Нора Робертс - Клятва смерти
— Думаю, да, — не колеблясь, ответила Ева. — Пройти через все это, только чтоб узнать, что — все, это конец? Не может быть. Если это и есть конец, я здорово разозлюсь.
— Вот именно. Я чувствую всех их, погибших и ушедших, и, я уверен, ты тоже чувствуешь. Иногда, когда они поступают ко мне, это конец. Их уже нет, все, что передо мной, это лишь пустая оболочка. Но бывает и по-другому. Что-то от них остается, задерживается на какое-то время. Ты меня понимаешь?
— Да. — Еве нелегко было объяснить это свое понимание и уж тем более поделиться им с другими. Но она знала, о чем говорит Моррис. — Когда что-то остается, от этого становится еще тяжелее.
— А мне это дает надежду. Ее уже не было, когда я ее увидел. Мне хотелось ее почувствовать. Из эгоизма, для себя. Но она ушла. Мне кажется, кто-то должен был напомнить мне об этом. О том, что она ушла не от меня, потому что я ее вижу. Она где-то там, где ей нужно быть. Да, отец Лопес может мне помочь с этим примириться. Но и ты можешь.
— И что я могу сделать?
— Введи меня в курс. Скажи мне, что ты знаешь. Расскажи все. Все, что тебе известно. Не только то, что мне нужно знать по твоему мнению, а все. И дай мне поработать. Я тоже хочу участвовать в расследовании. Пусть это будет любая мелочь. Проверка фактов, вторичная проверка… да я готов бегать за пончиками для бригады, если это поможет! Но я должен в этом участвовать. Я должен знать, кто это сделал.
Ева внимательно заглянула ему в лицо. Да, ему нужно быть на месте, принимать участие. В глазах Морриса она читала отчаяние, прожигавшее дыру в ее сердце.
— Ты должен быть честен со мной. Говори прямо. Ты должен уважать меня, уважать ее и сказать мне правду.
— Я скажу.
— Чего ты хочешь, когда мы его найдем? Чего ты ждешь? Что с ним сделать?
— Ты спрашиваешь, хочу ли я его убить? Жизнь отнять?
— Именно об этом я и спрашиваю.
— Я об этом думал, даже воображал. Есть столько способов! А уж в моем положении… столько возможностей! Да, я об этом думал. Но это было бы для меня, а не для нее. Это было бы не то, чего она бы хотела. Я бы ее… разочаровал. Но разве я мог бы так ее подвести? Я хочу только того, чего она бы хотела.
— А чего бы она хотела, как ты думаешь?
— Справедливости. Знаю, это понятие сложное. — Моррис перевел взгляд на Рорка. — Все мы это знаем. Я хочу, чтобы он мучился и чтобы его мучение было долгим. Смерть кладет конец… По крайней мере земной части нашей жизни. Я не хочу его смерти, и я клянусь тебе ее смертью, я не стану отнимать у него жизнь. Нет, я хочу, чтобы он попал за решетку и провел много-много лет в каменном мешке. А уж оттуда пусть отправляется в ад, уготованный таким, как он, за пределами земной жизни. Я сделаю все, чтобы это случилось. — Моррис протянул руку над столом и взял Еву за руку. — Ева, я не предам ни ее, ни тебя. Клянусь.
— Ладно, ты в игре. — Ева взяла свою кружку кофе. — Начну с того, что скажу тебе: она чиста. Нет никаких доказательств, что она брала взятки или была кем-то куплена. Все доказательства свидетельствуют об обратном. Она разорвала свои отношения с Алексом Рикером в Атланте. Их связывала только дружба.
— Это он ее убил?
— Вряд ли. Но можно сказать, что ее убили из-за него. Она убита не им, он об убийстве ничего не знал. Не отдавал приказа и не хотел ее смерти. Я думаю, Макс Рикер отдал приказ об убийстве, чтобы наказать сына, сделать ему гадость.
— Он убил ее, чтобы… Да, я это вижу. — Рука Морриса не дрожала, когда он взял чашку кофе. — Да, теперь я очень хорошо это понимаю.
— Но для этого ему нужен был кто-то близкий к Алексу и кто-то близкий к Кол… к Амми, — поправилась Ева. — Я послала двух детективов-электронщиков на Омегу. Думаю, у старшего Рикера там кто-то есть. Кто-то прикрывает визиты к нему и его переписку, подделывает журналы регистрации. Я думаю, он действовал через своих связных. Он все это спланировал и организовал, а может, и не только это. Завтра утром я встречаюсь с Алексом, но, главное, мне хочется прощупать его личного помощника. Вот этого парня я подозреваю. У Алекса нет никого ближе этого Рода Сэнди. А с другой стороны, я проверяю копов из ее участка.
— Копов из ее участка? — Моррис поставил чашку. — Думаешь, это был кто-то из них? Вот черт!
— Это был кто-то из своих — для нее и для Алекса Рикера. За это я ручаюсь.
Моррис долго молчал, глядя на огонь.
— Я не думал, что ты подобралась так близко. Не верил, что ты доберешься. Мне следовало знать. Что я могу сделать?
