Джеймс Паттерсон - Алекс Кросс. Территория смерти
Интересно, что он тем самым хотел показать? Что еще ничего не кончено?
Ну что ж. Я и сам так думал.
Действительно, ничего еще не кончено. Ведь я буду продолжать расследование, чего бы мне это ни стоило.
И очень может быть, Тигр знал об этом.
Часть четвертая
Дом, милый дом
Глава сто двадцать третья
Господи, как же я обманывался! До полета на африканский континент я видел столько убийств и кровопролития, расследовал столько тяжких преступлений, что этого, убежден, хватило бы как минимум на две жизни. При всем том я оказался совершенно не готов к тому, что увидел в Нигерии и Судане, где за несколько недель стал свидетелем пыток и проявлений геноцида, массовых страданий женщин и детей и, наконец, бессмысленных убийств Аданны Танзи и ее семьи.
Сейчас я хотел одного: забыться сном и проспать несколько часов полета до Лондона, где мне предстояло пересесть на самолет, отправлявшийся прямым рейсом в Вашингтон.
Но я не мог избавиться от кошмаров, являвшихся мне во сне: вновь и вновь перед моим мысленным взором представали ужасные образы того, как Тигр убивал Аданну и насиловал ее мертвое тело.
В глубине души я знал, что проиграл. По крайней мере африканский акт этой драмы. Ибо что я сделал, чтобы воздать Тигру за совершенные им многочисленные убийства и преступления? Очень мало. Лишь безуспешно и довольно бестолково гонялся за ним по бескрайним африканским просторам, постоянно отставая от него на шаг, а то и на два. Это не говоря уже о том, что другие смерти, свидетелем которых я стал, так и остались неотомщенными и скоро будут забыты. А как быть с тайнами Аданны, о которых она поведала мне перед смертью? Пока мне не удалось обнародовать их или каким-либо иным способом дать им ход и довести до сведения местной или международной общественности.
Я вздрогнул и пробудился в тот момент, когда самолет перед посадкой накренился и стал делать вираж над лондонским Гатвиком. После тяжелого беспокойного сна у меня отчаянно болела голова, во рту было гадко, а в желудке ощутимо повысилась кислотность; короче говоря, я чувствовал себя не в своей тарелке.
Ко всему прочему, у меня появилась параноидальная идея, что обслуживающий персонал авиакомпании «Верджин Нигерия» старался всеми силами избегать общения со мной во время перелета. Однако я не был убежден, что это действительно так.
Из-за неважного самочувствия мне срочно понадобились вода и шипучий аспирин. Поэтому я махнул рукой стюардессам, собиравшим в салоне перед посадкой пустые чашки и жестянки из-под содовой воды, сопроводив этот жест словами:
— Подойдите ко мне, пожалуйста.
Я не сомневался, что молодые леди заметили поданный мной сигнал и услышали мои слова, тем не менее не обратили на меня внимания, подтвердив тем самым мои подозрения.
Тогда я сделал то, чего никогда не делал в самолете во время перелета. То есть нажал кнопку вызова стюардессы на подлокотнике кресла. Я давил на эту кнопку несколько раз, и стюардесса, находившаяся ко мне ближе других, бросила на меня осуждающий взгляд. При всем том она не подошла ко мне и не спросила, что мне нужно.
Тогда я поднялся с места и подошел к ней.
— Уж и не знаю, чем обидел вас, — сказал я. — Но…
Она сразу же перебила меня:
— Коли не знаете, я скажу вам. Вы самый мерзкий американец из тех, что находятся на борту. Почти все американцы мерзкие, но вы хуже прочих. Потому что вы — предатель и всякий, кто вступает с вами в контакт, плохо кончает. Теперь вы требуете, чтобы я помогла вам. Но я не стану этого делать. Даже стакана воды вам не принесу. К счастью, полет заканчивается, и зажегся сигнал «Пристегните ремни». Так что возвращайтесь на свое место.
Я взял ее за руку и некоторое время держал — нежно, но крепко. При этом вертел головой во все стороны и осматривался, надеясь увидеть человека, который, возможно, наблюдает сейчас за нами и, очень может быть, дал стюардессам определенные инструкции перед полетом.
Но в нашу сторону, казалось, никто не смотрел. Кроме того, я не заметил в салоне ни одного знакомого лица.
— Кто рассказал вам обо мне? — спросил я. — Какой-то человек, находящийся на борту самолета? Если это так, покажите мне его.
Она высвободила руку и покачала головой.
