Николай Леонов - Кровь алая
– Оставь, Станислав, – устало произнес Гуров. – Кто же воюет с оловянными солдатиками? – Он опустил руку в карман, достал сигареты, огладил «беретту». – Обесточить парней дело нехитрое, только идти нам некуда.
– Сынки, вы присядьте, мы вас не тронем, – сказал Светлов грустно, подошел к столу, вытащил из пачки сигарету. – Дай-ка засмолю, лет тридцать не курил.
Глаза охранников ожили, в них появился страх. Сильные, прекрасно тренированные парни неожиданно поняли, что уже немолодые штатские абсолютно не боятся, а стрелять, даже в потолок, в стенах министерства, конечно, нельзя.
– Сынок, ты не дрейфь, сказал – не тронем, значит, не тронем. – Светлов прикурил и закашлялся. – Лева, жизнь – штука страшно интересная. Утром жена ругалась, что я на пенсию никак не соберусь. Я и пообедать не успел – вопрос решился положительно.
– Василий Иванович, у тебя, знаю, дачка, а сколько соток? – спросил Крячко, занимая место Гурова у подоконника.
– Десять, – ответил Светлов, жадно затягиваясь, – я цветы буду выращивать, у нас и сейчас есть, но только для души, теперь развернемся со старухой, начнем торговать. – Он раздавил сигарету, глянул на Гурова и сказал: – Господин полковник, ты свой аппарат выключи, перегорит к чертовой матери, а тебе еще жить и жить.
– Ты прав, комендант, – Гуров потер лицо. – Темно, выключатель нащупать не могу.
Вскоре вернулся Орлов, охранники облегченно вздохнули и ушли. Гуров хозяйское место не освободил, кивнул на кресло для гостей:
– Присядь, Петр Николаевич, передохни.
– Весна на исходе, лето наваливается, – Орлов плюхнулся в кресло, вытянул коротковатые ноги. – Не люблю жару. Лева, ты отпуск где проведешь?
– К родителям в деревню под Херсон подамся, – безучастно ответил Гуров.
Крячко хохотнул, Светлов его поддержал, Гуров запоздало понял, как смешно упоминание о Херсоне, и присоединился к приятелям. Оперативники смеялись, Орлов смотрел недоуменно и ничего не понимал.
– Что вы, ненормальные, ржете? – возмутился генерал. – Преступника у нас из рук забрали, от дела отстранили, а вы заливаетесь!
– Петр Николаевич, дорогой наш начальник и друг! – Гуров вышел из-за стола, предложил Орлову занять свое законное место. – Встречаются ситуации, когда – или плакать, или смеяться. Плакать мы, к великому сожалению, разучились, так что извини. – И развел руками.
Полковнику Гурову, подполковникам Крячко и Светлову объявили благодарность, предложили работу по делу прекратить, вернуться к исполнению своих непосредственных обязанностей. Капитана Вакурова, павшего от бандитской пули, похоронили скромно, ведь оперативник не Белый дом защищал.
Генералом Орловым неожиданно заинтересовались врачи, уложили в госпиталь на обследование. Он из отдельной палаты немедленно сбежал, заявив, что уволится сам, а койка нужна больным и раненым.
Два дня пресса и телевидение оповещали россиян о ликвидации сотрудниками службы безопасности при содействии сотрудников МВД особо опасной группы террористов. Два террориста, некто Бланк и Клас, инородцы, были убиты в завязавшейся перестрелке. Любопытным журналистам взглянуть на трупы не разрешили, объяснив, что сейчас время собирать камни, не разбрасывать и люди жаждут покоя, а не сенсаций.
Но Гуров трупы увидел. Как он и ожидал, агенты были убиты выстрелами в затылок. На изящного даже после смерти Эрика Класа Гуров посмотрел равнодушно, лишь обругал себя, что слишком поздно, и заплатив жизнью Бориса, сумел разгадать сущность самого близкого к спикеру человека. Вспомнил, что с первой встречи воспринял Класа настороженно, подумал о двойном дне, отложил проверку и опоздал.
Профессора, Бланка, сыщик разглядывал долго, сожалел не о смерти человека, а о том, что не удалось захватить живым и поговорить.
Полковник Гуров никогда не интересовался политикой. Сейчас вообще перестал смотреть телевизор и просматривать газеты. Он не знал, что министра безопасности и госсекретаря отправили в отставку, а что Сабурин и Бесковитый вновь размежевались, последний опять начал грозить пальчиком, вещать о великом предназначении русского человека и восстановлении великой державы СССР в прежних границах.
Спикер парламента одобрительно отозвался о работе службы безопасности и правительства в целом, выразил надежду, что кадровые перемены приведут к стабилизации во взаимоотношениях двух ветвей власти и свидетельствуют, что президент все-таки прислушивается к голосу народа и его избранников. Спикер обратил внимание на блестящую операцию по ликвидации группы террористов, проведенную сотрудниками службы безопасности и положившую конец серии убийств, которые дестабилизировали обстановку в обществе, вели к смуте, анархии и беспределу.
