Фридрих Незнанский - Большая зачистка
Себе же в этой операции Плешаков отвел роль весьма скромного соучастника. Но, кстати, все без исключения похищенные материалы могут быть найдены и представлены следствию. Или же возвращены их владельцам.
Вот это был номер! Значит, Плешаков шел на огромную жертву, теряя при этом, вероятно, миллионы долларов. И понимая, что лучше лишиться части, чем всего. А может быть, и жизни? Вопрос…
И Турецкий с невинным видом, демонстрировавшим полное доверие к рассказу Плешакова, поинтересовался:
— А каким же, собственно, образом вы собираетесь искать эти материалы? Разве они не у вас? А как же ваше партнерство?
— Нет, разумеется, — даже не смутился Плешаков, что убедило Турецкого: врет и не краснеет. — Но я могу узнать… по своим каналам.
— Не понял. Разве выдача, я имею в виду немедленную передачу следствию всех похищенных в институте материалов, не входит в условия вашей… ну, скажем мягко, капитуляции?
Плешаков открыто улыбнулся:
— Вы поймите: то, что вы называете хищением, к нам, я имею в виду действия покойного Матюшкина, отношения, в общем-то, не имеет. Насколько мне известно, у Сергея Сергеевича появилась информация о том, что ряд институтских разработок в области лекарственного дизайна некие деятели, предположительно имевшие прямое отношение к похищению, собираются предложить или уже сделали такое предложение продать за хорошие «бабки». Откуда он получил такую информацию, мне неизвестно, в тайны службы я никогда не лез, да и впредь не полезу. Полагаю также, что, если бы эти разработки представляли важную государственную тайну, Сергей Сергеевич с его щепетильностью вряд ли бы пошел на продажу за рубеж госсекретов. Это практически исключено. Конечно, ознакомился он с отобранной у жуликов информацией и наверняка посчитал, что лишние несколько сотен тысяч кассе его ведомства никак не повредят, ибо всегда могут быть пущены на оперативные расходы. Не мне ж вам говорить, что именно эта статья в бюджете каждой такого рода организации самая сиротская. Впрочем, это мои личные предположения.
— А ваша-то роль во всех этих делах какова?
— Моя? — как бы удивился Плешаков. — Матюшкин попросил меня оживить некоторые зарубежные связи, хотя я медициной никогда не занимался, у меня несколько иной профиль…
— Если не секрет?
— Вам сказать могу, но желательно не для широкой огласки. Я вкладываю деньги в совместные с иностранными партнерами проекты. Они касаются торговли недвижимостью, ряда посреднических операций ну и так далее. Если официально пожелаете, я могу предоставить вам целый список фирм и компаний, с которыми имею финансовые интересы.
— Понятно, — кивнул Турецкий. — Значит, вам отводилась роль посредника?
— Вроде этого, — охотно согласился Плешаков. — Подыскать порядочного покупателя, предложить ему некоторые образцы, после чего в дело вступал уже сам Матюшкин. Короче, я попросил некоторых своих зарубежных партнеров пошарить в медицинских кругах, мне назвали несколько фамилий и адресов, а я, естественно, тут же этот список передал Сергею Сергеевичу. Он сказал, что посреднические старания будут после заключения сделки оплачены. Вот, собственно, и все мое участие.
— И вас, Анатолий Иванович, не смутило, что была совершена, по сути, вторая кража? Не пришла на ум старая пословица о том, что вор у вора дубинку украл?
— Как вам сказать?.. Попробуйте сами припомнить любую современную финансовую сделку, которая, на ваш взгляд, может быть названа чистой. Не старайтесь, не назовете. В каждой есть элемент обмана, вызванного защитой собственного интереса. Вы классиков марксизма вспомните, их труды внимательно изучаются серьезными бизнесменами. О шантрапе же и вообще говорить не приходится, у этих сплошной обман и надувательство даже собственных партнеров. Ну а что касается нашей сделки, то, по-моему, о ней и говорить не стоит, кажется, там ничего у Матюшкина не получилось.
— Откуда, простите, у вас эти сведения?
— Ну… коммерческие каналы. Так что сделка, повторяю, скорее всего, не состоялась, может быть, и к лучшему. Поскольку факта, который мог быть истолкован как криминальное деяние, теперь у нас нету, а что касается намерений, то они у нас не наказуются.
— Как просто все у вас получилось, — приветливо улыбнулся Турецкий. — Но как же быть с материалами? Ведь они, насколько я вас понял, находились у Матюшкина?
— Я могу примерно догадаться, где он мог их хранить — жесткий диск, дискеты, вероятно, и сам компьютер.
