Ю Несбё - Полиция
Она сидела так же неподвижно, но щеки у нее покраснели, а глаза быстро заморгали.
— Как вы можете прочитать, Харри Холе подошел к этому студенту максимум через минуту, то есть через шестьдесят секунд после того, как мимо него прошла госпожа Гравсенг. Так что он не мог успеть принять душ, например. Холе был вместе со свидетелем все время до тех пор, пока я не приехал и не отвез его в криминалистический отдел, а это… — Фолкестад махнул рукой, — отражено на следующей странице.
Крон прочитал и опустился в кресло.
— Там утверждается, что у Холе не имелось никаких признаков, присущих человеку, только что совершившему изнасилование. Ни кусочков кожи под ногтями, ни половых секретов, ни волос с половых органов других лиц на его руках и половых органах. А это не очень сочетается с рассказами госпожи Гравсенг о царапании и половом акте. На теле Холе также отсутствуют следы того, что она каким-либо образом ему сопротивлялась. Единственное, что было обнаружено, — это два волоса на одежде, но этого можно было ожидать, потому что она физически всем телом навалилась на него, посмотрите третью страницу.
Крон листал страницы, не поднимая головы. Взгляд его стремительно летал по бумагам, через три секунды губы беззвучно произнесли неприличное слово, и Харри понял, что миф соответствует действительности: никто в юридическом мире Норвегии не может прочитать страницу формата А4 быстрее Юхана Крона.
— И наконец, — говорил Фолкестад, — если вы посмотрите на объем семенной жидкости Холе, измеренной спустя всего полчаса после предполагаемого изнасилования, то он составляет четыре миллилитра. Во время первой эякуляции выделяется, как правило, от двух до пяти миллилитров семени. Во время повторной эякуляции в течение получаса после первой выделяется менее десяти процентов от этого количества. Короче говоря, если только яйца Харри Холе созданы не из какого-то особого материала, у него не было эякуляции в то время, которое указывает госпожа Гравсенг.
В последовавшей за этим тишине Харри услышал, как за окном просигналил автомобиль, кто-то закричал, потом раздался смех и громкая брань. Движение остановилось.
— Это не так уж и трудно, — сказал Фолкестад, сдержанно улыбаясь в бороду, — так что если вы уже все сложили и вычли…
Гидравлическое фырканье отпускаемых тормозов. И громкий звук отодвигаемого стула в тот момент, когда Силье Гравсенг резко вскочила, и сразу после ее ухода — оглушительный хлопок двери.
Крон долго сидел с опущенной головой. Наконец он поднял ее и посмотрел на Харри.
— Приношу свои извинения, — сказал он. — Как защитники, мы должны принимать тот факт, что наши клиенты лгут, чтобы спасти себя. Но это… Я должен был лучше разобраться в ситуации.
Харри пожал плечами:
— Вы ведь ее не знаете.
— Нет, — ответил Крон. — Но я знаю вас. Должен знать вас после стольких лет, Холе. Я заставлю ее подписать ваше соглашение.
— А если она не захочет?
— Я объясню ей последствия от дачи заведомо ложных показаний. И ее выгонят из Полицейской академии. Она не дура, вы же знаете.
— Я знаю, — сказал Харри, вздохнул и поднялся. — Я знаю.
Движение на улице возобновилось.
Харри и Арнольд Фолкестад шли по улице Карла Йохана.
— Спасибо, — сказал Харри. — Но мне до сих пор интересно, как ты сразу же все понял.
— У меня есть опыт общения с людьми с ОКР.
— Прошу прощения?
— С обсессивно-компульсивным расстройством. Когда человек с этим расстройством что-то решил, он не побрезгует никакими средствами для достижения цели. Действие ради действия для него важнее последствий.
— Я знаю, что такое ОКР, у меня есть приятель-психолог, который считает, что я наполовину им страдаю. Мне интересно, как ты так быстро понял, что нам нужен свидетель и что нам нужно поехать к криминалистам?
Арнольд Фолкестад тихо засмеялся:
— Не знаю, стоит ли рассказывать тебе это, Харри.
— Почему?
— Могу сказать, что я был замешан в похожем деле. На двоих полицейских собирался подать в суд человек, которого они сильно избили. Но они его опередили, проведя акцию вроде нашей. Доказательства, конечно, были сфабрикованы, один из них уничтожил технические улики, свидетельствовавшие против них. И оставшегося оказалось достаточно, чтобы адвокат пострадавшего отговорил его от возбуждения дела, так как выиграть его они бы не смогли. Я думал, что то же самое произойдет и в нашем случае.
