Кружева лжи (СИ) - Дока Анастасия Константиновна
Опущенная рука, тревожный голос в трубке.
— Снежана… Приезжай…
Сердце забилось в агонии, кровь кипятком разлилась по венам. Снежана отключила связь, медленно поднялась, обошла диван, подошла к окну, свободной рукой взяла с подоконника цветочный горшок.
— Ты отдал нитки Ангелу?
— Нет. Её… не было дома. Но что произошло? Снежинка, что?
— Марк, я хочу знать правду. Ты был у неё? Тебя ведь она раздражала.
— Неприятная. И что? Снежинка… — он сделал шаг вправо.
— Не приближайся! — вскинула руку. — Иначе я разобью горшок о твою голову!
— Тише. Тише.
— Молчи! Отвечай! Что изображено на шторе в её ванной?
— Не знаю. Снежинка, я рядом, всё хорошо. — Марк обогнул диван, сделал шаг навстречу Снежане, но та замахнулась горшком, доказывая серьёзность намерений.
— Отвечай! — закричала она. — Отвечай! Кто на шторах? Бегемоты или олени?
— Не знаю. Снежинка, давай…
— Бегемоты или олени?
— Да бегемоты-бегемоты! Только тише, успокойся. Я подойду к тебе, хорошо?
— Бегемоты… — эхом повторила Снежана. — Но ты бы этого не знал, если бы не побывал у неё дома — она купила шторы только вчера. Ты меня обманул. Ты…
Горшок полетел в сторону Марка.
Глава 4
Александра не могла дозвониться до мастера: трубку никто не брал, хотя в это время Ангелина как раз принимала звонки. Детектив ждала час, но ей не перезвонили, на сообщение не ответили. Вотсап, ВКонтакте и прочие социальные сети хранили молчание. Селивёрстова не относилась к людям с ярлыком «паникёры», но сейчас нервничала не на шутку. Посетив личный сайт рукодельницы и просмотрев время последнего визита, она окончательно убедилась в своём ощущении: что-то случилось. Как иначе объяснить, почему дотошная Ангелина, «Ангел со спицами», за последние три часа не ответила ни на один вопрос покупателей?
А потом позвонил Бриз.
— Пуля… я… я вышлю снимки на почту.
***Васильеву Ангелину Ефимовну — рукодельницу сайта «С миру по нитке» обнаружили мёртвой в квартире матери. Она лежала в ванной за розовой шторой с бегемотами.
Женщину задушили, а затем утопили, предварительно связав бечёвкой и лентой. Концы длинной вишневой материи обхватывали худые лодыжки поверх верёвки, поднимались вверх, с помощью портновских иголок перекрестьем крепились к талии, и затем, «обнимая» груди, соединялись, образуя сердце.
На жертве было длинное платье из бордового шёлка. Руки от плеча до запястья покрывали искусственные перья, в основном белые, но штук десять-двенадцать было чёрных. Все перья изобиловали блёстками. На лице убитой присутствовал макияж: лёгкие розово-жёлтые тени, чёрная тушь, светло-розовая помада. От воды тушь потекла, образовав кляксы под глазами. Голову Ангелины венчал пластмассовый обруч, к нему крепилась проволока с нимбом из белых перьев.
На столике рядом с зеркалом стояла пустая бутылка вина Бастардо, рядом два бокала. На одном чёткий след розовой помады, второй бокал чистый — пустой. На зеркале руна подарка, ниже сердце с отколотым правым краем.
В гостиной круглый стол, накрытый белой скатертью, два комплекта посуды, ваза с виноградом, коробка шоколадных конфет в форме сердца. На полу чёткие следы волочения, царапины от каблуков, перья. Туфли бордового цвета нашли на кухне в мусорном пакете. Там же лежали несколько перьев и фотография Ангелины с мужчиной.
Глядя на снимок, нельзя было не признать: человек, обнимавший покойную, родился, чтобы покорять женские сердца.
Сердце Александры не сошло с ума, но желание познакомиться с красавцем в нём зародилось.
Мужчину с фото видели у подъезда. Совпадение или нет, но произошло это ровно за полчаса до того, как мать жертвы и её коллега, она же подруга, Чурина Виталина Алексеевна, нашли Ангелину.