— Можешь потратить сколько-то времени сегодня вечером на воспоминания. Постарайся вспомнить, что она тебе говорила о людях, с которыми работала. Любые мелочи: замечания, наблюдения, жалобы, шутки… Все, что вспомнишь. Все, что ты сам видел, когда заезжал за ней на работу, когда приходилось выпивать или ужинать вместе с кем-то из ее коллег. Все, что вспомнишь, запиши.
— Сделаю. Это я могу.
— И постарайся поспать. Ты мне ничем не поможешь, если твои мозги не будут работать. Вспомни, запиши и ложись спать. Завтра утром я буду разговаривать с Алексом и его помощником. Все, что вспомнишь, пошли на мой домашний компьютер, я просмотрю. Мы еще об этом поговорим, когда я вернусь.
Их глаза встретились. Его взгляд вновь стал цепким и внимательным, он держал и не отпускал глаза Евы, растерянность исчезла, вытесненная решимостью.
— Хорошо. Я прямо сейчас и начну.
Рорк встал.
— Давай я провожу тебя наверх.
— Я провожу. Я как раз за этим и вернулся, — сказал вошедший Соммерсет. — Позвольте, я покажу вам вашу комнату, доктор Моррис, а вы мне скажете, что вам еще может понадобиться.
— Спасибо. — Моррис оглянулся на Еву. — Все, что нужно, у меня уже есть.
Когда Моррис ушел вслед за Соммерсетом, Рорк погладил Еву по волосам.
— «Ты мне ничем не поможешь, если твои мозги не будут работать». Не знаю, как тебе удалось выдавить из себя эти слова, как они тебе язык не спалили. Но вышло отлично. Теперь он заставит себя заснуть.
— Так и было задумано. Мне надо закончить и спрятать доску. Не хочу, чтоб он забрел ко мне в кабинет и все это увидел. — Ева поднялась и улыбнулась Рорку. — Ты очень мило поступил — предложил ему у нас переночевать.
Рорк взял ее за руку.
— Мы же семья.
Где-то уже глубокой ночью Ева почувствовала, что ее поднимают на воздух. Она сумела сосредоточиться в тот момент, когда Рорк внес ее в лифт.
— Черт, я отрубилась. Который час?
— Около двух, соня.
— Прости. Прости.
— Так получилось, что я сам увлекся и не заметил, как заснул. Работа заняла больше времени, чем я думал.
— А-а, — зевая, протянула Ева, — может, мне надо было взять тебя на ручки и отнести в кроватку?
— Легко говорить, когда я уже втащил тебя в спальню. — Рорк пересек спальню и бесцеремонно сгрузил Еву на кровать. — И вряд ли хоть у одного из нас сейчас есть силы на сексуальную ночнушку.
Ева сумела стащить и отбросить в сторону один ботинок.
— Ну, не знаю. Я могла бы возбудиться, если ты ее наденешь.
— Остроумие из тебя так и прет, когда ты спишь на ходу.
Ева швырнула второй ботинок.
— Я не на ходу. — Она стащила рубашку, выбралась из брюк. А потом заползла в постель. — К черту ночнушки, — пробормотала она и свернулась поудобнее под одеялом.
Когда Рорк скользнул в постель рядом с ней, Ева уже крепко спала.
Во сне Колтрейн обошла кругом Евину доску с фотографиями. На ней был бледно-голубой свитер и ладные брючки, а на бедре — кобура.
— Я пару раз работала над делами об убийстве, — проговорила она. — Не ведущим следователем, но в команде. Вторжение со взломом, ограбление с отягчающими. На меня это всегда тоску нагоняло. И никогда мне в голову не приходило, что кто-то будет расследовать мое убийство.
— А кому вообще приходило?
Колтрейн улыбнулась Еве.
— Верно подмечено. Ты теперь знаешь обо мне больше, чем когда все это началось.
— Так обычно и бывает.
— И кое-что ты видишь глазами Ли. Ты не можешь ему доверять на все сто процентов, он — лицо заинтересованное.
— Верно. Но лгать он не станет никогда.
— Нет, не станет. — Колтрейн двинулась к Еве сидевшей за своим письменным столом, и присела на краешек. — Мне раньше казалось, что надо быть холодной стервой, чтобы работать в убойном отделе. Что только очень холодный человек может каждый день иметь дело с убийством. Или почти каждый день. Копаться в чужих жизнях, вызнавать секреты, которые люди уже не могут прятать, потому что их убили. Но я ошиблась. Нужно сердце, нужны чувства… Их надо держать под контролем, но без них тоже нельзя. Не будь у тебя сердца, тебе было бы просто наплевать. Ты не смогла бы заниматься своей работой, если бы не принимала ее близко к сердцу.
— Иногда приходится быть холодной стервой.
— Может быть. Теперь и я знаю о тебе больше, чем раньше. Я же у тебя из головы не вылезаю. Тебе приходится бороться с законом, ты ведь его так уважаешь! У тебя оно прямо в костях сидит — это уважение. Эта вера. Но жертва заставляет тебя действовать, жертва иногда вынуждает тебя испытывать на прочность границы закона. Для тебя это важнее правосудия, а ведь правосудие — это твоя вера.
