Николай Леонов - Защита Гурова
Он, Федор Васильевич Уткин, мог стать полковником, человеком уважаемым, с положением, пенсия позже также была бы соответствующей. Так нет, этот белоголовый карлик словно жить без тюрьмы не может, сбежал из госпиталя, явился! И все рухнуло. Уткин ничего не знал о заговоре, не знал цели, которой добивались могущественные люди, и уж, конечно, не подозревал, что если бы все состоялось, как было условлено, то его жизнь не стоила бы и копейки, а весила бы ровно девять граммов. Хотя встреча Уткина с вице-премьером происходила в темном брюхе лакированного лимузина, факт, что последний перед недалеким подполковником засветился, был вполне достаточен для вынесения Уткину приговора.
Знай Уткин истинное положение вещей, молился бы за здравие своего шефа и желал бы ему долгие-долгие лета жизни, но сейчас Уткин теребил выученную наизусть газету и клял полковника последними словами.
Коротко постучав, в кабинет вошел помощник дежурного офицера.
– Товарищ подполковник, получена срочная телефонограмма, – сказал лейтенант и протянул Уткину узкий листок бумаги.
Уткин взглянул на отпечатанный текст и взорвался:
– Лейтенант, вы что, неграмотный? Тут черным по белому написано: «Полковнику Огаркову».
– Я грамотный, товарищ подполковник, потому прочитал слово «Срочно». А так как товарищ полковник на час отъехал, решил доложить вам.
– Какие срочности могут быть в тюрьме? – недовольно сказал Уткин, увидел, что телефонограмма подписана генералом, замолчал и углубился в текст.
«Начальнику… К восемнадцати часам прибыть в мое распоряжение для участия в трехсуточной инспекторской поездке».
Уткин даже затряс головой, не веря в собственное счастье, прочитал вторично, проставил время и дату, расписался.
– Извините, лейтенант, не разобрался я сразу, голос повысил, вы все сделали правильно. Как только полковник появится, доложите ему немедленно.
– Слушаюсь, – лейтенант взял телефонограмму, вышел и подумал, что этот козел остается на трое суток старшим по хате, значит, за побелкой можно не смотреть и забивать «козла», но без Бати вновь станет скучно, а служба – и так веселого мало.
Вскоре вернулся Огарков, долго ругался с кем-то по телефону, затем вызвал к себе Уткина.
– Вы уже знаете, я на трое суток уезжаю, если к моему возвращению стену во внутреннем дворике не добелят, вы возьмете кисть собственноручно. У нас служба скучная, но не дом инвалидов. Не забудьте, что у Крысалова завтра в двенадцать истекает срок карцера.
Командировку Огаркову организовал Гуров. Во-первых, он считал, что старому полковнику грозит опасность, во-вторых, сыщикам надоело ждать и они решили подтолкнуть неприятеля. За Вердиным следовало установить наружное наблюдение. Серьезных оснований у Гурова не было, точнее, основания просто отсутствовали. Если даже выписать «наружку», то она начнет работать дня через три, а то и через неделю. В милиции не хватало транспорта, бензина, современных средств связи, в достатке имелись лишь генералы.
Но за Вердиным следовало присмотреть, потому Гуров с Крячко расстелили на столе карту Москвы и пометили известные уже адреса, по которым бывал Вердин. Если он направлялся в место известное, объект можно было «бросать» и «брать» его в адресе, а не светиться у него на хвосте всю дорогу. Машин было всего три, из них две иномарки, которые для серьезной работы не годились. И вообще, вся задумка с «наружкой» на машинах, которые объекту известны, водители известны, все сплошная липа. Поэтому Гуров решил прилепить машине контрразведчика «маяк», следить за его передвижениями на расстоянии.
События, связанные с полковником Огарковым, тюрьмой и необходимостью думать о защите жизни Тимура Яндиева, на сутки заслонили собой сообщение камерного агента. Человек, привлекший к себе внимание, содержался в ИВС, побег из которого для серьезного человека, да еще имевшего поддержку с воли, был делом плевым. Содержался он под именем Ивана Трофимовича Кустова, тщательной проверке не подвергался, она требовала времени. Следовало его негласно сфотографировать, показать фото Тимуру Яндиеву.
