Кружева лжи (СИ) - Дока Анастасия Константиновна
Гольцев дрожал и повторял одну и ту же фразу, вновь и вновь царапая ногтями дорожку. У Селивёрстовой не было времени приводить его в чувство, она лишь покачала головой и схватилась за мобильник. За считанные секунды Рукавица получил информацию о том, что в «Жемчужине» дом Чириных, а она узнала о высланном патруле.
— Я только адреса не знаю. Власов…
— Без Власова справимся. Дело взяли в руки управленцы, как только узнали о Чириной. Даже вертолёт задействовали. Богачи, чтоб их… Ради Власовых стараются, а ради кого-то другого… Хрен с ними. Чирину возьмём, Римскую спасём, не волнуйся. Сама не инициативничай. Вертолёт скоро будет. — Хотел добавить «не дури», но сдержался.
Селивёрстова ничего не сказала. Связь отключилась. Сидеть сложа руки, в ожидании управленцев, она не собиралась.
Очень вовремя из дома вышла Лиза. Одетая в изысканный полушубок, оглядываясь по сторонам, словно опасаясь кого-то или чего-то, она быстро подошла к детективу и прошептала:
— Дом 16. — Кивнула на противоположное здание.
Селивёрстова с трудом сдержала возглас удивления, облегчения и одновременно с тем раздирающего чувства досады. Оказывается, логово Чириной всё это время было буквально под носом, и никто не знал.
— Спасибо, — Александра в благодарность пожала руку девушки.
Лиза вернулась в коттедж.
Селивёрстова отключила звук на телефоне, повернула голову и пару секунд смотрела на мрачный дом впереди, а затем уверенным шагом двинулась к дому № 16, оставив позади замершего Гольцева. Он молчал, пялясь в одну точку.
«Действовать осторожно, помнить о Римской. Не забывать, что передо мной умный соперник. Раскрывать карты сразу нельзя. В то, что я здесь случайно, она тоже не поверит. Что же делать? Как быть? — мучалась она вопросом, стоя у ворот, высматривая в окно Снежану. — Дать сигнал. Предупредить. Намекнуть. Дьявольская муть, ну почему я не взяла оружие?»
Детективу не полагалось иметь пистолет, но, когда Александру это останавливало? Жизнь была слишком непредсказуема, чтобы действовать всегда по правилам, и поэтому оружие было. Она хранила его в доме, перекладывая с одного тайника в другой. На всякий случай.
«Думай, думай, — злилась детектив, — Думай! Как появиться? Как предупредить Римскую? Чем отвлечь убийцу? Что было в данных? Какое слабое место у Чириной? Какое?»
Под ногами только снег. Белоснежный. Безучастный.
Александра голыми руками слепила небольшой снежок и швырнула в окно, а сама присела, спрятавшись за теми же воротами. Надеялась, вдруг Римская покажется?
Ничего.
Второй снежок тоже ни к чему не привёл. И третий, и четвёртый.
Шестерёнки в мозгу заработали на скорость. Александра отметала одну информацию, мысленно закрашивая чёрным, и искала следующую. Каждая деталь, записанная на бумаге, откладывалась в памяти, и сейчас, раскрашивая воображаемыми красками строки биографии Чириной, той, настоящей биографии, Селивёрстова пыталась найти слово, которое помогло бы сдвинуть ситуацию, безвыходную до приезда подмоги, с мёртвой точки.
«Увлекалась рисованием, любила море. Нет, не то. Не то! Ходила в музыкальную школу, на курсы психологии, играла в любительском театре, работала визажистом. Да где же эта ниточка? Отличница, умственные способности выше среднего. В школе помогала учителям следить за дисциплиной, в институте была старостой на протяжении всех лет обучения. Стоп! — Александра перестала дышать. — Умница, отличница, староста. Актриса… Разыграла всех, даже меня… — почувствовала собственную уязвлённость. — Всё продумала, подготовилась, людей наняла, маньяка придумала. Каждый шаг, каждое действие было спланировано, выверено. Что ж. Хорошо… А как насчёт импровизации?» — Она перелезла через ворота, радуясь, что высотой они сильно уступают власовским и подобралась к окну. Осторожно заглянула.
Никого.
