Кнут Фалдбаккен - Ночной мороз
— Ты встречалась со своим братом? — спросил он.
— Мы с Клаусом всегда поддерживали контакт, — ответила она, и ее лицо снова засияло. — Когда я была маленькая, я спала в его кровати. Он единственный, кто меня любил. Но он был слишком слаб, чтобы спасти меня. Он писал мне все время, пока плавал на своих судах, так что я всегда знала, в каких широтах он находится.
— А что, Клаус Хаммерсенг работал на судах?
— И избороздил все океаны.
— А кто такая Сара? Ты ее знала?
— Сара ухаживала за мной, когда мне было очень плохо, — ответила она, сморщив лоб.
— Ты была больна?
— Сейчас я здорова! — Она вновь улыбнулась.
— И ты больше не нуждаешься в ней?
Ханне опять сморщила лоб.
— Сара бывала очень доброй и очень злой. Именно Сара пробудила во мне Кали.
— Кали?
— Богиню войны и мести. Богиню разрушения. Знаешь, Юнфинн, во всех нас есть что-то божественное. И именно от человека зависит, какое божество возобладает.
— Каким божеством ты хотела бы быть?
Валманн был зачарован, почти околдован ее манерой говорить. Ему уже не показалось это странным. Может, именно так они и общались в этой труппе — говорили речитативом и притчами?
— Радхой! — ответила она и расплылась в улыбке. — Теперь я снова Радха, возлюбленная Кришны. Та, которая живет и любит в лесу.
— А Клаус, он тоже нашел бога, которым он хотел бы стать?
— О, бедный Клаус, — произнесла она. — Бедный Кама! Кама — это бог войны, но его лук сделан из сахарного тростника, а стрелы — из цветочных стеблей. Он не смог бы никого поранить, даже если бы захотел.
— Но Кали не такая?
— Кали уничтожает своих врагов! — ответила Ханне Хаммерсенг громким и ясным голосом. — Я была Кали. Я познала ее силу. Я выполняла ее приказы. — Валманн подумал, не настал ли момент задать более конкретный вопрос о том, что она сделала, когда «была Кали». Однако Ханне продолжала свое повествование согласно собственной логике: — Сара многое пережила. В ней скопилось много ненависти. Я рассказала ей о нашем детстве, о том, что сделали с нами наши родители. Это произвело на нее впечатление. Именно она напустила на них Кали. Но с помощью хитрости! Кали не только разрушительница, она — сама хитрость.
— А как встретились Клаус с Сарой?
— На корабле, который нес их по морю жизни… — Она снова перешла на декламацию, как школьница на выпускном вечере. — Ветры и течения привели моего бедного Каму в северные воды. Преследование и наказание заставили Сару спасаться бегством. Они встретились на пароходе, шедшем из Норвегии в Данию… — Даже такие тривиальные слова она произнесла все тем же патетическим тоном. — Он был музыкантом, а она проституткой. Некоторое время они были любовниками. Она никогда раньше не встречала доброго человека, а он не знал таких женщин. Он раскрыл ей свою жизнь и свою душу, а она злоупотребила этим. Она только хотела вызвать в нем жажду мести. Она вынашивала планы, на которые он никогда бы не согласился. Она хотела использовать его, чтобы разбогатеть. А он оказался слаб и поддался. Сара испортила ему жизнь. Это я поняла потом. Когда уже была в силах заняться этим сама.
Выражение ее лица изменилось. Светлый и сияющий взгляд стал сумрачным. Она все время обнимала руками ствол дерева, а сейчас так крепко в него вцепилась, что покраснела.
— Но я достигла справедливости! — вскрикнула она. — Кали всегда наказывает справедливо.
Валманн выглядел, должно быть, нерешительно, потому что она посмотрела ему в глаза и спросила:
— Ты мне не веришь?
— Я хотел бы узнать больше о Кали, — поторопился сообщить он. Эти слова несколько ее утихомирили, она расслабилась и начала бережно похлопывать по сосновому стволу руками, как будто гладила спину любовника.
— Сара показала мне… — начала она, — Сара показала мне, в чем суть Кали. Она хорошо сработала. Она получила доступ в этот дом. Чертовский дом… Сара хотела добраться до него самого! — Ее лицо исказила гримаса. — Она хотела заполучить самого дьявола, насильника, заполучить его для себя! Я позволила ей сделать это. Я знала, что моя очередь наступит позже.
Валманн слушал молча и кивал. Он догадывался, что приближается кульминационный момент представления, апогей Театра боли.
