Никита Филатов - Снова майор Виноградов
— Да чего там, кури. Мой вон почитай лет сорок смолит, привыкла.
— А что, Марина из шестой квартиры давно ушла?
— Кто ж ее знает? Ты-то ей кем приходишься?
— Так… знакомый.
— Смотри, знакомый, — пенсионерка понимающе усмехнулась, — накостыляет тебе ейный хахаль.
— Володька, что ли? Ну, с ним-то мы старые приятели…
— Да бандит он, этот твой приятель! Чистый архаровец. На башке — как у клоуна, одет хуже дворника. — Виноградов вспомнил шевелюру Курченко и его супермодные штаны, улыбнулся. — Чего смеешься? — распалялась собеседница. — Как они с Маринкой ночь-заполночь свою музыку запустят — слова не скажи. Я раз по-хорошему — мол, пожалейте людей, им на работу с утра… Так отлаяли, что потом три дня в себя приходила.
— При Магометке и то спокойнее было, — вмешалась в разговор женщина постарше, подошедшая с бидоном к скамейке. Виноградов сразу же встал, уступив ей место. — Тот хоть и не русский, а и то…
Храмов слушал Виноградова, не перебивая.
— Первоочередной интерес для нас представляет, на мой взгляд, следующее. Курченко действительно последние полтора года жил у Спасской. Принял он эстафету, если так можно выразиться, у некоего Магомеда, занимавшего сердце и квартиру Марины тоже что-то около года. Еще при Магомеде — кроме имени и примет, о нем ничего не известно — в доме начались пьяные сборища, появились молодые люди на машинах, девушка резко улучшила свой гардероб и жить стала явно не в пределах лаборантской зарплаты. Курченко с Магомедом знаком — года два назад они даже подрались на лестнице, соседи полагают — из-за Спасской. Теперь по институту. О связи Курченко и Спасской известно всем от замдиректора до уборщицы. Обоих характеризуют не с лучшей стороны — неисполнительны, высокомерны. Копнул поглубже — выяснил, что они пол-института в импортные тряпки одели. По зверским ценам конечно, но… Словом, парочка нужная, и на их нарушения смотрели сквозь пальцы. Да и сейчас, — Виноградов кивнул в сторону помогавшего ему оперативника, — когда Юра им сказал, что Курченко задержан…
— А это чья инициатива?
— Моя. Юра работал в НИИ под предлогом получения характеристики на Курченко. Дескать, задержан за хулиганство в пьяном виде. Сошло — он ведь из угрозыска. А когда я подключился, местным начальникам уже не до моих документов было, — Юра их так в пот вогнал антиалкогольной пропагандой…
— Что Марина?
— Нет ее в городе. Сегодня вечером возвращается с автобусной экскурсии в Пушкинские Горы — их там пол-отдела уехало.
— Какие предложения?
— Срочно задокументировать связь Курченко — Спасская по месту работы и жительства, еще раз допросить задержанного, встретить Марину Алексеевну — и к нам. А потом — к ней. С санкцией на обыск.
— Ладно. Теперь я похвастаюсь, а то получается, что Виноградов горы сворачивает, а мы прохлаждаемся. В машине Курченко все вверх дном. Багажник взломан, обивка разодрана. В салоне сумки, так их прямо наизнанку вывернули. Деньги, две пары кроссовок — не взяли. Искали что-то другое. «Пальчиков» много, есть и хорошо читаемые, свежие. Судя по их расположению на различных частях салона и на сумках — наследил угонщик. Есть на этот счет кое-какие мысли, поэтому Юра сейчас поедет в «бич-холл» и…
— Товарищ майор! — Виноградов протестующе поднял руку. — А Марина? А обыск?
— Не кипятись. Встретишь Марину. И сюда привезешь. И работать с ней будешь сам. Я — в изолятор, Юра — в гостиницу…
— Зачем?
— За Магомедом! — вдруг взорвался Храмов. — Болтаем много, а как до дела…
— Товарищ майор…
— Извини, это не о тебе. Просто — нервы. Иди в дежурку, подожди, подброшу до автовокзала на машине.
В дежурной части отдела Виноградов узнал о причине вспышки всегда выдержанного и спокойного Храмова. В прокуратуру некоторое время назад поступил анонимный звонок. Возмущенный мужской голос с отчетливым южным акцентом сообщил, что сотрудники милиции зверски избили задержанного Курченко, заставили его подписать ложные показания и оговорить честных, но не угодных им работников порта, отказывающихся платить взятки обэхаэсэснику Виноградову. Следователь прокуратуры ездил в изолятор, затем в течение полутора часов знакомился с делом и опрашивал сотрудников, в том числе и Храмова. Уехал он только недавно и хотя убедился в заведомой лжи анонима, руководство отдела приняло решение временно отстранить Виноградова от работы по делу. С завтрашнего дня.
