Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8" (СИ) - Симада Содзи
Мы прошли вперед, положили на пол подушки, сели на них, скрестив ноги, и уставились на экран, опершись на поручни. Отсюда было видно, что на первом этаже стояли стулья. Сатоми устроилась рядом со мной. У нее была небольшая сумка, порывшись в которой, она извлекла леденцы и протянула мне один.
«Четыре свадьбы и одни похороны» – британский фильм, большая редкость на нашем экране. По крайней мере, я давно не видел ни одного неамериканского фильма, кроме картин про Джеймса Бонда. К тому же это комедия. Я бы один не пошел на этот фильм, если бы меня не пригласили.
Однако мне он очень понравился. Сценарий был отличный, я впервые за долгое время посмотрел хорошее, беззаботное британское кино. Не думал, что фильм может так меня тронуть. Я в голос смеялся над сценой, где главного героя на свадьбе бьет его невеста.
Выйдя из кинотеатра, Сатоми продолжала пританцовывать и игриво рассуждала о британских пейзажах, показанных в фильме. Болтая о кино, мы направились в то самое кафе «Роман». Кафе оказалось симпатичнее, чем я ожидал. Старушка-хозяйка сидела на одном из стульев и вязала. Она сразу узнала Сатоми и поздоровалась.
– Это писатель из Токио, – представила меня Сатоми.
Сколько бы я ни повторял, что я из Иокогамы, она никак не могла этого запомнить. Я поклонился, хозяйка кротко улыбнулась и кивнула в ответ. Ей было на вид около 70 лет, но выглядела она весьма элегантно. В меню я нашел кинако моти, о которых говорила Сатоми. Я заказал их вместо обеда.
Пока мы ждали заказ, в кафе вошли три молодых человека, по виду местные крестьяне. Листая меню, один из них громко крикнул: «Мне лима!»
– Что такое «лима»? – спросил я.
Сатоми, смутившись, объяснила мне шепотом, что это лимонад.
За едой я продолжил разговор о фильме. Хоть меня и считают писателем, я не очень умею формулировать свои впечатления, поэтому мог сказать только, что мне понравилось кино. Сатоми сказала, что ей тоже. Казалось, она была рада услышать, что «писателю из Токио» тоже понравился фильм, который она позвала посмотреть. В свою очередь я был благодарен Сатоми, что познакомила меня со своим миром. По ее словам, в их мире этот фильм признан достойным просмотра.
– Вы немного напоминаете манерами Хью Гранта из фильма, – сказала Сатоми.
– Правда? – удивился я.
Мне такое не могло даже прийти в голову. Хью Грант – главный герой, у него очень красивое лицо. А я – восточный человек и никак не могу быть на него похож.
– На этого человека с утиным лицом?
В фильме ему сказала это его подруга, и я просто повторил ее слова, пытаясь скрыть смущение от того, что Сатоми назвала меня похожим на главного героя.
– Я говорю не о лице, а о манере держаться. Он всегда улыбается и говорит честно, – сказала Сатоми.
– А, вот ты о чем!
– Вы рассердились?
– Нет, ничего. Я к этому привык, – ответил я.
Я и правда ко всему привык.
Кафе было достаточно обычным, не то что кинотеатр, но все-таки не из каждого кафе увидишь за окнами рисовые поля. А еще вдалеке виднелась река Асикава.
– Я так удивился, увидев плывущую на плоту голову, – сказал я, вдруг вспомнив эту сцену.
– Я тоже, – сказала Сатоми. – Это госпожа Хисикава?
– Кажется, да. У тебя есть какие-нибудь соображения по поводу всего этого? Если есть, поделись, ладно? – попросил я.
На лице Сатоми появилось удивленное выражение.
– Я пока всего лишь школьница и не все понимаю, но думаю, это просто рок, – сказала она.
– Рок?
– Да, родители тоже так говорят. Мы закрыли гостиницу, но, похоже, нас все равно не простили. Если так будет продолжаться, нам, возможно, придется уехать отсюда. На нас лежит такой груз, говорит отец.
Я не знал, что сказать.
– У жителей этой деревни такая карма, разве не так? – Она говорила странно спокойно.
– Что за карма? – спросил я.
Я и правда этого не понимаю. Все запросто говорят о карме и судьбе, но что именно это означает?
