Александра Маринина - Смерть ради смерти
– Почему? – спросил Гордеев, залпом выпивая очередной стакан минеральной воды. Перед ним на столе стояли уже три пустые бутылки из-под нарзана, и он потянулся за консервным ключом, чтобы открыть четвертую. В последнее время он, и без того круглый и пухлый, начал сильно полнеть, и ему посоветовали какую-то немыслимую диету, требующую употребления большого количества минералки.
– Потому что все пятеро наверняка хорошо знакомы с Томилиным. Директор Института, ученый секретарь, заведующий лабораторией – это уж к гадалке не ходи, ведь Томилин является научным куратором Института. Лысаков и Харламов, хоть и не являются руководителями, тоже могут вписаться в этот круг, потому что работают в Институте давно, а Томилин в былые времена частенько там появлялся, когда работал над кандидатской диссертацией. Знать бы, зачем этот неизвестный деятель скрывал результаты испытаний! Это должна быть очень и очень веская причина, ведь посмотрите, сколько усилий он приложил. Нашел, чем заткнуть рот Войтовичу, Томилину голову заморочил, нанял Галактионова, чтобы тот украл для него уголовное дело, а потом его же и на тот свет отправил. Ради научной славы на такое не идут.
– Ну да, не идут! – фыркнул Ольшанский. – А Ирину Филатову ты забыла? Если мне память не изменяет, ее убили как раз из-за диссертации, которую она написала для убийцы, а он ей не заплатил.
– Да нет, Константин Михайлович, там дело в другом было. То есть суть, конечно, была в диссертации, но убийца боялся скандала не из-за научной славы, а из-за того, что он в принципе не мог допустить никакого скандала вокруг своего имени. Там была завязка с очень крупными мафиози, только мы ничего доказать не сумели, – пояснил Колобок Гордеев. – Слушай, Константин Михайлович, у меня сейчас инфаркт сделается вместе с инсультом от таких запахов. Чем твоя хозяйка нас потчевать собирается? Я как ни принюхиваюсь, определить не могу. Вроде рыба, а вроде и нет…
Ольшанский усмехнулся и открыл дверь.
– Нина! – крикнул он. – Зайди на минутку.
Из кухни прибежала раскрасневшаяся Нина в вышитом полотняном фартуке, держа на весу руки, по локоть вымазанные мукой.
– Ниночка, объясни, будь добра, товарищу полковнику, что это у тебя так вкусно пахнет, а то он места себе не находит от любопытства.
– От любопытства или от голода? – улыбаясь, уточнила Нина.
– Пока от любопытства, но скоро и голод схватит его за горло своей костлявой рукой.
– У меня в гриле готовится осетрина, а в духовке – поросенок с гречкой. Наверное, запахи смешиваются и сбивают вас с толку, – деловито пояснила хозяйка. – Через полчаса все будет готово.
Через сорок минут все сидели за нарядно сервированным столом. Настя с тоской глядела на ароматные дымящиеся блюда и думала о том, что вряд ли сможет проглотить даже маленький кусочек. Она еще не пришла в себя после пережитого вчера ужаса, когда осознала, что трижды чуть не погибла. Нина заботливо подкладывала в ее тарелку самые лакомые куски, Настя благодарно улыбалась, но есть не могла. Нина то и дело бросала на нее озабоченные взгляды, потом не выдержала и сделала ей знак выйти из кухни.
– Вы плохо себя чувствуете? – спросила она, оглядывая гостью профессиональным взглядом врача-невропатолога. – Почему вы ничего не едите? Что-нибудь болит?
– Душа, – скупо улыбнулась Настя. – Я две ночи не спала.
– Работали?
– Не столько работала, сколько нервничала и боялась. Меня вчера так прихватило – думала, мозги не соберу. Все плывет, мысли разбредаются, руки трясутся, даже не смогла правильно номер телефона набрать, цифры путала.
– Вас так сильно напугали?
– Очень сильно. Впрочем, может быть, напугали и не сильно, просто я жуткая трусиха.
– Что-нибудь принимали?
– Да у меня нет ничего, все лекарства кончились, как назло.
– А что вы обычно принимаете, когда нервничаете?
– Что-нибудь из бензодиазепинов. Феназепам, тазепам и так далее.
– Понятно, – кивнула Нина. – Я сейчас дам вам две таблетки валиума, положите под язык и прилягте. Пойдемте, я вас уложу в комнате девочек, они не будут вас беспокоить. Полежите буквально полчасика, и вам станет легче. Я вам дам еще две таблетки с собой, одну примите на ночь, другую оставьте про запас, выпьете, если завтра на работе вам станет плохо.
– А что я буду делать послезавтра? – попыталась пошутить Настя.
– А послезавтра я передам вам через Костю целую упаковку. Нашли о чем беспокоиться.
Нина Ольшанская оказалась права, через некоторое время Настя почувствовала себя намного лучше и снова присоединилась к застолью.
– Звонил Коротков, – тут же сообщил ей Гордеев. – У тебя, Стасенька, глаз дурной, как у цыганки. Все пятеро хорошо знают Томилина.
– Так я и знала, – в отчаянии пробормотала она. – Остается последнее средство, которое я приберегала на крайний случай. Если и оно не сработает, тогда придется отступиться и опустить руки. Больше я уже ничего придумать не могу.
