Фридрих Незнанский - Неделя длинных ножей
— Пусти, больно же…
Он не сразу отпустил и помотал головой, как бы представив себе, что ее за это ожидает.
— Пожалеешь, дочка, что на свет родилась. Сколько тут живешь, пора бы запомнить: дядя Джемал ничего просто так не говорит. И тебя это касается! — он упер свой палец в Вовика. — Это тебе не виртуальные игрушки. Это жизнь! — он поднял палец вверх. — Теперь сюда смотри, кому говорю! На всю жизнь запомни, сучонок, как надо таких девочек ласкать, чтобы приятное им сделать! И как не надо хозяина предавать!
И он замедленно, глядя на него, лег с ней рядом.
8
Павел проснулся рано утром от громкого стука в дверь квартиры. Он заглянул из кухни, где спал, в комнату, где были старики. Они испуганно о чем-то шептались, а увидев его, замахали руками:
— Закройся, Паша! И не выходи…
— Сами как-нибудь…
— Открывай! — послышались грубые голоса, — Петька, оглох, пень старый? Сейчас дверь выломаем, хуже будет!
Павел быстро надел свитер, взвел предохранитель пистолета, сунул его сзади за пояс, выглянул в окно. Обязательного в таких случаях милицейского «газика» видно не было.
Старик, придерживая спадающие кальсоны, прошел к входной двери. Оглянулся еще раз в сторону кухни, встретился взглядом с Павлом, махнул на него рукой: спрячься. И перекрестился, прежде чем ее открыть.
Тонька подошла к нему. Встала рядом, поправляя дрожащими руками жидкие седые волосы.
Дверь открылась, и переднюю сразу всю заполнили двое молодых парней в куртках-дутиках, делавших их еще более толстыми, а также какая-то жутковатая баба из ЖЭКа в искусственной шубе и с потрепанной прошитой тетрадью, какие обычно используются для учета, с прозрачной папкой с бумагами. А за ними втиснулся пузатый, краснолицый и лысоватый милиционер в форменной куртке с погонами и с глазами навыкате, казалось, заранее выпученными на окружающее его безобразие.
— Серегин! — закричала женщина на Петьку. — Ну ты подумай! Сколько можно, а? Тебе, как ветерану, пошли навстречу, добавили срок на сборы, а ты еще здесь?
— Дык мы ж это, в суд подали… — робко заговорил Петька, чья фамилия, оказывается, была Серегин. — Не имеете вы права, не по закону этот наш обмен. Вот так. Нам люди добрые все-все объяснили. Обман, мол, произошел вместо обмена.
— Какие, в натуре, добрые люди! — взялись за дело два молодых бугая в дутиках, внешне весьма схожие, возможно, даже однояйцевые близнецы. Они двинулись было на тщедушного деда, но служитель порядка придержал их сзади за локти.
— Остынь, говорю! — сказал он, выдвигаясь на передовую позицию. — Разберемся! Чтоб все по закону!
— Анатольич! — прижал руки к груди старик. — Ты, как участковый наш, меня давно знаешь. Чтоб я чего когда нарушил против закону и порядка? Да никогда!
И тут бабка Тонька, воспользовавшись возникшей заминкой, заголосила тренированным голосом, не хуже милицейской сирены, на весь дом, так что зазвенело в ушах:
— Ой, люди добрые, ой, убивают, ой, стариков грабют! Теперь с родной жилплощади выселяют!
— Да кто тебя выселяет, кто? — вступил в дело как резерв главного командования, он же официальное лицо, участковый Анатольич, выпучив глаза еще сильнее. — Я тебя как человека спрашиваю: квартирный обмен был произведен?
— Ну, произвели… — вздохнул старик. — Только не обмен это. А сплошной обман.
— Документы у тебя на руках?
— Ну, на руках…
— Так что ты мне мозги полощешь? Это твоя подпись как ответственного квартиросъемщика, я спрашиваю? Твоя или нет? — участковый тыкал старику под нос бумаги, которые только что буквально вырвал у «жэковки». — Я тебя, кажется, спрашиваю, Серегин?
— Ну, моя, — согласился Петька.
— Без ну! — хором воскликнули «однояйцевые», как прозвал их про себя Павел, взбодренные поддержкой законной власти. — Бабки в качестве доплаты от нас получил или нет?
— Получил. Только аванс. И все равно, не поеду никуда. Как суд решит…
— Аванс только?
— А бесплатный транспорт для тебя и твоей старухи? — наседали братья. — Если так, после суда, милый, на своих двоих поползешь в наш Егорьевск! А там тебя встретят!.. И под расчет во тогда что получишь! — и сунули старику кукиш под нос.
— Да они небось и аванс пропили давно! — махнула рукой жэковская дама. — Еще скажи спасибо, Серегин, что эти ребята из одного сострадания, вот чисто по-человечески, все твои коммунальные долги оплатили! И за газ, и за свет, и за квартиру… Да вас, если хотите знать, при прежней власти выселили бы давно за неуплату!
