Ян Гийу - Красный Петух
- Тут нет никакой преднамеренной символики, просто именно это попалось под руку. Форма принадлежала одному американскому солдату, погибшему в этом городе, - объяснил он с доброжелательностью, примерно столь же комичной, что и доброжелательность врача в капюшоне террориста.
- Вы застрелили его? - удивленно спросил Карл, натягивая на себя зеленую форму.
- Да, раз мы унаследовали его одежду, во всяком случае, мы не получили ее по американской программе помощи. Ну вот, сейчас, когда первый этап закончен, давай поговорим о твоих функциях в шведской разведывательной службе. Ты довольно молод. Начнем с этого.
- Мой возраст указан в удостоверении личности.
- Чем ты занимаешься в службе безопасности, чему ты обучен и какой специальности?
- Но на эти вопросы я не собираюсь отвечать.
- Я могу заставить тебя.
- Не верю. То, что ты спрашиваешь, - секретная информация Королевства Швеции.
- Надо ли нам превращать наш разговор в нечто неприятное?
Карл молча взвешивал ситуацию. Значит, этот человек хочет подвергнуть его пыткам. То, что Карл не хотел выдавать, было связано с его образованием, поскольку оно было военной тайной. Он никому не собирался сообщать шведские военные тайны.
Это - с одной стороны. Но, с другой, если они начнут пытать его, то сотрудничество, мягко говоря, будет затруднено, а если при этом они зайдут слишком далеко, то они неохотно позволят ему вернуться в Швецию живым.
- Даже шведам, находящимся здесь, я не сообщал своего имени, а вам сообщил. В официальных документах в Швеции вы можете узнать, что я сотрудник службы безопасности. Но эти сведения трудно получить, а вы, кстати, это уже знаете. Кроме того, я лейтенант шведского флота. У меня образование примерно такое, которое коммандос получают во всем мире. Я приехал в Бейрут невооруженным, сам искал встречи с вами, чтобы попросить о сотрудничестве, и больше говорить не собираюсь.
- Ты убежден в этом?
- Уверен настолько, насколько это вообще возможно. Мне не нравится твоя угроза пытками, и не потому, что это больно, а потому, что наше сотрудничество станет абсолютно невозможным.
- Ты считаешь, что мы можем убить тебя просто так?
- Да, само собой разумеется. Но этого вы не сделаете.
- Почему нет?
- Если моя теория правильна, что этот план есть "план Далет", а не "план Даал", то у нас интересы общие. Если вы убили шведского полицейского, то положение ваше неважное. А если вы убьете меня в Бейруте, оно будет еще хуже. Цена, которую вам придется заплатить, будет слишком высока. Кроме того, вы поставите ваших шведских "поклонников", способствовавших контакту, в невыносимую ситуацию. Они будут обвинены в преступлении. Ты должен это понимать, в этом я уверен. Итак, пора прекратить театр ужасов.
- Хорошо, - сказал человек, назвавшийся Мишелем, - очень хорошо! Ты начинаешь мне нравиться. Плевать на пытки.
Последние слова он произнес, неожиданно расплывшись в улыбке. Потом опять посерьезнел.
- Давай порассуждаем здраво, - продолжил он. - Хочешь ты или нет, но пока тебе придется остаться здесь. Какие при этом могут возникнуть проблемы, которых мы не можем предусмотреть, с посольством, например?
- Нет, я действую независимо от посольства, они не станут искать меня. Наоборот, я могу позвонить им, если возникнут проблемы, но ты, наверное, не об этом говоришь.
- Нет, с посольством мы уже связывались. Они подтвердили одному звонившему шведу, что ты, так сказать, существуешь, но в остальном говорить о деле они не хотели. Что-нибудь еще?
- Да, гостиница. Они могут начать беспокоиться и в худшем случае вызовут полицию, если таковая еще существует в Бейруте.
- С этим все в порядке. Мы оплатили твой счет, твои вещи скоро прибудут сюда, ты, так сказать, выписался из гостиницы.
- Тогда я не вижу никаких проблем, пока что.
- То есть?
- Не могу же я просто так вот исчезнуть.
- И даже на три-четыре дня?
- Но меня могут начать разыскивать, если я не дам о себе знать довольно долго.
- Конечно. Но давай поговорим о другом. Какова твоя точка зрения на нас и израильтян?
- У них наилучшая и у вас почти такая же служба безопасности и разведки. То, что я до сих пор видел у вас, производит очень хорошее впечатление.
- Я, собственно, имею в виду, на чьей стороне ты сам, лично?
- На это я не хочу отвечать!
- Почему?
- Потому что я в несколько необычном положении и мое мнение практически изменилось.
