сигнал оказался выключенным. Он нажал кнопку установки, чтобы выяснить на какое время ставили звонок, когда пользовались будильником в последний раз. Сигнал был установлен на четыре утра.
Гарри вернул часы на пол и распрямился. В коленях от усилия щелкнуло. Из главной комнаты номера он вышел на балкон. Там стояли небольшой стол и два стула. На одном из них висел белый махровый халат. Босх посмотрел на край балкона и отметил высоту балюстрады, доходившую ему только до бедер. Это показалось Гарри низковато, и, не зная пока рост Ирвинга, он сразу подумал о возможности случайного падения. Интересно, уж не такого ли вывода от него ждут – какой семье хочется, чтобы в анналах рода значилось самоубийство? Вот если человек оступился и случайно сорвался вниз – это более приемлемо.
