Александр Ковалевский - Дело о черной вдове. Записки следователя (сборник)
Следственно-оперативной группой под ее руководством были выявлены и изъяты следы совершенного преступления и проведены другие неотложные следственные действия. Вот только куда запропастился муж потерпевшей, установить пока не удалось. Со слов сына погибшей, он не видел своего отца со вчерашнего утра, когда уехал на занятия. С его же слов, в их квартире ничего похищено не было (да и брать там особо было нечего), так что разбойное нападение с целью грабежа отпадало, и у Зои были все основания предполагать, что пропавший муж убил свою жену на бытовой почве, как это обычно и бывает. Не далее как на прошедшей неделе она выезжала на подобную «бытовуху», там кровавая драма произошла в семье пенсионеров, проживших до этого в счастливом браке более сорока лет. Причиной, толкнувшей пожилого мужчину схватиться за кухонный нож, стал стакан самогона, который его жена пожалела для него, мол, она этот самогон приберегала на праздники. Отпраздновали, называется…
– Сева, – обратилась она к сыну погибшей, – твои родители часто ссорились?
– Ну бывало, конечно, скандалили, но такого, чтобы он на мать руку поднимал, нет, такого не было. Во всяком случае, при мне, – ответил тот.
– А вчера тебя дома, к сожалению, не было, – констатировала она, занося его показания в протокол.
Картина преступления для расследования вырисовывалась следующая: отец Севы – шестидесятилетний Петр Иванович Рачинский – ударил гантелью по голове свою супругу, а потом, чтобы избавиться от трупа, перетащил его из квартиры в бойлерную. Особой мотивации в таких бытовых преступлениях, как правило, нет, и причиной убийства зачастую служит внезапная вспышка гнева, который затмевает разум, и в этот момент разгневанный человек хватается за все, что подвернется под руку. В данном случае орудием убийства послужила гантель, следов рук на которой обнаружить не удалось, что свидетельствовало о том, что убийца постарался скрыть следы своего преступления. А поскольку Петр Иванович Рачинский до сегодняшнего дня так и не объявился, он стал главным подозреваемым в этой «бытовухе». Дело оставалось за малым – найти и задержать его и предъявить ему обвинение в убийстве своей жены.
Завершив осмотр, Зоя еще раз выразила сыну погибшей свои соболезнования и попросила Ковалева отвезти ее в прокуратуру. У нее было еще семь дел в производстве, а это убийство она посчитала фактически раскрытым. Александр же ее оптимизма не разделял.
– Зря ты этого студента просто так отпустила. Взяла бы с него хотя бы подписку о невыезде, – посетовал он, когда она села к нему в машину.
– Саша, ну какая подписка? На парня и так столько всего свалилось, – сочувственно произнесла она.
– Ну да, и алиби у него есть. Кстати, насчет алиби. Проверить бы его не мешало, это алиби, – предложил он.
– А что, у тебя есть какие-то сомнения в его невиновности?
– Пока нет, но проверить надо.
– Тогда давай заедем в его общежитие. Нам как раз по дороге, – согласилась она.
В студенческом общежитии, где, со слов Севы, он провел вчера весь вечер и ночь, его видели многие – к кому-то он заходил за сигаретами, у кого-то просил сахар, с кем-то пересекся в туалете. А одна из его сокурсниц, попросив Василевскую, чтобы ее показания не вносили в протокол, рассказала, что Сева всю ночь играл в карты с друзьями, назвать их фамилии она, правда, категорически отказалась, а то получится, что она их как бы заложила.
Майор Ковалев, который параллельно опрашивал других студентов, узнал больше о его ночной картежной компании, и его партнеры по преферансу подтвердили, что вчера Сева Рачинский предложил им расписать «пульку» и они так увлеклись, что играли почти до четырех утра.
– Ну что, алиби Севы вроде бы подтвердилось, – констатировала Зоя, встретившись с майором на выходе из студенческого общежития.
– Причем, заметь, подтвердило его такое количество людей, словно наш клиент специально старался попасться им на глаза, – отметил Александр.
– Ну это же общежитие. Кстати, наш новый прокурор запрещает нам называть фигурантов дела клиентами, мол, мы же прокуратура, а не адвокатская контора.
– Вот тут я с ним согласен. Буду называть нашего студента фигурантом.
– Пока он проходит у нас как потерпевший, – уточнила она.