Нина Ольшанская давно уже убрала со стола и перемыла всю посуду, а они все сидели втроем в комнате и строили планы реализации «последнего средства».
3
Вечер воскресенья выдался тяжелым и для Игоря Супруна. Он не любил по выходным дням появляться на работе, поэтому вызвал Бойцова на встречу и беседовал с ним в своей машине.
– Твоя Каменская, которую, видите ли, обманывать нельзя, водит тебя за нос, как мальчишку, – заявил он, едва Вадим подъехал и пересел в машину к начальнику. – Дело Войтовича вовсе не сгорело, никакого пожара в здании УВД не было. А вот следователь, который вел это дело, сейчас имеет крупные неприятности, потому что у него из кабинета пропали четыре уголовных дела. И как раз в то время, когда якобы случился этот пожар. Улавливаешь? Зачем наши доблестные милицейские друзья вешают лапшу на уши всему Институту и рассказывают про пожар, которого не было?
– Но это совершенно понятно, – возразил Бойцов. – Зачем же им оповещать широкую общественность о том, что у них следователи безалаберные? Они честь мундира берегут, и я их за это не осуждаю. Не вижу повода для беспокойства, Игорь Константинович.
– Ах, не видишь? Тогда скажу тебе больше. Они заявили в Институте, что проверяют условия хранения ядовитых веществ потому, что в минувшем году в Москве прошла серия отравлений цианидом. Так вот, и это тоже вранье. В прошлом году был только один случай убийства при помощи отравления цианидом. Только один, ты понял? И что же, из-за одного случая они проверяют все городские предприятия, где есть синильная кислота? Ты можешь в это поверить?
– А почему нет? – пожал плечами Бойцов. – Что в этом незаконного? Нормальная работа по раскрытию убийства.
– Сейчас, разбежался, – презрительно фыркнул Супрун. – Такую проверочную работу проводят, если убит кто-то очень влиятельный, крупная фигура. А этот? Начальник кредитного отдела банка, только и всего. У нас этих банков сейчас как собак нерезаных. Институт к этому банкиру никакого отношения не имеет, так зачем они врут про серию отравлений?
– Получили указание, поэтому и врут. По-моему вы ищете подвох там, где его нет.
– А что это ты их выгораживаешь? – подозрительно прищурился Супрун. – Успел уже с Каменской подружиться и защищаешь ее интересы, а? Кстати, как она отреагировала на твое признание о ходатайстве?
– Поверила, – равнодушно бросил Бойцов. – Но в то, что я не знаю, кто пытается ее убить, не верит.
– Не верит? Почему?
– Потому что это неправда, потому и не верит, – он в упор посмотрел на начальника своими холодными серыми глазами. – Игорь Константинович, вы знали про антенну?
– Про какую антенну? – неподдельно изумился Супрун.
– Про антенну, которая стоит на крыше Института и отравляет жизнь людям, находящимся в Восточном округе. Знали или нет?
– Впервые слышу, – вполне искренне ответил тот. – Что за антенна?
Бойцов медленно, тщательно подбирая слова, чтобы не выглядеть сентиментальным слюнтяем и в то же время донести до начальника весь тот кошмар, который вчера открыла ему непостижимая Каменская, рассказал про Войтовича и антенну.
Выслушав Вадима, Супрун надолго умолк. Он выкурил две сигареты, прежде чем продолжил разговор.
– Значит, вот почему они застряли в Институте, – задумчиво сказал он. – У них что-то есть на нашего разработчика, и они хотят его прищучить. Скорее всего, они подозревают, что это он украл уголовное дело Войтовича, тогда понятно, почему они врут про пожар. Не хотят его спугнуть. Что ж, Вадим, придется подлаживаться под Петровку, вступать с ними в конфликт мы не можем, они в своем праве. Усекаешь?
– Пока нет.
– Надо отдать им разработчика, иначе они не успокоятся. Прибор доведет Литвинова, я уже с ней переговорил, она считает, что справится. Пусть отдаст прибор Мерханову и получит от него деньги. Проще было бы, конечно, самим забрать у нее прибор и не связываться потом с мерхановской бандой, но тогда выйдет очень дорого. Мы не сможем оплатить ей прибор, у нас таких денег нет. Нам выделили валюту только на дополнительную оплату ее услуг и на операцию по захвату прибора у Мерханова. Поскольку она получит всю сумму, а не те крохи, которые ей собирался отвалить наш ученый муж, то мы сможем ей больше ничего не доплачивать. Хоть на этом сэкономим. Мы с тобой должны помочь милиционерам, чтобы они побыстрее слиняли из Института. В пикантную ситуацию мы попали, ничего не скажешь. Они знают про какое-то преступление, но не знают, кто его совершил. А мы с тобой знаем, кто преступник, но не знаем, в чем его подозревают. Будем надеяться, что все упирается только в кражу дела. Значит, наша с тобой задача – найти улики и подбросить их Каменской и Короткову. Только знать бы, какие улики им нужны. Я сегодня же свяжусь с Литвиновой и дам ей одно поручение, а дальше ты подключишься. Попробуем поискать, на чем можно зацепить нашего гениального ученого. Ты чего такой смурной? Не согласен?
