Фридрих Незнанский - Неделя длинных ножей
— Поймать бы эту сволочь, что названивает! — с чувством сказал Демидов и, не оглядываясь, быстро направился к своей машине.
Кощей выжал газ, и машина рванула с места, посверкивая мигалкой.
…— А ну тихо! Кто тут пришел к Вячеславу Доронину? — выкрикнул офицер с повязкой дежурного, выйдя на крыльцо.
— Я… — Люба, всхлипнув и вытерев лицо, подобрала волосы. — Он уже ждет?
— Пройдите сюда… — пригласил дежурный офицер. — Расступитесь, кому сказано!
— А что мы теперь ждать должны, раз она опоздала?
— У меня, может, дома ребенок один!
— Кому сказал — пропустить! — вдруг заорал офицер. И выхватил пистолет, направив дуло вверх. — Сейчас всех разгоню, одну ее пропущу!
Женщины шарахнулись в стороны, заплакал чей-то испуганный ребенок.
— Случилось чего? — спросила Люба, переступив наконец порог КПП.
— Вам там все объяснят… — офицер смотрел в сторону. — Вы кто ему, жена?
— Не-ет… — она прижала руку ко рту. — Вы скрываете что-то, да?
5
Авдей Карлович и Гена прилетели в Лозанну дневным рейсом, после чего, не теряя время, взяли напрокат в агентстве машину.
Госпиталь святой Беатрис, где лежал Цивилло, находился за городом, туда нужно было ехать не менее получаса, и потому они приехали, когда совсем стемнело. Только смутно светились белые вершины гор и далекие огни небольшого лыжного пансионата.
— Мне с вами идти? — спросил Гена. — Или здесь подождать?
— Здесь посиди, я сам там все осмотрю… — сказал Авдей Карлович.
Он вошел в холл, взглянул на изображение святой Беатрис с крестом в руках, вырезанное из красного дерева, потом подошел к справочной и на хорошем английском спросил, где здесь находится гражданин Российской Федерации Арнольд Цивилло.
Дежурная в аккуратной форменной шапочке, кокетливо сдвинутой на бровь, не переставая улыбаться, бойко набрала розовыми пальчиками нужный номер и сказала несколько слов по-французски, но с итальянским акцентом.
— Время посещения у нас закончилось, но для вас администрация готова сделать исключение. Сорок минут вас устроит?
— Сорок минут меня вполне устроят, — постарался тщательно выговорить на французском Авдей Карлович. И получил за это в качестве приза еще более ослепительную улыбку плюс визитную карточку госпиталя.
— Семьсот шестнадцатая палата, седьмой этаж, — радостно сообщила она. Будто не на шутку радовалась тому, как повезло этому седоватому, спортивного склада мужчине, прилетевшему к близкому другу из далекой России.
Авдей Карлович сдал кейс, прошел сквозь изогнутую арку металлоискателя, мимо охранников, которые одинаково вежливо и с пристальным вниманием улыбались.
Похоже, тут рот ни у кого не закрывается, тоскливо подумал Авдей Карлович. Сволочи. А мне снова возвращаться в страну, где все смотрят на тебя исподлобья, с завистью и ненавистью. Убить готовы, если я прилично одет, хорошо пострижен и от меня пахнет нездешними духами. Попадаешь, будто из теплой пенистой ванны в ледяную прорубь. Хоть не выезжай никуда. Или становись еще более кровожадным.
Ну все скалятся! Наверно, если кто перестанет улыбаться посетителю, хозяин, следящий за ними в видеомониторе, оштрафует, если не уволит. Но при этом не отвлекаются. Журнальчики, как наши бабы, не перелистывают. Взглядом тебя прощупывают, в глаза смотрят, когда водительские права проверяют, будто не сходство проверяют, а стараются прочитать твои намерения…
Он шел и замечал темные глазки видеокамер в холле, в кабине лифта, потом на всем протяжении больничного коридора, больше похожего на коридор шикарного отеля. Вот здесь бы отдохнуть пару-тройку месяцев, неожиданно подумал Авдей Карлович, идя по мягкой и вычищенной дорожке. Абсолютная тишина, свежий воздух и гарантированная безопасность. И все к черту, и всех туда же…
В небольшом холле возле палаты навстречу ему поднялась стройная женщина в японском шелковом халате, и Авдей Карлович не сразу узнал в ней дочь банкира Цивилло Ксению.
— Дядя Авдюша!
Она молча кинулась ему на шею, прижалась лицом. Всхлипнула, зарыдала.
— Ну-ну, успокойся… — он погладил ее по спине.
— Дядя Авдюша… Господи… Как хорошо, что вы приехали… Мне снизу позвонили. Я не поверила.
— Как папа?