Человек, назвавшийся Мишелем, снова улыбнулся.
- Давай плюнем на все это, а?
Карл одобрительно кивнул.
- А сделаем мы теперь вот что, - продолжил палестинский офицер-разведчик. - Мы проверим твою одежду, и завтра, наверное, ты получишь ее обратно. Мы также начали розыск, связанный с оружием; что касается встречи с Абу аль-Хулом, то еще не известно, заинтересован ли он во встрече с тобой. В любом случае он должен сначала проконсультироваться с Абу Амаром (Ясиром Арафатом), а Абу Амар сейчас в Кувейте. Твой первый завтрак будет подан завтра утром часов в девять. Дом хорошо охраняется, охранники не заснут, а из комнаты сбежать абсолютно невозможно. Что ты хотел бы почитать?
- Местные газеты, лучше на английском.
- Хорошо, я все сделаю. Надеюсь, скоро увидимся.
Человек, назвавшийся Мишелем, вышел, забрав с собой молодого вооруженного охранника; дверь заперли с внешней стороны, при этом стоял такой грохот, словно дверь подпирали стальной балкой.
Карл не стал исследовать ни окна, ни дверь. Пока что у него не было намерений пытаться сбежать из своей тюрьмы.
* * *На следующее утро комиссар-криминалист Арне Фристедт долго разглядывал большую схему, занимавшую целую стену их общей рабочей комнаты. Он поджидал коллегу, который вот-вот должен был подвезти развод-материал той группы, которая занималась семью палестинцами.
Он никак не мог схватить логику ни самих событий, ни хода расследования. Это было как-то очень неприятно. Начиная с пистолета Токарева, попавшего сюда из Сирии, события шли "слева направо" - через магазин швейных принадлежностей на Эстермальм к четырем шведским активистам пропалестинского движения. Все четверо фактически связаны друг с другом. От последнего в этом ряду линия тянулась вниз к серии немецких имен - террористам, сидевшим сейчас под охраной в Бремене и Гамбурге. Но эта цепочка событий еще не получила своего завершения, известно лишь, что схваченного немца, до того разыскивавшегося немецкой полицией, пока еще нет повода непосредственно связывать с убийством или пистолетом Токарева.
Вверх от пропалестинских активистов поднимались три сплошные красные линии, связывавшие шведов с двумя ливанскими и одним палестинским преступниками, и дальше никакого логического продолжения. Справа от четырех шведов протянуты две синие линии к группе из семи арабских имен с указанием в скобках названий организаций. Четыре из семи арабских имен отмечены маленькой звездочкой - этих должны были выслать из страны как террористов.
На графике четверо шведов находились в центре. Но тут нет никакой логики, поскольку не было никакой связи между ними, пистолетом Токарева и убийством, с одной стороны, и палестинцами - с другой.
Фристедт отложил в сторону бумаги по делу журналиста Эрика Понти. Эта связь обозначена синей линией. Материал, поступивший от норвежцев, был "плотным" - без пробелов. Кроме того, он абсолютно совпадал со сказанным самим Понти, о чем, однако, Фристедт не сообщил Нэслюнду.
Судя по уже известным данным и связям, отображенным в схеме на стене, существовали, строго говоря, две возможности: либо немецкий розыск даст новые, конкретные сведения, либо, что тоже возможно, хотя и чисто теоретически - и это Фристедт понимал, - найдутся данные в материале о семи палестинцах.
Кроме этих небольших, очень небольших шансов надеяться можно было лишь на попытку Карла Хамильтона найти иголку в стоге сена в Бейруте. Попытка, конечно, достойная, но вряд ли всерьез можно на нее рассчитывать.
- Это не очень-то прояснит дело, - сказал Аппельтофт, войдя в комнату, и недовольно швырнул на пустую середину стола заседаний связку протоколов розыска и допросов сантиметров в тридцать толщиной.
- К сожалению, наверное, это так, но все же пройдемся по ним, - ответил Фристедт и с деланной уверенностью потянулся к кофе. Наконец-то он изучил эту "адскую машину".
Они провели большую часть дня с "семью палестинцами". Проверяли одного за другим по допросам, протоколам домашнего обыска и личным политическим заявлениям, которые каждый из них представлял шведскому Управлению по делам иммиграции и местной полиции, когда они добивались разрешения остаться в Швеции. Для того чтобы предстать в качестве политических беженцев, они, естественно, изображали себя прежде всего дезертирами из палестинских организаций. Поэтому они опасались, что их вернут на Ближний Восток. Вполне вероятно, что они могли переоценить свою деятельность или значимость для различных организаций, к которым причисляли себя, так как сейчас именно эта принадлежность давала возможность рассматривать их как террористов.