…Автобус из Пушкинских Гор запаздывал, и, вероятно, это было к лучшему. Горечь и обида мысленно отступали, возвращалась способность трезво мыслить и оценивать ситуацию. Противник нанес удар достаточно дерзкий. Достигший цели — отчасти. И Храмов, судя по всему, намерен заставить наглеца сполна расплатиться за временный успех. А Виноградов — что же, с его стороны правильнее всего будет действовать так, будто ничего не случилось. Что до перестраховщиков — они были и не скоро еще переведутся в любом деле…
— Марина? — задумавшись, Виноградов чуть было не пропустил Спасскую в толпе, высыпавшей из автобуса.
— Да. Что-то я вас не знаю. — Девушка кокетливо поправила выбившийся из-под серебристого плаща шарфик.
— Придется познакомиться. — Виноградов протянул удостоверение.
Из протокола допроса гражданки Спасской М. А.:
«…Три года назад на дискотеке во Дворце культуры моряков я познакомилась с работником ВОХР порта Гафуровым Магомедом. Через некоторое время он стал жить у меня. Материально Гафуров был обеспечен очень хорошо, мы часто посещали дорогие рестораны и бары. Он приобрел для меня большое количество дорогостоящих товаров импортного производства — одежду, изделия из драгоценных металлов. Постоянно приносил в дом продукты повышенного спроса, купил современную музыкальную аппаратуру и видеомагнитофон. В качестве источника доходов он называл своих родителей, якобы очень состоятельных. Позже мне стало известно из разговоров с ним и личных наблюдений, что Гафуров имеет какие-то связи в среде советских и иностранных моряков. Мне приходилось видеть в доме импортные товары в значительных количествах, например, в мае позапрошлого года, — более двадцати джинсовых брюк, а также я видела у Гафурова иностранную валюту, в частности тысячу американских долларов, которые находились во внутреннем кармане его кожаного пиджака. Подробностями спекулятивных и валютных сделок Гафурова я не интересовалась. Приблизительно два года назад я заметила, что Гафуров начал употреблять наркотические вещества. Я сама неоднократно видела, как он сначала изредка, а затем ежедневно и даже чаще набивал анашой папиросы и затем курил. Гафуров перестал употреблять спиртное и посещать со мной бары, стал груб и раздражителен, дважды без повода избил меня. Денег у нас почти не стало, хотя спекулировать он не переставал. Очевидно, все уходило на наркотики. Также Гафуров стал несостоятелен как мужчина. Все это послужило причиной нашего разрыва.
Незадолго до этого я познакомила Гафурова с моим новым другом Курченко, работавшим вместе со мной. Сначала их отношения были неприязненными, но через некоторое время у них появились неизвестные мне общие интересы. После переезда Курченко ко мне Гафуров продолжал бывать у меня дома, и они часто вдвоем без меня о чем-то беседовали на кухне…»
Из дополнительного протокола допроса гражданки Спасской М. А. после производства обыска по месту ее жительства:
«По поводу обнаружения у меня в квартире иностранной валюты в количестве 2320 долларов США, 1500 марок ФРГ и 125 шведских крон поясняю, что все это принадлежит моему знакомому Курченко, проживавшему у меня. Ему же принадлежат и обнаруженные при обыске наркотические вещества. О том, что у меня дома Курченко хранит все это, мне было известно со слов самого Курченко. Приблизительно семь месяцев назад он в момент ссоры сказал мне, что вынужден снабжать Гафурова наркотиками, так как только при этом условии Гафуров согласился отказаться от своих „прав“ на меня. Откуда Курченко доставал наркотики, мне неизвестно, знаю только, что Курченко расплачивался за них иностранной валютой, которую получал от Гафурова. Я уверена, что Курченко не получал от всего этого никакой материальной выгоды.
У меня лично никогда и никаких нетрудовых доходов не было. Все изъятое и описанное у меня на квартире имущество, деньги и ценности на общую сумму приблизительно 45–50 тысяч рублей либо принадлежат Курченко, либо были подарены им мне».
…Писать Виноградов любил, низко склонясь над листом бумаги, но на этот раз с неудобством пришлось смириться — мебель в ИВС (изолятор временного содержания) была намертво вделана в пол. Он откинулся на спинку стула, разминая затекшую спину, отложил ручку, придвинул Курченко исписанный бланк.
