Николай Леонов - Бросок кобры
– Полагаю, он выскочить на улицу не успеет. Станислав, у меня нет для тебя ордена, я отдам тебе свой. – Гуров хотел друга обнять, но, увидев в его глазах смешинку, лишь похлопал по плечу.
– Мы люди гордые, нам чужого не надо. – Крячко тронул “мерс” с места, объехал “Пежо”.
Гуров заглянул в свою машину, Вика дремала.
– Во-первых, запрись, во-вторых, услышав выстрелы, не пугайся.
Квартира Валентины находилась на третьем этаже, Гуров поднялся на второй, встал у стояка мусоропровода. Конечно, укрытие было никакое, но для человека, летящего по лестнице через три ступеньки, годилось.
Крячко подошел к “пятерке”, собрался подобрать ключи, передумал и сильно качнул машину. Она возмущенно засигналила, Крячко не унимался, машина кричала свое.
– Отойди от машины, мудак! – раздался уверенный мужской голос.
– Так домой надо, а ничего не ходит! – крикнул Крячко. – Я на твоей доеду!
Окно открылось, и мужской голос приглушенно произнес:
– Оставь машину, браток. Выпить хочешь – подымись, я тебе налью. Машину ты все равно не откроешь.
– Я не халявщик! – орал Крячко. – У меня с собой есть! Что значит, тачку не откроешь? – Он достал пистолет и разбил боковое стекло.
Крячко стоял за машиной, из окна третьего этажа не было видно, чем разбили стекло, но звон стекла был слышен прекрасно.
Мужчина в окне исчез, бросился вниз по лестнице, на втором этаже от удара пистолетом по шее получил ускорение и грохнулся к ногам Крячко, который оставил в покое машину, бросился к подъезду и принял в объятия почти бездыханное тело.
Гуров поднял оброненный бандитом пистолет, помог Станиславу поставить мужика на ноги.
– Ты что, мил человек, из-за паршивой железки готов шею себе свернуть? – Крячко, не давая парню упасть, прижимал его к стенке, хлопал по щекам.
Голова у мужика безвольно клонилась, видно, при падении с лестницы он расшибся крепко. Гуров, опасаясь симуляции, оттянул ему веки, зрачки закатились, умышленно так не сделаешь.
– Ты из какой квартиры вывалился? – Крячко подхватил мужчину с одной стороны, Гуров – с другой, поволокли наверх.
– Последний пролет тебе придется тащить его одному, – шептал Гуров, опуская пистолет незнакомца в карман Крячко. – Его пушка в твоем правом кармане, можешь вернуть, протянешь рукояткой вперед, обязательно.
– Понял. – Крячко взвалил безвольное тело на плечи, крякнул. – Годы, твою мать! – Он поставил “захватчика” у двери против “глазка”, заколотил ногой в дерматиновую обшивку. – Эй, мужик, прими дружбана, упал он, разбился! Железку свою потерял! Вот горе-бизнесмен, ну ничего не умеют! Молодежь! Сопляки! Ты откроешь или мне его тут оставить?
Крячко вынул из кармана пистолет, взял за ствол, начал колотить ручкой по двери, и она приоткрылась.
– Налить обещали!
Крячко ногой распахнул дверь, одной рукой держал под мышки парня, который уже приходил в себя и самостоятельно держался на ногах. В другой руке Станислав держал пистолет, держал за ствол, рукояткой вперед.
В коридорчике было сумеречно, две мужские фигуры закупоривали его плотно. Гуров бесшумно проскользнул в квартиру, встал у вешалки с верхней одеждой.
– Чего там? Мишка, ты? – Напарник, изображая пьяного, появился в светлом проеме двери, ведущей в комнату.
– Я! – прохрипел Станислав, протягивая пистолет рукояткой вперед.
Встречавший не смог сдержать рефлекс, вынул из кармана правую руку, схватил протянутый пистолет. Крячко мгновенно отшвырнул свою ношу, Гуров шагнул из передней, и два ствола уперлись в бандита. Станислав тоже не удержался, коротко ткнул стволом “хозяина” в солнечное сплетение и, прежде чем тот рухнул на колени, выхватил у него из правого кармана пиджака пистолет, достал наручники и пристегнул бандитов одного к другому, после чего опустился рядом с ними на пол.
Гуров перешагнул через их тела, вошел в комнату. Валентина была жива, сидела на тахте, прикрывая руками обнаженную грудь.
– Валентина, без истерик, все кончилось благополучно, – тихим голосом уверенно сказал Гуров. – Вика вас ждет в машине. Вы не торопясь приводите себя в порядок и уезжаете.
Женщина смотрела на него застывшими глазами, молчала, пытаясь унять дергающуюся челюсть. Гуров взглянул недоуменно на пистолет, который продолжал держать, и опустил в карман.
– Валентина, можете нас не стесняться, мы не мужчины, мы менты.
Гуров вернулся в прихожую, Станислав продолжал сидеть на полу.