– Не знаю, как объяснить, – сказала Сатоми.
Я снова наклонил голову. Она не сказала, что не знает, но не могла ответить.
– Но если дело будет раскрыто, вам ведь не придется уезжать? – сказал я, стараясь поменять тему.
– Но я думаю, что с нами никто не будет общаться. Накамару не стало, Курата скоро отправится домой, а затем уйдут Фудзивара и Мория. С тех пор как ушел господин Томэганэ, люди от нас постоянно уходят. И с господином Тарумото то же самое. После смерти дедушки Хидэити становится все хуже и хуже. Мы долго не протянем.
Я мало что понимал. Она называла незнакомые мне имена.
– Как ты сказала, господин Томэганэ?
– Да, да, господин Томэганэ.
– Кто это?
– Человек, который работал у нас.
– Что, были и другие?
– Ага.
– И до какого времени это происходило?
– Я думаю, примерно до февраля этого года. Вместе с братом Юкихидэ занимались домашними делами и плотницкими работами. Раньше, когда работала гостиница, вокруг было много людей. И горничных было много.
– Так что же, в феврале все ушли?
– Да.
– Внезапно?
– Да.
– Они уходили от вас, ничего не сказав, даже горничные?
– Нет, не так. Все, как полагается, прощались, перед тем как уйти.
– Только господин Томэганэ внезапно молча исчез?
– Да, он был первый.
Почему она не сказала мне об этом раньше? Ведь это самый главный подозреваемый. Детектив Танака и остальные тоже от меня это скрыли.
– Что он за человек, этот Томэганэ? Он имел что-то против вашей семьи?
Говоря это, я чувствовал, что постепенно начинаю понимать мотивы этой серии событий. Дело не в том, что кто-то намеревался убить Сатико Хисикаву, имел мотив лишить жизни Кэйгёку Онодэру и затаил обиду на Харуми Накамару. Особой обиды на женщин у преступника не было. Скорее его цель состояла в том, чтобы растоптать семью Инубо.
Но для этого должен быть какой-то мотив. В этом случае было бы лучше убить кого-то из членов семьи Инубо, чтобы загладить обиду.
В любом случае, если мотивом этой серии преступлений послужила обида на семью Инубо и если преступником является этот человек по имени Томэганэ, то он должен быть очень сильно обижен на семью Инубо.
– Господин Томэганэ хороший человек, – сказала Сатоми, как будто желая нарушить ход моих мыслей.
– Сколько ему лет?
– Я думаю, за пятьдесят. Он был с нами более двадцати лет; он маленький, очень мягкий и ловкий.
– И не держал зла на вашу семью?
– Ни в коем случае. Он не такой человек. Я много играла с ним, когда была ребенком, и думаю, что он всегда был благодарен моей семье. Моя мама тоже дарила ему разные вещи и хорошо к нему относилась. Поэтому он всегда усердно работал. Когда его мать заболела и он нуждался в деньгах, ему помогли оплатить больницу, а позже простили часть этого долга.
Если это так, то, похоже, дело выглядит совсем иначе. Но тогда почему он вдруг исчез, ничего не сказав? Более того, почему после этого внезапно стали происходить все эти события?
– Откуда он родом, этот господин Томэганэ?
– Его дом был около перевала Арасака, в той же стороне, что и у господина Тарумото. Они жили довольно близко друг от друга.
– Понятно.
Я задумался. Очень странный случай. Люди умирают загадочным образом. Преступник неизвестен. Не остается ничего другого, как вернуться к первоначальному предположению, что ожил демон тридцать восьмого года Муцуо.
– Сатоми, а цифра семь на лбу Онодэры и Хисикавы не наводит тебя на какие-нибудь мысли?
– Совсем нет, – сказала Сатоми, – и мама и папа тоже так говорят. Они не имеют ни малейшего понятия.
– Да уж…
Я размышлял дальше. Мне ведь тоже ничего не приходит в голову в этой связи. После безрезультатных попыток что-то сообразить я задал еще один вопрос:
– Как ты думаешь, если удастся раскрыть это дело, это поможет твоей семье?
– Конечно, – сказала Сатоми как о совершенно очевидной вещи. – Должно…
Я пришел к заключению, что пора писать письмо Митараи.