— Сами догадайтесь. Вы ведь детектив, не так ли? — Неприязнь в ее взгляде и голосе преследовала меня все время, пока я добирался до дома.
Глава сто двадцать четвертая
Последующие двенадцать часов воздушного путешествия тянулись бесконечно и показались мне неимоверно длинными, но тем не менее самолет, на котором я летел, приземлился наконец в Вашингтоне. Я не смог дозвониться до Наны и сообщить ей о своем возвращении, поэтому, поймав первое попавшееся такси у аэропорта Рейгана, поехал на Пятую улицу.
Время едва перевалило за десять вечера, и автомобили двигались по шоссе на самой малой скорости. Но я все же радовался тому, что вернулся в округ Колумбия. Что и говорить, приятно вернуться домой после дальнего трудного путешествия, а поездка в Африку относилась, безусловно, именно к этой категории. Я не мог дождаться минуты, когда окажусь наконец в собственном доме и лягу в свою постель.
Устроившись на заднем сиденье такси, я опустил голову и погрузился в размышления на грани полусна-полуяви, поскольку на мне уже сказывались утомительный перелет и смена часовых поясов.
Никто, даже видавший виды детектив из отдела тяжких преступлений, не сможет представить себе, что такое истинные страдания и массовые убийства, пока не побывает в Нигерии, Судане или Сьерра-Леоне. Но понять, почему там происходит подобное и как с этим бороться, не так-то просто. Верх глупости утверждать, что массовое насилие — следствие того факта, что в большинство граждан этих стран внезапно вселился дьявол и все они словно по мановению волшебной палочки стали разбойниками, насильниками и убийцами. Но обвинить в массовых злодеяниях и кровавых преступлениях верхушку тамошнего общества вполне позволительно, по крайней мере определенную ее часть.
Кроме того, там расхаживают на свободе садисты и психопаты всех мастей, подобные Тигру и другим наемным убийцам. Они сколотили вооруженные банды, состоящие из обезумевших от вседозволенности и запаха пролитой крови подростков. Аргументы же относительно того, что их сделали безжалостными убийцами тяжелые условия жизни, не выдерживают, на мой взгляд, никакой критики.
Ирония заключалась в том, что я, преследуя последние двенадцать лет своей жизни насильников и убийц в Соединенных Штатах, считал сейчас эту деятельность чем-то вроде детской игры, которая не шла ни в какое сравнение с увиденным мной за последнюю пару недель.
Меня вывело из состояния глубокой задумчивости то, что автомобиль вдруг вильнул в сторону, подкатил к бровке тротуара и остановился.
Фактически я уже находился дома. Но неужели неприятности преследуют меня и на родной земле? Ну, что случилось на этот раз? Прокол колеса?
Водитель повернулся ко мне и, нервно облизнув губы, сказал:
— Двигатель что-то забарахлил. Прошу извинить. — Потом вытащил из кармана пистолет, навел на меня и гаркнул: — Предатель! Смерть предателю!
Глава сто двадцать пятая
В дверь дома детектива Кросса на Пятой улице кто-то упорно звонил, снова и снова нажимая на кнопку.
В этот момент Нана находилась в спальне Али и укладывала малыша спать так, как ему нравилось. Для этого нужно было прилечь рядом с ним на постель и читать сказку, пока он не отойдет ко сну под произносимые шепотом слова сто раз слышанной им любимой истории.
На этот раз Нана взяла с полки книжку рассказов о приключениях мышонка Ральфа — надо признать, не самый удачный выбор для чтения на ночь, поскольку Али то и дело взвизгивал от смеха и заставлял старушку перечитывать полюбившиеся ему места, приговаривая:
— Еще раз эту строчку, Нана. Ну пожалуйста!
Читая сказку, Нана слышала звонки и терпеливо ждала, когда Дженни выйдет в коридор и откроет дверь. Но звонок все бренчал, Дженни же не спешила выяснять, кто пришел. Она находилась на кухне, где занималась приготовлением пирога. Между тем звонки становились все протяженнее, все злее. «Ну куда запропастилась эта девчонка? Почему не открывает?»
— Интересно, кто бы это мог быть? — пробормотала Нана себе под нос, выбираясь из постельки Али и принимая вертикальное положение. — Подожди минутку, Али, я сейчас приду… — «Ах, Джейнел-Джейнел! Зря ты взялась испытывать мое терпение. Это тебе боком выйдет».
Но, выйдя в холл, Нана увидела, что Джейнел стоит у двери, которая, кстати, была распахнута настежь.
