Арне Даль - Мистериозо
— У тебя ведь был тренажерный зал? — осторожно начал Йельм.
— Да, «Аполлон», — уверенно ответил Рудстрём. — Тренажерный зал «Аполлон», черт возьми.
— Расскажи об этом.
— Дайте-ка припомнить… Я тренировался у Карлоса много лет и наконец получил у него работу. И вот однажды проходил я мимо одного замечательного местечка в городе, это был старый магазинчик, который разорился, вот хозяева и продавали помещение. Немного дороговато, конечно, но я все же пошел в ближайший банк и спросил, могу ли я получить деньги в кредит, чтобы организовать тренажерный зал. Это случилось просто по наитию, у меня вовсе не было уверенности, что мне повезет, но из банка я вышел с оформленным кредитом на руках. В то время получить кредит было плевым делом. Я купил самые лучшие тренажеры и оборудование и устроил там роскошный тренажерный зал. Стоит ли говорить, что в маленьком Вэксшё это себя не окупило. Прошло всего полгода, и я прогорел и оказался с долгами в миллион крон, даже не понимая, как такое могло получиться.
Рудстрём щелкнул пальцами и снова погрузился в свои воспоминания. Йельм осторожно вернул его оттуда.
— Именно в то время ты как-то раз забрел в «Хакат и Малет». Там был только владелец кабачка, ты сам и еще один человек. Время уже близилось к закрытию. Глубокая ночь. Помнишь?
— Смутно, — ответил Рудстрём. — Черт возьми, мне надо взбодриться.
— Ты получишь то, что тебе надо, после нашего разговора. Постарайся вспомнить.
Антон Рудстрём снова погрузился в пучину своих воспоминаний.
— Да, он стоял в углу и кидал дротики. Так? Я почти ничего не помню…
— Да, именно так. Продолжай.
— Он уже стоял в углу и кидал свои чертовы дротики, когда я пришел. В заведении было полно народу, но он не выходил из своего угла час за часом. Он начал раздражать меня.
— Почему?
— Там был еще кто-то, кто сказал что-то еще до того… Что-то такое, что просто приклеило к нему мой взгляд. Думаю, в другом случае я и внимания бы на него не обратил… Но там был кто-то, кто сказал, что он… что он…
Рудстрём был готов уже раствориться и просочиться у Йельма сквозь пальцы. Все трое заметили это.
— Он что-то сказал или сделал? — быстро спросил Чавес. — Поступок? Или что-то, что вообще было ему присуще? Какое-либо качество? Человеческий тип? Профессия? Он иммигрант?
— Что-то в нем, конечно, было, — ответил Рудстрём и удивленно посмотрел на Чавеса. — В нем было что-то, что заставило меня чертовски разозлиться, и чем больше пива я в себя вливал, тем злее становился. Он был виноват во всем том дерьме, которое свалилось на меня.
— Почему именно он? — спросил Йельм.
— Он был банкир, — ответил Рудстрём. — Вот в чем было дело. Кто-то сказал, что он работает в банке. В конце концов он довел меня до бешенства.
— Он работал в городе?
— Да нет, думаю, в каком-то пригороде. Не знаю. Но он был не из Вэксшё, это точно. У меня не было никакого представления о том, кто он и откуда. Но он дьявольски здорово играл в дартс. Надеюсь, я его не покалечил…
Все четверо переглянулись.
— Очень возможно, что покалечил, — ответил Йельм. — Хотя и не совсем так, как ты думаешь.
И он вдавил в руку Рудстрёма две сотенные бумажки. Алкоголик, впрочем, с головой ушел в воспоминания о том, что было давно забыто и залито многими литрами спиртного.
— Вот черт, ну надо же мне было так его избить, а? — произнес он, и две слезы тихо скатились по его вздувшейся от стероидов щеке. — Вот черт!
Они уже совсем было собрались уходить, когда Черстин вдруг присела на корточки возле Рудстрёма.
— Я должна задать тебе еще один вопрос, Антон, — произнесла она. — Почему перед тем, как избить его, тебе нужно было послушать «Мистериозо»?
Он взглянул ей прямо в глаза.
— Это жутко классная музыка, — просто ответил он. — Хотя сейчас я уже забыл, как она звучит.
Черстин легонько погладила его по плечу.
— А вот он не забыл, — сказала она.
Они рассеянно присели за столик уличного кафе и, только получив свои гамбургеры с большой буквой «М» на упаковке, поняли, что это веранда «Макдональдса» на большой пешеходной улице в центре Вэксшё. День был в самом разгаре.
