Алексей Сухаренко - Ловушка для опера
– Я давно хотел тебя спросить, почему ты никогда не распускаешь волосы?
– А тебе, что не нравится? – ее лицо выражало неудовлетворенность, а руки инстинктивно проверяли целостность возведенного на голове чуда парикмахерского искусства.
– Да нет, простое любопытство – пожал плечами мужчина, не желавший обидеть женщину.
– Мне же еще на работу в ЗАГС, что же после постели мне в парикмахерскую опять бежать?
– Резонно – удовлетворил свое любопытство Семен.
Он взял ключи, пачку сигарет, завернулся в покрывало, и направился к балкону.
Выйдя на балкон и видя у машины своего придурковатого соседа, он поднял, стоящее на балконе, как раз для таких случаев, ведро с водой и опрокинул его на голову копошившегося внизу Егора. Зонт, разумеется, Егора не спас. Наверное, он остался бы суше, если был бы вообще без него, а так он прогнулся внутрь, и вся вода, практически без потерь протекла на него обильным душем. Подняв мокрое лицо, Егор увидел своего соседа, завернутого в покрывало, и напоминающий своим видом римского патриция. Егор почувствовал себя в ложе Большого театра, загоготал и захлопал в ладоши. У соседа на голове откуда-то появился лавровый веночек, и он, положив правую руку на грудь, а левую вытянув вперед, запел:
– Опять тревожишь мой покой,– Бери табак, и Бог с тобой.
Поймав, брошенную соседом пачку, Егор, подражая его голосу, пропел в ответ:
– Спасибо господин мой свыше,– Твоя жена об этом не услышит.
– Чего там говорили про твою жену? – спросила Татьяна, как только, закутанный в одеяло мужчина вернулся в постель.
– Да ничего, сосед с первого этажа, этакий городской юродивый, хотя малый добрый, еще не знает, что я с женой развелся.
Татьяна вспомнила развод Семена, который она сама и оформила в Загсе, кто же знал, что спустя две неделе она окажется у него в койке. Она в очередной раз оглядела стены комнаты, увешанные подлинными картинами, старинными иконами, коллекционным оружием.
– Я все не привыкну. Как будто сплю в антикварном магазине. У тебя здесь, наверное, на миллионы? – уважительно произнесла она.
– Ха, – Семен опять стал забираться поближе к нагретому месту, не без гордости поправляя ее принципиальную погрешность. – На миллиарды!
– И ты собираешься уехать на неделю, не боясь оставить такое богатство? – возмущено переживала женщина, пытаясь оказать видимое сопротивление копошащемуся мужчине.
– У меня хата на охране. Мне сам черт не страшен – самодовольно ответил Семен, наконец-то найдя удобное положение, и сломив «сопротивление» своей пассии.
Егор покрошил добытые сигареты, тщательно перетирая табак ладонями рук.
– Ну, что уже готово? – мать поправила подушки, подложив их себе под спину, и теперь восседала на кровати в ожидании привычной церемонии.
«И почему врачи так торопятся поставить страшный диагноз? Паралич! Не может говорить! Может, тем самым они само утверждаются. Одно дело сказать – У Вашей матери насморк или корень зуба загноился, совсем другое испугать параличам. Тут родственников охватывает оцепенение. Они смотрят на поставившего страшный диагноз врача с безысходной тоской побитой собаки. А врач, исполненный выполненного долга, разведет руками, как бы говоря – А что Вы хотите от бесплатной медицины»
Егор с любовью посмотрел на мать.
«Нет, мы назло бесплатной медицине и плясать будем и песни петь».
Он сел на ее кровать и подал коробочку с натертым табаком. Мать Егора нетерпеливо запустила в нее пальцы, и стала закладывать табак в ноздри. Сын последовал ее примеру.
– Апчхи! Апчхи! – почти одновременно вырвался семейный дуплет.
– Будь здорова! – радостно пожелал Егор матери, и в подтверждении ее слов женщина опять чихнула.