— Она выманила его из дьявольского дома. Она соблазнила его и заставила сходить с ума от похоти. Я пряталась в лесу и видела, что она с ним вытворяла. Я возненавидела его еще больше. Но Сара была сильной. Она издевалась над ним и угрожала ему, требовала денег…
Она ударила рукой по сосновой коре, как будто что-то не давало ей покоя. Валманну оставалось только надеяться на то, что дело не дойдет до припадка, когда она станет неуправляемой. Ханне была крупной женщиной, и он не был уверен в том, что справится с психопаткой, в которую вселилась богиня войны Кали!
— Я спряталась в лесу. Я видела, что он делал с ней. Снова и снова. Я почувствовала невообразимую ненависть. Сара была довольна. Она получила деньги. Сара добилась справедливости. Но не я! Для меня этого было недостаточно!
Она снова начала колотить по дереву.
— Затем я подошла к нему. Я хотела, чтобы он меня увидел. Я подошла к нему, и он чуть не упал. Он ведь думал, что я мертва. И тогда я рассказала ему, что побывала мертвой. Что я умирала много раз. Что он убивал меня каждый раз, когда входил в меня, когда я была девочкой. Я разделась и показала ему следы от ран, которые он нанес мне. Он начал плакать и просить прощения. Он предложил мне деньги…
Ее голос больше не был мягким и певучим. Она говорила сквозь зубы, с напряженными ноздрями и сощуренными глазами.
— Я крикнула ему, что это еще не все. Я кричала, что погублю его. Что я пойду на рыночную площадь, разденусь догола и расскажу всем, что он сделал со мной. Я сказала ему, что он будет наказан и пригвожден к позорному столбу и что все будут ненавидеть и презирать его, как я. Я рассказала ему о своей несчастной жизни и что его жизнь будет не менее несчастной…
Она срывала ногтями кору с дерева и бросала вниз.
— Он умолял, плакал, — продолжала она. — Он обещал мне все, что я захочу. Но я повернулась и исчезла в лесу, где он уже не смог найти меня…
Она улыбнулась, но получилась только злая усмешка. Казалось, она уже забыла о присутствии Валманна.
— Но я вернулась на следующий день. И на следующий. И на следующий… Я приходила к нему снова и снова. Я вела себя, как шлюха. Я кричала на него. Он пытался бежать, но ничего не получилось. Он был уже слишком стар и слаб. А я стала сильной. В теле, которое он испортил, появились мышцы. Мышцы, но не способность любить.
Сквозь полузакрытые веки показались слезы.
— Я пришла еще раз, — всхлипнула она. — Ему не удалось уйти от своей совести. Я была там, пока он не засунул в рот ружье и не выстрелил… А Кали смеялась!
Звуки, вырывавшиеся у нее изо рта, мало походили на смех.
— А как же она?.. — Вопрос вырвался у Валманна подобно слабому стону. — Лидия. Твоя мать?..
— Она! — Ханне резко изменилась. Она открыла глаза, и они засверкали от бешенства. — Ты что, думал, что она ускользнет? Она была еще хуже его. Она, которая знала, но никогда ничего не говорила? Она ведь каждый вечер слышала все, что происходило в доме, но делала вид, что ничего не знает. Она, наверное, думала, что он оставит ее в покое, если сможет делать со мной, что захочет. Она, наверное, думала, что он оставит Клауса в покое, если ему будет позволено издеваться надо мной. Она думала только о себе и о Клаусе. Клаус, Клаус, Клаус…
Ханне Хаммерсенг начала сдирать кору со ствола. Ее голос и слова больше не звучали заученно. Театр боли стал жуткой реальностью.
— Она была свидетелем всего того, что происходило, как тогда свидетелем изнасилования! — кричала дочь. — Но сейчас она была полумертва, неподвижна и беспомощна. У нее уже не было власти над маленьким ребенком. И хотя она была на его стороне, она ничего не могла сделать. Она слышала выстрел. Я видела ее наверху у лестницы. Она видела меня. Она кричала, что я поплачусь за это. Она хотела помочь ему, когда уже было поздно. Она приготовилась спуститься вниз. И тогда я сорвала с него золотое кольцо, обручальное кольцо, которое они всегда демонстрировали на людях как доказательство своего счастливого брака. Я стащила с него это толстое обручальное кольцо и засунула его в механизм лифта. Она не смогла спуститься. Ведь ноги ее не действовали. Я оставила ее наверху. А сама пошла в лес и долго смеялась. Кали смеялась!
Из ее глотки вырвались хриплые, отвратительные звуки.
— И это все? — Этот простой вопрос дался Валманну с большим трудом. — И Кали была удовлетворена?
— Нет, Кали вернулась…
Голос Ханне снова стал плавным и тягучим, а сама она стояла и ритмично раскачивалась из стороны в сторону, как будто входила в транс.