Оба задержанных пришли в сознание, один из них, который до последнего момента оставался в квартире и получил лишь один удар в живот, смотрел на Гурова ясно, спокойно.
– Не знаю, кто вы такие, но если не убьете, будете иметь серьезные неприятности. Разрешение на оружие у нас имеется, а отдыхать с девочкой не преступление.
– Если не убьем, то неприятности, а если убьем? – спросил Гуров.
Он рассматривал задержанных равнодушно, понимая, что, черт знает как рискуя, спасли жизнь женщины и приобрели малозначительную свидетельницу, и только. Разрешение на оружие у задержанных, конечно, есть, а все остальное не доказывается. Охранники или офицеры спецслужбы, они не совершали ничего противозаконного. Им приказали привезти в квартиру хозяйку, ждать появления мужчины, дали описание, возможно, фото, приказали ликвидировать и его, и женщину. “На основании своих умозаключений я не могу наемников упрятать в камеру даже на семьдесят два часа”, – подумал Гуров.
– Полковник, ты вляпался в дерьмо, – уверенно сказал сидевший на полу мужчина, натужно хохотнул. – Браслетики придется снять, пушки вернуть.
Не уголовники, точно спецслужба. Либо Коржанова, либо Володина – сами-то генералы с исполнителями не контактировали.
– Станислав, усади героев рядышком и надавай по щекам белобрысому, который с лестницы вертухнулся, а то он так в образ мудака вошел, никак из него выбраться не может. Из карманов все забери и в комнату на стол. Начнут дергаться, пушкой не бей, на трупах не должно быть повреждений, только пулевые отверстия.
Крячко ловко опустошил карманы захваченных, отвесил белобрысому звонкую оплеуху, сказал:
– Служебных документов нет, только паспорта и твоя фотография. – Крячко вытянул руку с фотографией, взглянул, перевел взгляд на Гурова. – Похож, но в жизни ты краше.
– Ладно, иди дверь прикрой, нам надо без свидетелей потолковать. – Гуров взял стоявший в коридоре табурет, переставил удобнее, закурил. – Значит, я вляпался, а вы оба в белом? Тебя как зовут? – спросил он темноволосого, явно старшего. – Молчишь, кретин? Я же могу в твой паспорт заглянуть. Пусть он и липовый, какое-то имя в нем написано.
– Петр. – Наемник сплюнул.
– Иван, – представился блондин.
– Значит, карточку вам мою дали, а кто я такой, не объяснили. – Гуров укоризненно покачал головой. – Я такими, как вы, завтракаю, парочку с кофе, как яйца всмятку. Мне сейчас вас обоих пристрелить что рюмку водки выпить. Объясняю для тупых. Я беру ваши пистолетики, стреляю в дверь, в стенку лестничной площадки, выстрелов пять будет достаточно. Затем мы со Станиславом из своего оружия всаживаем вам по пуле в лоб. Перестрелка. Только мы лучше стреляем. Доходит? Документы, мою карточку, деньги мы вам по карманам рассуем, пистолетики к вашим пальчикам приложим и бросим и вызовем дежурную опергруппу. Мы тут появились по заданию своего руководства. А вы, как понимаю, с проституткой баловались. Ведь ваше начальство от вас отопрется. А в принципе покойникам все едино. Вы, хоть и не большого ума, понимаете, ваша девушка даст нужные показания. Свидетелей, как вы брали ее из казино, мы имеем. Пулевые отверстия на двери докажут, что стреляли только из квартиры. Мы, менты, лишь защищались. Ну, Петя, кто в говне, а кто в белом?
Гуров закурил, смотрел на сидевших на полу парней с интересом. Сыщику на самом деле было любопытно, что они ответят. Из комнаты выглянул Крячко, спросил:
– Долго еще? Вижу, господа офицеры не могут задачку решить, не знают, сколько будет дважды два.
– Знают, выговорить не могут, – усмехнулся Гуров. – Ты не разрешай Валентине комнату прибирать. Если молодцы, спасая своих толстожопых генералов, решат геройски умереть, в квартире все натурально должно выглядеть.
– Вы не посмеете, – пробормотал чернявенький, назвавшийся Петром.
Станислав вышел в коридор, взглянул на парня, пожал плечами: каких мудаков спецслужба держит, – и ушел в комнату.
– Ты пришел сюда, чтобы меня убить, – равнодушно, словно обсуждая погоду, сказал Гуров. – Я тебя убью без малейших угрызений совести и без всякого риска. Генералам не объяснить, как ты здесь оказался, почему у тебя в кармане фотография полковника милиции и почему ты начал стрелять. На тебя состряпают быстренько грязное дело, что ты подозревался в связях с преступной группировкой, обольют грязью. Мать, отец живы?
Гуров понимал, что начинает бить ниже пояса, но иного выхода не было, парней требовалось сломать во что бы то ни стало. Сыщик прекрасно знал, что говорит он убедительно, а стрелять в лежащих людей не сможет.