***Александра сидела на кухне с кружкой обжигающего чая в одной руке и «ягодным лукошком» в другой. Взгляд голубых глаз, чуть прикрытых косой чёлкой, был устремлён на друга, сидящего, напротив. Иван уткнулся в протянутую ему книгу — старался не выдать собственного беспокойства из-за реакции Пули. Не так должна была она вести себя, узнав про убийство. Совсем не так.
А книга была любопытной.
На днях Александра познакомилась с занятной новинкой по физиогномике. В ней приводилась китайская теория о чтении лиц на основе пяти стихий: воды, дерева, почвы, огня и металла. Детектив уже применила предложенную китайцами классификацию к собственным родителям — всё совпало — и теперь жаждала поделиться новыми знаниями с Бризом, а заодно и предложить ему попробовать методику на общих знакомых.
— Интересно, — отложил книгу и взглянул на Александру, — это касается твоего нового дела?
— Нет. Гуляла по «книжному» и наткнулась.
Каждый, кто хотя бы в малой степени был знаком с Пулей, знал о всепоглощающей любви к литературе. Книжный шкаф — гигант, стоящий на самом видном месте в гостиной, держал на своих многочисленных руках труды по химии и физике, биологии и анатомии, психологии и медицине, искусствоведению и иностранным языкам. Здесь соседствовали Шопенгауэр и Лермонтов, Дюма и Тилье, Кинг и Спаркс, Гейман и Луганцева.
Селивёрстова была убеждена, что образованность и широкий кругозор для уважающего себя человека важны ничуть не меньше общепринятых человеческих добродетелей. В том же старалась убедить и Ивана. А тот, хотя и не был таким уж сильным любителем чтения, с удовольствием следовал рекомендациям подруги относительно книжки на вечер — её вкусу он доверял больше собственного, да и со всем остальным спорить не собирался. Ну, а в эту минуту готов был сознаться в том, что теория китайцев его тоже заинтересовала.
— Бриз, тебе это тоже кажется увлекательным. Не так ли? Я по лицу вижу.
— Ты предлагаешь испробовать методику друг на друге? А поговорить об Ангелине не хочешь?
— Я хочу классифицировать парочку людей, — убежала от темы.
— Ладно, — согласился, про себя подумав: «Может, оно и к лучшему. Пусть придёт в себя. Пуля терпеть не может слабость, а сейчас она слаба. Пусть отвлечётся». И продолжил: — Согласен, но, счастливчиков выберу я, договорились?
Она кивнула, ни капли не сомневаясь, его выбор будет точно таким же, как и её: общих знакомых-то было не так много, а интересных среди них вообще единицы.
— Записываю, Бриз. Совпадут ли наши кандидатуры?
Лёгкая улыбка скользнула по его губам.
Она обрадовалась. Эгоистично, но эта эмоция перекрывала боль от утраты Ангелины. Хотя и в отношении Бриза Александра переживала не меньше.
После недавней кончины матери, друг был сам не свой. Внутри него словно поблекли все краски. Она боялась, что его настигнет депрессия, и сходила с ума от одной только мысли, во что та может вылиться.
Иван Резников был отличным другом, замечательным криминалистом, любящим сыном и настоящим джентльменом. Но он был слабым человеком, рождённым от слабых людей. В трудные минуты его родители спасовали. Конечно, трусость, так же, как и слабость есть в каждом человеке, но у одних она берёт верх, у других остаётся в тени. Семья Бриза относилась к первой категории. Александре оставалось лишь надеяться, что его заинтересованность не напускная. Впрочем, она неплохо разбиралась в людях и видела искренний блеск в глазах друга. Кажется, депрессия отступила: боль утраты, какой бы она ни была сильной, больше не правила Иваном. Селивёрстова могла вздохнуть с облегчением — смотреть, как друг напивается, матеря всех и всё на свете, больше не хотелось. Дружба дружбой, а слабые люди её раздражали.
Она доела корзиночку, сделала пару неторопливых глотков, наслаждаясь яблочным ароматом, отставила кружку и подсела ближе к Бризу.
— Итак, кого ты выбрал? — прочитала имена и осталась довольна.
Первым значился Анюхин Кирилл Андреевич — всеобщий любимец с кафедры почерковедческой экспертизы. Коллеги и друзья частенько называли его за глаза Толстым: добродушное треугольное лицо, широкая густая борода.