– Вот именно, что пока. Свидетелей, которые видели его в тот день в общежитии, много, но когда я пытался конкретно выяснить, кто его видел вчера с десяти до одиннадцати вечера, то есть в то время, когда произошло убийство, никто из его сокурсников со стопроцентной уверенностью мне ответить не смог.
– Ну и что из того? – пожала плечами она. – Просто на часы никто не смотрел, потому тебе и не смогли назвать точное время, когда они видели Севу.
– Но тогда это не алиби.
– Даже если бы у него вообще не было никакого алиби, у нас нет повода его в чем-то подозревать. Ведь это не он, а его отец подался в бега.
– Так-то оно так, – с сомнением протянул Александр. – Но если его отец решил скрыть следы преступления, почему тогда он оставил труп в бойлерной, где его вскоре могли обнаружить? Избавился бы от трупа, и нет тела – нет дела. А тут он выставил его, можно сказать, на всеобщее обозрение да и от орудия убийства не избавился, а бросил эту злосчастную гантель рядом с кроватью.
– Наверное, он просто не отдавал себе отчета в своих действиях и когда убивал, и когда пытался замести следы. В общем, мне кажется, в этом деле все ясно, – убежденно сказала она.
– Ты – следователь, тебе виднее, – не стал спорить он. – Куда сейчас, в прокуратуру?
– Да. У меня еще семь дел в производстве, так что работы и без этой бытовухи хватает.
– Давай я после работы заеду за тобой. Поужинаем где-нибудь вместе… – предложил он.
– Саш, у меня сейчас, как, впрочем, и всегда у нас под конец месяца, такой завал, что я не знаю, когда сегодня освобожусь. Давай договоримся так – когда я немного разгружусь, я тебе позвоню. Хорошо?
– Хорошо, – кивнул он.
Что такое для любого следователя милиции и прокуратуры конец месяца, ему объяснять не надо. Для следственного отдела окончание каждого месяца, квартала, полугодия и особенно конец года – это настоящий аврал. В эти критические дни, доводящие слабонервных сотрудников до инфарктов и инсультов, следователи носятся по коридорам с томами уголовных дел, которые непременно нужно закончить именно до конца этого месяца. В следствии текущий месяц, как правило, тридцать первого числа не заканчивается. Бывает еще и тридцать второе, а то и тридцать третье…
В этот вечер Василевская засиделась в кабинете чуть ли не до полуночи, но на метро еще успевала, потому вызывать такси не стала. Никакой зарплаты не хватит, если на такси-то ездить. Приехав на последней электричке на свою станцию, Зоя на всякий случай переложила газовый баллончик из сумки в карман дубленки (страшновато ведь ходить одной по темным улицам) и вышла из метро. Еще минут десять быстрой ходьбы по плохо освещенному району – и она дома. Зоя бодрым шагом благополучно преодолела мрачный переулок и выходила уже на финишную прямую, как за ее спиной мелькнули черные тени. Двое неизвестных, одетых во все черное, напали на нее сзади, повалили на землю и вырвали у нее сумочку, после чего исчезли так же неожиданно, как и появились. Пока Зоя ахала и охала, потирая ушибленную коленку, их уже и след простыл. Никаких особых примет напавших на нее гопников она не запомнила.
Сколько подобных заявлений от потерпевших она приняла за годы службы, и вот на тебе – сама оказалась в роли пострадавшей. Ничего ценного в ее сумочке не было, так, мелочь на проезд и косметичка. Стоп. Нет, не все… В сумочке у нее осталось служебное удостоверение и ключи от квартиры. Их потеря добила ее окончательно. Как же она попадет теперь домой? Хорошо хоть мобильный телефон у нее был во внутреннем кармане дубленки. Отряхнувшись, она решила вызвать милицию, но телефон дежурного все время был занят, и тут она вспомнила о майоре Ковалеве. Не сомневаясь в том, что он приедет к ней по первому ее зову, Зоя набрала номер его мобильного телефона.
– Саша, извини, что я так поздно тебе звоню. У меня тут сейчас какие-то гопники сумочку вырвали, а там ключи от квартиры. В общем, стою, как дура, под своим подъездом и не знаю, что делать, – поделилась она с Александром своей бедой.
– Понял, еду, – не тратя времени на лишние расспросы, ответил он.
Поставив проблесковый маячок на крышу своей видавшей виды «девятки», он домчал к ней по ночным улицам минут за пятнадцать. Зоя так обрадовалась ему, что все случившееся с ней уже не казалось ей какой-то трагедией, хотя радости, конечно, было мало – за утрату служебного удостоверения прокурор завтра устроит ей такую головомойку, что мало не покажется.
