Грехи наших отцов - Оса Ларссон
Рагнхильд никогда не думала о мужчинах много. Приспосабливалась к тому, что было, не более того. В школе мальчишки дрались. Мальчишки – так тогда назывались мужчины в ее жизни. Вообще, они выступали в разных обличьях. Были пустомели и негодяи, слэшеры и клерки, донжуаны… У одних внутри засело зло, которое время от времени лезло наружу, как набивка из прохудившегося дивана. У других был здоровый корень, так это тогда называлось. Если мужчина не злоупотреблял спиртным и не распускал руки, считалось, что женщина должна быть довольна. Такого мужчину имело смысл время от времени кормить, обстирывать, даже спать с ним. О мужчинах заботились, как о лошадях или собаках.
«Мне всего-то нужно было завести собаку, – подумала Рагнхильд. – Когда я была молодой, как отец Паулы. Жизнь была бы другой… Боже, какая я все-таки глупая!»
Инспектор Мелла поинтересовалась, с кем общался Хенри. Рагнхильд не была знакома ни с одним из его приятелей. Он был с кем-нибудь в ссоре? Со всеми, пожалуй. Но давно. Кому, в конце концов, сдался этот Хенри? Убивать его – явно лишнее.
Рагнхильд снова подумала о мужчинах. Хенри тоже один из них, как это ни смешно.
«Храни меня Господь от плотского искушения», – обычная женская поговорка. Зов плоти никого не доводил до добра. Но плоть Рагнхильд кричала. Бёрье Стрём из тех, кто способен разорвать ее изнутри. Как будто Рагнхильд не достаточно плакала в жизни. И вот опять угодила в капкан. Умом она понимала, что сделала правильно, бросив его одного возле церкви.
Когда допрос закончился, Рагнхильд спросила, известила ли полиция Улле о последних выводах следствия.
– Да, – ответила инспектор Мелла. – Ваш брат знает, что Хенри Пеккари был убит.
Когда Рагнхильд покидала отделение полиции, ей пришло в голову, что Улле даже не позвонил, чтобы сообщить ей об этом. «Сервисный центр», – снова подумала она.
* * *– То есть их было три. – Ребекка Мартинссон зачерпнула ложкой йогурт. – Что это… кактус-лайм?
– Придумают же… – Свен-Эрик любовно разглядывал свой апельсиново-ванильный. – Твое здоровье, прокурор!
Он одним махом вылил в себя питьевой йогурт и откинулся в кресле для посетителей.
Это Стольнаке предложил Ребекке йогурт сразу после того, как она вернулась со своих слушаний. В отличном настроении – как-никак, судебные процессы были ее специальностью.
– Двоих переехали насмерть, – сказала она. – Ты ведь слышал, что мы обнаружили на нижней части снегохода Хенри Пеккари? Но куда подевалась третья? Не хочешь заняться этим? У меня и без того сверхурочные.
Свен-Эрик замахал руками.
– А кто будет заниматься отцом Бёрье Стрёма? До него у тебя руки тем более не дойдут.
– Да, что у нас с Раймо Коскелой, кстати?
– Вот думаю расспросить Похьянена насчет пули. И собираюсь побеседовать со старыми тренерами Бёрье Стрёма. Они ведь знали Раймо.
Энергичный стук в дверь – и в проеме появилась голова Фреда Ульссона.
– Привет, Свемпа! – Фред кивнул Стольнаке и помахал списками телефонных разговоров, как будто предлагал Ребекке пачку выигрышных лотерейных билетов. – А это тебе.
– Я и забыла, что именинница сегодня! – рассмеялась Ребекка.
Это и в самом деле здорово – снова ощущать себя частью команды. Когда полицейские стучат в дверь, рапортуют, ждут новых указаний. На сегодня все планы как будто выполнены. По отделению уже разнесся слух, что Мартинссон снова включила конвейер. Пресс-конференция прошла без сучка и задоринки. Один фон Пост грустит за закрытыми дверями.
– Вот здесь! – Фред Ульссон ткнул в обведенное желтым маркером место. – Как мы знаем, в пятницу восемнадцатого апреля Хенри Пеккари звонил своему брату Улле. Но не прошло и минуты, как он набрал… кого бы вы думали? Франса Меки.
– Что за черт! – вырвалось у Свена-Эрика. – Неужели старик еще жив?
– О ком вы? – не поняла Ребекка.
– Напрягись, – ответил Стольнаке. – Не может быть, чтобы ты о нем ничего не слышала. Сколько же ему теперь? Лет сто, не меньше…
– Восемьдесят восемь, – поправил Фред Ульссон. – Живет где-то за Эсрейндж[35]. Женат пятый раз, насколько мне известно. На какой-то русской.
– Он ведь всегда был связан с криминальным миром, – заметил Стольнаке. – Владел ресторанами и клубами по всей стране. Недвижимостью тоже. В шестидесятых-семидесятых годах не брезговал наркотиками и кражами. Ну а потом наркотики переняли другие.
Свен-Эрик вскрыл очередную бутылочку питьевого йогурта. Ребекка заметила, что он из тех полицейских, кому лучше думается, когда руки чем-то заняты. Тут ее мысли автоматически переключились на Кристера, который тоже все время что-то делал. Но Ребекке быстро удалось собрать мысли и вернуть в нужное направление.
– Франс Меки – прирожденный гений криминала, – продолжал Свен-Эрик Стольнаке. – Каждый раз новые идеи. Почти как у Берта Карлссона[36] в сериалах. В начале восьмидесятых, к примеру, когда у него была автомастерская, Меки скупал разбитые автомобили класса «люкс». В смысле, совсем разбитые. Откручивал номерные знаки и топил машины в заполненных водой шахтных карьерах где-нибудь в Норрботтене. Потом его парни угоняли такие же машины, только новенькие, и Меки ставил на них открученные номера. Ну вроде как отремонтировали. Не так давно новый владелец этой мастерской затеял перестройку. Стали копать фундамент – и нашли больше тридцати номерных знаков утопленных машин. Дело закрыли за истечением срока давности.
– Он был активен еще в начале двухтысячных, – подхватил Фред Ульссон, – занимался контрабандным дизельным топливом из Финляндии. Это была громкая афера, когда люди выкупали свои хибары и поджигали. Еще до «Ангелов ада».
– Странно только, что у людей никак не хватает ума решить это простое уравнение, – сказал Стольнаке. – Ведь если ты покупаешь дешевые контрабандные сигареты, или спиртное, или, скажем, амфетамин для вечеринки, то на чью мельницу льешь тем самым воду? Это прибыльный бизнес, и он под контролем криминала. А потом, когда на улицах начинается стрельба или наркотики продают в школах, они звонят в полицию.
– Так чего от него хотел Улле Пеккари? – спросила Ребекка.