Гуров находился в цейтноте. Проверка, фотографирование – это время. Но если содержащийся в ИВС тот самый, искомый человек, то ему ничего не стоит из своего укрытия бежать. Точнее, его увезут те же люди, которые привезли, и «золотая рыбка» уйдет буквально из рук. Следовало что-то срочно предпринять, используя свое имя и связи, а куда без них в России денешься? Гуров, не очень заботясь, что в легенду поверят, под видом того, что в ИВС авария в системе водоснабжения, добился, что две камеры освободили как аварийные и Ивана Кустова «временно» перевели в изолятор, расположенный во дворе всем москвичам прекрасно известного красивого желтого дома, находящегося по адресу: Петровка, 38.
При перевозке Кустова в сопроводительных документах возникла «путаница», и Вердин своего подопечного из поля зрения на время потерял. Положение подполковника тоже нельзя было назвать простым. Конечно, контрразведке найти человека, содержащегося в одном из московских ИВС, было делом нескольких минут, следовало только нажать кнопку. Сложность заключалась в том, что надо было нажать официальную кнопку. А какое отношение может иметь подполковник, начальник спецподразделения контрразведки, к карманнику? Данная сложность тоже была сравнительно легко преодолима, но на это также требовалось время.
Вердин позвонил следователю милиции, который занимался карманкой Кустова. Подполковник не был лично знаком с замордованным текучкой лейтенантом, лишь дважды разговаривал по телефону. Следователь, естественно, не знал звания и должности абонента, считал, что беседует с журналистом. Услышав вопрос о карманнике, которого перевели из одной камеры в другую и «газета» не может его найти, мент вспылил:
– Вам что, совсем делать нечего? Президент болен, в верхах люди глотки друг другу перегрызли. Киллеры по улицам чуть ли не с флагами ходят. У меня сейф не закрывается, серьезные дела на столе лежат. А вас какой-то щипач интересует. Потерпевший по делу толком не допрошен, и я его найти не могу. Вашего Кустова не в другую камеру переводить следует, а на улицу гнать…
Если бы Вердин мог разговаривать официально, милицейский следователь бросил бы все свои архиважные дела и занимался бы Иваном Кустовым круглые сутки. Но подполковник не выслушал гневную тираду до конца, положил трубку. Через день-другой Иван найдется, полковник Огарков неожиданно уехал, следовало срочно форсировать вопрос с Тимуром Яндиевым.
Вердин уже снял телефонную трубку, как неожиданно вспомнил разговор с высокопоставленным лицом, упоминание о наличии профессиональных боевиков, убийц, готовых по первому сигналу… Такие люди, конечно, имелись, но они подчинялись отнюдь не Вердину. Сам подполковник боевой силы не имел, а она могла понадобиться в любой момент. Он подумал о Тулине и задании, которое давал ему: навести мосты с действующей бандитской группировкой. Собственно, именно для этого Вердин и вернул чужого агента в строй. Человека вербовали беспомощный старпер генерал-полковник и покойный шеф Фокин Тулин своего задания тогда не выполнил, но никого не сдал, держался достойно. Судя по его докладу, связь с группой Ямщикова установить удалось. Связь следует проверить, реанимировать, да и Тулин застоялся, от него практически нет отдачи.
Подполковнику повезло, он быстро разыскал Тулина. Вердину показалось, что бывший десантник и незадачливый киллер звонку обрадовался, хотя и разговаривал в обычной манере: «а пошел бы ты подальше».
– Георгий, ты Якова не забыл? – спросил Вердин.
– Видел днями, он не цветет, но уже пахнет.
– Повидайся, скажи, мол, нужны две тачки с ребятами, выслушай, что он за них хочет, скажи, надо посоветоваться. Но мы их возьмем, только людей проверь лично.
– Можно, – равнодушно ответил Тулин. – Но я не в деле, стар уже в салочки гоняться.
– Ты переговори, а детали обсудим, – сказал Вердин. – Тебе вечера хватит?
– Если свижусь, так хватит.
– Завтра в девять, – Вердин разъединился, набрал другой номер.
Хотя подполковнику Уткину и позвонили, официально уведомили, что в помиловании приговоренному к высшей мере Яндиеву отказано и смертника сегодня заберут, когда прибыл автозак и старший конвоя офицер внутренних войск предъявил официальную бумагу, подполковника охватил мандраж.
Приговор приводили в исполнение не в тюрьме. За человеком приезжал автозак, конвой не милицейский, внутренние войска. Приговоренного увозили, и больше его никто никогда не видел.
Уткин держал в руке плотный глянцевый лист, смотрел на него ослепшими от страха глазами, сумел разобрать лишь бланк Президента да что чернила черные и молча кивнул.
– При выводке будете присутствовать? – спросил молодцеватый старлей так спокойно и равнодушно, словно речь шла о погрузке в фургон скота.