— Ты говоришь так, будто я действительно ее изнасиловал, Арнольд.
— Прости, — засмеялся тот. — Я, можно сказать, ожидал, что произойдет нечто подобное. Девчонка — как неразорвавшаяся бомба, ее не должны были брать в академию по результатам психологических тестов.
Они шли по площади Эгерторге. В мозгу Харри проносились картинки. Улыбка в майский день смеющейся девушки, с которой он встречался в юности. Труп солдата Армии спасения перед Рождеством. Город, полный воспоминаний.
— И кто были эти двое полицейских?
— Они занимают высокие должности.
— Ты поэтому не хотел мне рассказывать? И ты тоже в этом участвовал? Совесть нечиста?
Арнольд Фолкестад пожал плечами:
— Все, кто не может принять удар ради правосудия, должны испытывать муки совести.
— Мм. Полицейский, склонность к насилию, уничтожение улик. Таких немного. Мы, случайно, говорим не о полицейском по имени Трульс Бернтсен?
Арнольд Фолкестад ничего не сказал, но дрожь, пробежавшая по его плотному невысокому телу, ответила за него.
— Тень Микаэля Бельмана. Вот что ты имеешь в виду, говоря про высокие должности? — Харри сплюнул на асфальт.
— Поговорим о чем-нибудь другом, Харри.
— Да, давай. Мы перекусим в «Шрёдере».
— В ресторане «Шрёдер»? А у них есть, э-э, ланч?
— У них есть сэндвичи с карбонадом. И столы.
— Кажется, я уже это видел, Нина, — сказал Харри официантке, которая только что поставила перед ними две порции хорошо прожаренного фарша, покрытого слабо прожаренным луком, на куске хлеба.
— Здесь все как раньше, знаешь ли, — улыбнулась она и отошла от их столика.
— Трульс Бернтсен, значит, — произнес Харри и оглянулся. Они с Арнольдом были практически одни в этом простом квадратном помещении, где, несмотря на давно вступивший в силу запрет на курение в общественных местах, до сих пор ощущался запах табака. — Я думаю, он много лет был сжигателем в полиции.
— Да? — Фолкестад скептически посмотрел на труп животного на своей тарелке. — А что Бельман?
— В то время он отвечал за наркотики. Я знаю, что он заключил сделку с неким Рудольфом Асаевым, который торговал героиноподобным наркотиком под названием «скрипка», — сказал Харри. — Бельман предоставил Асаеву монополию на рынок Осло, а Асаев поспособствовал уменьшению видимого наркотрафика, количества наркоманов на улицах и количества смертей от передоза. И все это сыграло на руку Бельману.
— Да так хорошо, что он захватил кресло начальника полиции?
Харри несмело прожевал первый кусочек фарша и пожал плечами, как бы говоря «может быть».
— А почему ты не дал хода информации, которой располагаешь? — Арнольд Фолкестад осторожно отрезал кусочек того, что, как он надеялся, было мясом. Он сдался и посмотрел на Харри, но тот ответил ему безразличным взглядом, продолжая жевать. — Удар ради правосудия?
Харри проглотил кусок, взял бумажную салфетку и вытер уголки рта:
— У меня не было доказательств. К тому же я уже не работал в полиции. Это было не мое дело. Да и сейчас это не мое дело, Арнольд.
— Ну ладно. — Фолкестад подцепил вилкой кусочек мяса, поднял его и стал рассматривать. — Не то чтобы это было моим делом, Харри, но если подобное — не твое дело и ты больше не полицейский, то почему Институт судебной медицины присылает тебе копию отчета о вскрытии этого Рудольфа Асаева?
— Мм. Значит, ты его видел.
— Только потому, что я обычно забираю и твою почту, когда проверяю свою ячейку. Потому что администрация вскрывает всю почту. И потому что у меня, естественно, длинный любопытный нос.
— Вкусно?
— Я еще не попробовал.
— Давай же, он не кусается.
— И тебе того же, Харри.
Харри улыбнулся:
— Они поискали за глазным яблоком и нашли то, что мы искали. Маленькую дырочку в большом кровеносном сосуде. Кто-то мог, например, сдвинуть в сторону глазное яблоко Асаева, когда тот лежал в коме, одновременно ввести в уголок глаза шприц и вколоть ему воздушные пузыри. В результате — мгновенная слепота, а потом закупорка сосуда в мозгу, которую невозможно определить.
— Сейчас мне как раз особенно захотелось это съесть, — сказал Арнольд Фолкестад, состроив гримасу, и снова отложил вилку. — То есть ты доказал, что Асаева убили?