— Сейчас он спит. Я тут все время провожу, хотя, по нашим понятиям, я тут совсем не нужна. Вы не представляете, какой здесь уход… Здесь компьютер с программой «электронная сиделка» следит за его состоянием, представляете? Малейшее отклонение от нормы, и он уже реагирует, дает сигнал дежурному врачу. И лечащий врач, где бы он ни находился, сразу получит тревожный сигнал.
— Фантастика, — пробормотал Авдей Карлович.
— Мы очень рисковали. Знали бы, как тяжело папа перенес дорогу сюда. Это был специальный чартерный рейс с медицинской бригадой.
— Наверно, очень дорого?
— Даже не спрашивайте… — отмахнулась она.
— Я к тому, чтобы ты, Ксюша, не стеснялась. Мы свои люди. Сколько нужно для лечения и содержания моего друга Арика, я оплачу. Во всяком случае, постараюсь достать.
— Спасибо, дядя Авдюша, — ее голос опять дрогнул. — В этом сейчас нет необходимости. Может, потом возникнет… А сейчас банк все оплатил. И, знаете, я не жалею, что перевезла его сюда. И что могу ему здесь помочь одним своим присутствием. Психоаналитик мне сказал, что для папы сейчас очень важно видеть кого-то из близких ему людей. Вот сейчас он проснется и увидит вас.
— Хорошо бы.
— И потом, не знаю, пока что я не хочу возвращаться, я твердо решила, что не вернусь никогда в тот дом, в ту страну, где убили мою Леночку… Хотя нет, вернусь. Чтобы своими глазами увидеть этих подонков, которые нас хотели убить.
Она снова затряслась от рыданий, припала головой к его плечу. И он ее обнял. А увидев свое лицо в зеркале напротив, отвел взгляд.
— Он знает, что внучка погибла?
— Что вы! Я и вас хотела предупредить: ни слова о ее гибели, вы поняли?
— Ну-ну… я ж понимаю, — он смущенно развел руками. — Что я тебе могу на это сказать? Банальность какую-нибудь.
— Ну да, молодая, родишь… Я уж наслушалась.
— Скажи, а твой муж, как он? Кажется, его Женей зовут?
— Женя, да… — она приподняла лицо, вытерла глаза. — Я вас на нашей свадьбе знакомила. Лежит в Склифе, говорят, отходит понемногу. С ним его мама. Вот там нужна сиделка. Разве сравнить, как здесь?.. Но Женю переправлять сюда пока нельзя. Наши врачи категорически против… Хотя что я говорю? Вы хотите папу повидать, да? Опять не то… Для чего же, спрашивается, вы тогда летели в такую даль.
Она взяла его под руку и повела к палате.
— Папа, даже когда был без сознания, часто звал вас по имени… Я еще удивилась, вроде вы не так уж дружили. Хотя и детство вместе провели, в одной школе учились… Или я ошибаюсь?
— Все верно. И один институт заканчивали. И что он говорил про меня?
— Я не разобрала. Он же в беспамятстве был…
— А теперь сознание к нему уже вернулось?
— В общем, да. Мы с папой понемногу разговариваем, вспоминаем…
Авдей Карлович взглянул на часы.
— Вы, наверно, спешите? Я заболтала вас?
— Нет, ничего. Меня просто предупредили в администрации. Мое время посещения закончится через двадцать минут, — он ободряюще улыбнулся. — Мне и так пошли навстречу.
— Сейчас, момент. Я только загляну… — она приоткрыла дверь в палату, и Авдей Карлович увидел в слабом освещении стеклянный бокс, в котором лежал с закрытыми глазами исхудавший банкир с присоединенными к его телу и голове датчиками. Рядом сидел на стуле рослый розовощекий парень в бронежилете поверх форменной рубашки и с короткоствольным автоматом в руках.
Он вежливо улыбнулся фирменной улыбкой и что-то сказал Ксении.
— Не хочется его будить, — сказал Авдей Карлович. — Пусть спит. Я лучше пойду… У меня утром самолет в Москву.
— Как жалко… Вы же специально сюда прилетели, дядя Авдюша?
— Не совсем, я здесь транзитом, из Лиона, на несколько часов. Да мне больше и не надо. Я взглянул на Арика, как мы звали его в детстве, убедился, что он в порядке и безопасности, что еще? Это мне было нужно, понимаешь? Чтобы спать спокойно, ибо теперь я знаю, что все будет хорошо. Что смотришь? Да, на самом деле, вот такой я эгоист, — добавил он, добродушно улыбаясь. — Только о себе и думаю… Знаешь… лучше я правда пойду.
— Как папа будет жалеть, когда узнает… — покачала Ксения головой. — Позавидуешь ему, такие у него друзья. Вы здесь были, а он вас и не увидел.
— Поэтому не расстраивай его. И ничего ему не говори. Потом, когда Арик выздоровеет, встанет на ноги, вот тогда и вспомним, соберемся вместе…
— Дайте я вас поцелую.
Ксения поцеловала Авдея Карловича в щеку, потом взяла его под руку и они пошли по коридору.