— Короче, — нахмурился участковый. — Вы тут больше не прописаны, понятно? Перебирайтесь в Егорьевск, по месту постоянной прописки. И побыстрее, пока они добрые и за свой счет перевозят!
— Может, они тут других покупателей нашли? — развивала свою версию жэковская дама. — Ага, с Кутузовского проспекта. И они еще поди мильон доплатили за этот срам?.. — она оглядела квартиру.
— Не поеду я никуда! — заплакал старик и сел на пол. И все переглянулись.
— Да че тут, в натуре, разговоры с ним разводить! — вознегодовали «однояйцевые» владельцы стариковой квартиры. — Хорош чикаться-то! Выкинем их с манатками на снег, и пусть добираются как хотят! Раз по-хорошему не понимают!
— А ну, подымайся, козел старый, а то выкинем… — один из братьев потащил Петьку к двери, ударив его для верности под зад ногой.
Младший, не долго думая, точно так же подхватил Тоньку, и теперь они оба тащили плачущих и упирающихся стариков к входной двери. Но участковый, который хмуро смотрел на происходящее, спохватился. Возможно, представив последствия для своей карьеры.
— Э-эй!.. Вы что, вообще, руки распускаете? Старики все-таки!
— Вы бы, ребята, действительно, полегче бы, а? — засуетилась жэковка. — А то мало ли?
Но братья, войдя в раж, оттолкнули участкового и пинком отворили входную дверь, чтобы вытолкать стариков взашей.
— А ну оставь их, — послышался негромкий незнакомый голос, и все замерли, а милиционер оглянулся.
— Я кому сказал? — Павел вышел из кухни в коридор и остановился, скрестив руки на груди, напрягшись и немного раздвинув ноги.
— А это еще кто? — один из братьев, отбросив старуху, двинулся в сторону Павла. И дыхнул на него водочным перегаром. — Те че, мужик, больше всех надо? Ты здесь вообще кто и как оказался? — И смолк, встретившись со взглядом Павла.
— Слышь, это кто? — спросил второй у старика, и тряхнул его за шиворот.
— Прохожий. Случайно мимо проходил! — сказал второй брат.
— А вы кто, гражданин? Сами как сюда попали? У вас документы есть? — строго спросил участковый у Павла. — А ну предъявите!
— Есть. Только пусть сначала они покажут свои бумаги, — сказал Павел, протянув руку к тому из «однояйцевых», который казался ему старше своего братца на целых полминуты. — Я их сам посмотрю.
— Чего-о? — протянул тот.
— Да это, наверно, тот самый обменщик с Кутузовского! — хохотнула «жэковка», не собираясь отступать от своей версии.
— Не, Анатольич, это жилец наш… — прошамкал старик. И вытер слезы.
— Так они еще и жильца пустили? В нашу квартиру? — возмутился второй, младший, брат и, оставив старуху, наклонился над стариком. — А ты нас спросил? Все денег, говоришь, нет?
— Слушай, ты, козел! — придвинулся было к Павлу другой «однояйцевый». — Не знаю, откуда ты взялся, только вали отсюда, пока цел, ты понял?
Он вздернул руку к лицу Павла, желая взять на испуг, и тут же оказался на полу, ударившись в него лбом. Потом со стоном, под ошарашенное молчание оцепенелых союзников, перевернулся.
На его скривившемся от боли окровавленном лице было искреннее недоумение. Похоже, он не мог сообразить, как такое могло с ним случиться.
— Ты, сука! — вскипел второй и кинулся на выручку братцу, по-бычьи наклонив голову, будто собирался бодаться. Он норовил сбить Павла с ног, но тот мгновенно посторонился, пропустив его, затем последовало еще одно неуловимое движение, и тот тоже ткнулся лицом в грязный линолеум вожделенной квартиры с московской пропиской.
— Паша, не надо их так!.. — испуганно сказала Тонька. — Посодют тебя… Лучше пускай сами счас уйдут.
Участковый тем временем, пока «жэковка» пискнула от страха и присела в углу, рвал из кобуры «макарова», в чем Павел ему не препятствовал, но едва его вырвал, как табельное оружие очутилось в руках незнакомца.
— Лучше верни… — прохрипел участковый. — За это, парень, статья… Нападение на сотрудника органов, будучи при исполнении…
Павел спокойно достал из пистолета обойму, положил ее в карман брюк и вернул оружие обратно.
— Про обойму в кодексе ничего не сказано. Верну, когда разберемся… Так где бумаги? — повторил он и снова протянул руку.
— Какие еще бумаги… — приподнялся старший, но, получив ногой в живот, снова грохнулся на пол. Павел запер входную дверь и положил ключ в карман.