— Мистериозо, — повторила Черстин Хольм. — Характерное для Монка название. В нем есть нечто туманное. Позади тайны, мистерии, мерцает английское слово «мист» — туман. Когда ты произносишь «мистериозо», ты об этом не думаешь, «мист» как будто растворяется в слове «мистерия», но при этом продолжает оказывать свое воздействие. Он слышится в звучании слова. Мистика рождается через физическое ощущение. Туман, идущий изнутри, обнаружить сложнее. Но именно от него мы теряем рассудок.
Йельм уже потерял его. Что-то где-то он упустил, проскочил мимо чего-то, но оно есть, оно существует, это абсолютно, сказал он себе, абсолютно физическое ощущение. Кто-то сказал что-то важное. И от этого он потерял рассудок.
— Ну как, сообразил, что это? — спросил Чавес, откусывая от своего чизбургера.
— Оно прямо здесь, на поверхности, — ответил Йельм.
— I know how you feel,[68] — ответил жующий Чавес. — Это из «Башни Фолти».[69] Надоедливый гость трижды попадает не в ту квартиру. Жена Бэзила, как там ее зовут, Сибил, да, в конце концов отсылает его в неправильном направлении. Бэзил говорит сквозь зубы: «I know how you feels».
— Это ты к чему? — удивленно спросила Хольм.
— Да так просто. Кажется, это называется — поддерживать беседу.
«Банк», — подумал Йельм и углубился в банк своей памяти. Не прорисовывалось ни одной тени, ни одного намека.
— И что же мы будем делать, если не найдем зацепок? — спросил Чавес. — Выстроим всех банковских служащих Смоланда в длинную шеренгу и заставим господина Большого Алкоголика осмотреть их всех?
— Наверняка он вставлял себе зубы и лечил сломанную руку, если только она действительно была сломана, — заметила Хольм.
— Его еще найти надо… — прочавкал Чавес. — А сейчас нам нечего предъявить Хультину. Пока нечего. Да, этого парня избили под хакзеллевского «Мистериозо», но от этого далеко до того, чтобы иметь у себя эту запись.
— Однако тут явно есть связь, — сквозь зубы проговорил Йельм.
— О’кей, — сказал Чавес. — Имеет ли эта связь какое-либо отношение к Игорю и Игорю? Вроде бы да. Кассета — это единственная нить между инцидентом в кабачке Вэксшё весной девяносто первого и советскими пулями в стенах домов стокгольмских грандов. А путь кассеты из кабачка до вилл в Сальтшёбаден скорее всего связан с Игорем и Игорем. Пятнадцатого февраля они взяли кассету у Хакзелля как аванс за эстонскую водку.
Йельм покачал головой. Все было неясно. Мистериозо.
— Давайте посмотрим на происшедшее с точки зрения избитого банкира, — предложила Черстин Хольм. — Хакзелль утверждает, что первое, что он сказал, выплевывая выбитые зубы, когда избиение прекратилось, это: «Он был совершенно прав». Как будто судья, ей-богу! Это примечательно, не правда ли? Шли годы, раны залечились, но в душе его копились недоверие, горький опыт, беспокойство, чувство собственного бессилия…
— Вреде! — завопил вдруг Йельм и подскочил на месте.
— Конечно, вредно, — согласилась Хольм, удивленно глядя на Йельма.
— Нет-нет, Вреде. Это фамилия. Юнас Вреде, полицейский из Вэксшё. Он говорил мне что-то об истории в банке. А я пропустил мимо ушей, потому что он перечислял слишком большое количество инцидентов. У Альберта или кого-то в этом роде. Черт, а который час?
— Половина четвертого, — ответил Чавес. — А что это с тобой?
— Нам срочно надо в полицию Вэксшё, — ответил Йельм и ринулся прочь с веранды.
Инспектор криминальной полиции Юнас Вреде трижды вытянулся, приветствуя каждого из трех членов группы расследования «убийств грандов», вошедших в его кабинет. Под конец он вытянулся по струнке так, что у него от напряжения расстегнулась верхняя пуговица рубашки.
— Вольно, — скомандовал Йельм. — Садитесь.
Вреде подчинился приказу и плюхнулся на стул, словно мешок с сеном.
— Когда я был у вас последний раз, вы рассказывали мне о вашем прежнем контакте с Госкримом. Это касалось какого-то происшествия в банке…
— Так точно, — с надеждой в голосе подтвердил Вреде. — Инцидент в банке Альготсмола. Но вы, конечно, о нем знаете. Госкрим присылал сюда своего человека. Он для соблюдения секретности не представлялся. Этот человек велел засекретить всю эту историю. Никакой утечки в средства массовой информации. И я горжусь этим: никаких утечек не было. Даже персонал банка держал язык за зубами. Полагаю, из инстинкта самосохранения.
— Что там произошло?
— Все документы по этому делу были конфискованы вашим человеком, и вы, конечно же, должны быть ознакомлены…
— Расскажите просто, что вы помните.