Детектив сложила руки у лица и принялась дышать на стекло. Поверхность медленно запотевала, но вскоре стало ясно: идея неудачная. Как бы Селивёрстовой не хотелось интеллектуально унизить соперницу, а письма на замёрзшем окне оказались не самым лучшим вариантом. Буквы проявлялись и тут же исчезали, оставляя лишь неясное размытие на стекле и чувство неудовлетворённости в сердце. Отчего-то Александра почти не сомневалась, в доме Чириной так же, как в доме её собственной бабушки обязательно очень тепло: работает несколько обогревателей и всегда включена плита. Три или больше кастрюлек пыхтят вкуснейшими блюдами — иначе зачем Виталина приехала именно сюда? — пар от кастрюль создаёт нужную атмосферу для записей на окне. Маленькая Саша помнила, как рисовала на стёклах замысловатые фигуры, в ожидании обеда.
Это было чудесное время.
На этот раз детектив ошиблась. Кухня, а это окно принадлежало именно кухне, не давала нужного тепла, и буквы таяли на глазах.
Александра принялась рыться в карманах, продолжая высматривать Чирину или Римскую. Продолжая изучать обстановку.
Закипающий чайник, к сожалению, повёрнутый носом к стене без окна; накрытый на двоих стол; уютные стулья в тёмно-зелёных чехлах; лампа-цветок, озаряющая помещение; арка без двери с висящими над ней часами. Часами… Точно такими же, как в квартире Чириной. Совпадение? Интуиция подсказывала: в часах что-то есть. Возможно, они ключ к чему-то.
Задумка написать на стекле какую-либо фразу об одной из жертв рассыпалась без дальнейшей в ней надобности, и на её место тотчас пришла другая: использовать в послании увиденное.
Александра выудила из внутреннего кармана старую помаду. Она вряд ли бы стала ею пользоваться, поскольку экземпляр был подарен кем-то из клиентов и совершенно не подходил её типу внешности, да и валялся там давно забытый, видимо, с момента одного из сложных расследований, но для записей на окне помада подходила идеально. Ощущая себя победительницей и ни капли не сомневаясь в действиях, Селивёрстова написала:
«Я знаю, что хранят часы», — подумала и дописала. — Знаю так же хорошо, как и ВРАЧ».
Буквы получились непривычно размашистыми и от пробирающего холода корявыми, но читались без труда. Писать зеркально длинные фразы и сложнейшие термины Александра училась давно, по собственной инициативе, пользуясь всё тем же любимым принципом: знать и уметь всё без всяких там «по возможности». Она старалась объять необъятное и у неё неплохо получалось. На неудачах она не зацикливалась.
Те же самые строки появились на каждом доступном окне. Идею добраться до второго этажа она благоразумно отбросила. Пожалуй, впервые, действуя благоразумно и понимая, замёрзшими пальцами — и почему не взяла перчатки? — хвататься за карнизы слишком опасно. Слишком самонадеянно. И… стала ждать.
***— Кто оставил пирог? — повторила вопрос Снежана.
— Да те, кто ухаживают за домом, пока я в городе! — нашлась Чирина и широко улыбнулась. — Надо же кому-то поддерживать здесь порядок, отгонять воров.
— Да… наверно.
— Пойдём. Нас ждёт вкусный пирог и ароматный чай.
— Вит, позвони мне на мобильный, — тихо попросила Снежана, снова наклоняясь к пакету с одеждой.
— Да ты зря беспокоишься. Найдётся телефон. Вкусный пирог и ароматный чай, — опять улыбка.
— Вит, позвони.
Снежана осматривала комнату. Сомнения по отношению к подруге такие непривычные терзали сердце и душу, буквально выворачивая последнюю наизнанку. В памяти обрывками заскользили воспоминания далёкие, чужие.
Родные.
Снежана потрясла головой, смутно осознавая, что происходящее хорошо, и внезапно налетевшая дурнота — знак вовсе неплохой.
— Снежанка? — забеспокоилась Чирина, обнимая «подругу». — Тебе плохо?
— Нет. Да…
— Присядь, — Виталина растерялась. Подобное в её планы не входило.
Снежана послушно присела, закрыла глаза и вдруг начала вспоминать. Слёзы крупными горошинами полетели вниз.
Чирина сделала пару шагов назад, совершенно теряя контроль над ситуацией:
— Э-э-э, таракан с тобой, Снежан, ты чего меня пугаешь?