Сыщик ничего этого не знал, написал на имя генерала Орлова куцый и лживый рапорт, взял больничный, занялся уборкой квартиры и только тогда хватился чемодана, который остался в резиденции спикера.
Дверь караулки открылась, вышел начальник охраны, поставил у «Жигулей» чемодан Гурова. Они вновь, как и два дня назад, посмотрели друг другу в глаза.
– Извини, Лев Иванович, – тихо сказал гэбист. – Извини.
– Понимаю, – Гуров забросил чемодан на заднее сиденье. – Рад, что не ошибся в тебе.
Охранник не ответил, стоял потупившись. Он был все такой же холеный и элегантный, но осунувшийся, словно пришибленный.
– Понимаю, – повторил Гуров и уехал.
Лишь привычка доводить начатое дело до конца вынудила Гурова заказать пропуск и приехать в Белый дом. Через некоторое время сыщик увидел Бесковитого, который выбрался из зала заседаний, чтобы отдышаться. Гуров быстро подошел, извинился, напомнил, как брал автограф, объяснил, что авторучка – подарок жены. После схватки у микрофона Бесковитый соображал плохо, достал из кармана несколько авторучек, сыщик забрал свою и уступил место какому-то бойкому парню.
Дома сыщик прослушал запись разговора Бесковитого с Иваном Ивановичем Ивановым, хотел ручку сломать и выбросить, затем решил оставить на память, снова перерешил и позвонил следователю прокуратуры Гойде.
– Здравствуй, Игорь Федорович, это некто Гуров.
– Здравствуй, Лев Иванович, очень тебя прошу…
– Понял, – перебил Гуров и рассмеялся: – Никаких предложений, авантюр, маленькая просьба.
– Не надо, – быстро ответил следователь, вздохнул и спросил: – Какая?
– Квартиру Бланка опечатывал ты?
– Ну?
– Слушай, давай сходим туда, хочу взглянуть на берлогу, которую так давно искал.
– Зачем?
– Не знаю, – признался Гуров. – Хочу взглянуть, как он жил.
Они подъехали к дому Бланка, миновали подъезд, который еще пованивал кошками, но былую остроту запах потерял. Умные животные покинули жилище мертвеца. Следователь сорвал печать, долго возился с ключами, наконец открыл дверь, пропустил Гурова и спросил:
– И что же ты здесь собираешься искать?
Гуров вошел в квартиру, от хозяина остался лишь очерченный мелом силуэт. Сыщик понял, что так лежало тело, когда гэбэшники разрешили прокуратуре войти и приступить… Сыщик заглянул во вторую комнату, ничего не тронул, вернулся, присел на краешек кресла. «Грязный», вспомнил Гуров одну из характеристик, добытых «авторитетами».
– Что же ты ищешь? – спросил следователь.
– Ищу ответ, которого уже никогда не найду. – Гуров услышал в соседней комнате шум, расстегнул пиджак.
На пороге появился огромный рыжий кот. Он шлялся по помойкам, увидел в окнах свет и вернулся. Сыщик не знал, как зовут кота, и сказал:
– Хозяин ушел и не вернется, а ты вернулся… – он запнулся и добавил: – Профессор.
Кот не отозвался, щурился, смотрел недоверчиво, но человек сидел спокойно, руку не тянул, и кот, окрещенный Профессором, подошел и мощным прыжком вспрыгнул на спинку кресла.
– На какой вопрос ты ищешь ответ? – поинтересовался следователь, наблюдая за сыщиком.
– А кем стал бы человек, не повстречай он товарища из КГБ?
– Не понимаю.
– Совсем не понимаешь, ничего?
Они посмотрели друг другу в глаза, следователь отвернулся и сказал:
– Кое-что, но больше знать не хочу. Я не трус, но и не Дон Кихот.
– Возьми на память. – Гуров протянул следователю авторучку. – Это портативный магнитофон. – И показал, как он включается.
– Ты собираешься продолжить?
– Нет, моя война окончена. – Гуров поднялся, взял кота под мышку и направился к дверям.
Гуров и Профессор сидели в кресле и собирались смотреть объявленный в телепрограмме американский боевик. Но на экране, поблескивая благородной сединой, выступал президент. Когда он заявил, что объявляет коррупции войну, Гуров убрал звук, оглаживая кота, ждал, когда кончится говорильня и начнется американский боевик.
Эпилог
Сыщик Гуров не прославился, он лишь спас жизнь спикера и сорвал попытку прорыва к власти красно-коричневых. Но Гуров только человек, ему не дано знать, что через четыре месяца и двенадцать дней уже сам спикер под тем же красно-коричневым флагом пошлет людей в бой за его, спикера, власть. И прольется кровь… Кровь алая.