— И вы найдете и передадите их следствию, так?
— Именно так.
— Скажите, а что, часто Матюшкин пользовался вашим транспортом?
— В каком смысле? — насторожился Плешаков.
— Ну… разъезжал на ваших машинах.
Плешаков недоуменно пожал плечами, не понимая сути вопроса.
— Вообще-то, — хмыкнул он, — у генерала было достаточно своих автомобилей. Не помню, может быть, раз-другой, в каких-нибудь экстренных ситуациях. А что?
— Накануне убийства на Новой Басманной возле компьютерной мастерской довольно длительное время находился ваш «мерседес». Можете объяснить, что он там делал?
— Да-а?! — изумился Плешаков. — А что он там, простите, делал?
— Я первый спросил! — рассмеялся Турецкий.
— Понятия не имею! Вы серьезно?
— Да уж куда более.
— Я обязательно это выясню! Черт знает что! Впрочем, может… Нет, я не хочу пока никого подозревать. Только после тщательной проверки. Обещаю вам, — твердо заявил Плешаков. Но он был явно растерян: нервные движения рук выдавали.
— Ну хорошо. — Турецкий не хотел сейчас его дожимать, чтобы из якобы раскаявшегося не превратить в упертого врага. Нет, не от хорошей жизни пошел на этот шаг Плешаков. И тут надо ему помочь самому залезть в ту же яму, которую он старательно рыл противнику…
Таким образом, если следовать логике Анатолия Ивановича, просматривалась прямая связь сразу между тремя преступлениями: кражей в НИИ, убийствами на Новой Басманной и взрывом автомобиля соседа Турецкого Глеба Бирюка, пассажиром которого Александр Борисович, к своему счастью, не оказался совершенно случайно.
Пленка с записями переговоров Западинского и компании в ресторане «Русский дом» и собственные показания Плешакова позволяли делать однозначные выводы. Оставалось немногое: конкретно назвать имена исполнителей. Заказчик был ясен.
Следующая версия Плешакова, касавшаяся убийств Олега Скляра и Артема Никулина, а также похищения — якобы, конечно, похищения — Елены Скляр, представляла еще больший интерес для Турецкого, хотя к этим делам ни он лично, ни Генеральная прокуратура ни малейшего отношения не имели. Одно убийство расследовалось, кажется, в Московской городской, а второе — в Люберецкой районной прокуратурах. Дела же о похищении — Грязнов, как обещал, проверил, где мог, — нигде не было. Следовательно, не имело место быть и само похищение.
И вот здесь впервые для Турецкого, в смысле со всей определенностью и адресностью, возникло имя Вадима Скляра. Версия на его счет, кажется, полностью подтверждалась. Опять же основанием для такой уверенности являлись свидетельские показания самого Плешакова и косвенные выводы, извлеченные из магнитофонных записей. Не густо, но… Во всяком случае, с этим можно было работать.
Да и старина Пит теперь мог быть доволен действиями коллег.
И что же оставалось? Окончательно созрела идея проведения массовой операции, а лучше сказать, большой зачистки, как нынче модно выражаться, в рядах Западинского и матвеевской братвы, возглавляемой Борисом Абушахминым.
Под занавес, что называется, на дорожку, Плешаков выдал еще одну информацию, касавшуюся теперь уже убийства в ресторане «Русский дом», что на подъезде к Сергиеву Посаду. И там все те же действующие лица — Формоза и иже с ним. Но это просто так, к сведению.
Турецкий поинтересовался у слишком словоохотливого хозяина, чем вызваны эти его чистосердечные признания, которые, кстати, были тщательно запротоколированы сидевшим рядом с Турецким следователем Карамышевым, и теперь они ожидали, что Плешаков прочтет их и подпишет, как это положено по уголовно-процессуальному закону.
Плешаков ответил, что в последнее время его телефон буквально разрывается от угрожающих звонков. Большинство из них почему-то связаны именно с делом о краже в НИИ. Неизвестные постоянно требуют, чтобы он вернул им разработки по лекарствам, угрожая в противном случае убить его. Вот так простенько: замочить и все. Другая часть звонков — на другую тему, но в том же приказном тоне, с постоянными угрозами жизни. Эти требуют, чтобы он вернул на свой канал рекламу, которую готовит агентство Западинского. И вообще перестал рыпаться и пытаться проводить собственную информационную политику на Ти-ви-си. Здесь нечего и рассуждать, концы видны. Кому нужно захватить его канал? Да конечно Западинскому! И двух мнений нет. То есть заказчик и здесь абсолютно ясен.