– Все будет хорошо – Егор погладил мать по голове, опуская ее с подушек – нос у нас уже в табаке.
У матери опят стало восковое лицо. Она уже спала. На кухне загремел посудой странный ребенок. Егор прижал палец к губам, призывая его быть тише.
Семен чертыхнулся, когда старый запорожец подрезал ему дорогу, заставив резко затормозить. От неожиданности Татьяна, сидящая рядом, подалась вперед, и если бы не ремень безопасности, наверняка ударилась головой.
– Фу! – вздохнула она с облегчением – Еще мне не хватало разбить физиономию.
– А что, хоть с дочерью бы увиделась – философски изрек мужчина – А то ей всегда некогда.
– Думаешь легко на «скорой» вкалывать да еще готовиться в ординатуру? Если бы у меня были деньги, – она внимательно посмотрела на невозмутимую физиономию собеседника, – я бы дала кому следует, и не пришлось бы ей во второй раз поступать.
– Дело не в деньгах, просто она маленького роста, а профессора любят баб покрепче, вроде тебя, – он заржал, видя недовольное выражение лица своей подруги.
В машине повисла тишина.
«Где справедливость?» – задумалась женщина – «Вот этому жирному кабану от отца коллекционера досталось наследство достаточное до конца дней утопать в роскоши. Жена при разводе не стала делить имущество, а когда я со своим мужем разводилась, так эта пьяная ханыга и квартиру разменял и даже посуду с ложками поделил. Вот, что ему стоит дать мне денег. Хотя бы как любовнице. Так нет, удавится, а ни копейки не даст. Классику он любит. Почему всех толстых тянет на утонченные вещи?»
Неожиданно поток ее мыслей прервался из-за очередного маневра водителя, и она, что бы не удариться, была вынуждена упереться руками в лобовое стекло.
– Семен, ты меня точно сегодня угробишь, прекрати.
Любовник посмотрел на ее перепуганное лицо и расхохотался. Наконец они доехали до ее места работы. Машина притормозила у районного Загса, а Семен продолжал исторгать инерционные смешки. Наконец-то он сделал над собой усилие.
– Извини, Татьяна, просто я представил тебя с разбитой «вывеской» поздравляющей новобрачных.
– Ты когда прилетишь? – едва сдерживаясь, чтобы не треснуть любовника гаечным ключом поинтересовалась его подруга.
– Через 7 – 10 дней.
– Когда увидимся? – спросила женщина, про себя решившая больше ни когда не встречаться с этим «жирным козлом».
– Я тебе телефонизирую – самодовольно ответил Семен, любящий в женщинах, кроме классических линий, собачью преданность и не навязчивость.
«Жди меня и я вернусь, только очень жди» – на романтической нотке расставался Семен.
«Лети голубок, а я о твоей голубятне позабочусь» – более приземлено подумала его подруга.
Поиск продолжается
На следующий день, по приходу на работу Сергей Иванович с удовлетворением вычеркнул из своего списка самую возрастную кандидатуру заведующей магазином.
«С кого продолжить? Проще всего отработать заявительницу, так как ее данные есть в книге регистрации заявлений. К тому же и степень вероятности у нее небольшой. Решено».
Друга и «сожителя» по его кабинету оперуполномоченного Замутилова Петра еще не было, и поэтому Бодряков, установив адрес Алевтины Козыревой, не спешил уйти. Ему нужно было дождаться своего друга, чтобы выяснить адрес Оксаны свидетельницы его жены на свадьбе, у которых он был свидетелем со стороны жениха, и как часто бывает в таких случаях «подженился» на свидетельнице. Как назло позвонил дежурный по отделению и попросил допросить вора, только что задержанного на обворованной им квартире милицейским патрулем. Ему в кабинет доставили фиксатую личность лет сорока, руки которого были обильно размалеваны тюремными татуировками а, судя по наколотым на пальцах перстням, эта личность побывала в зоне у «хозяина» уже раза четыре.
«Хороший» клиент» – мелькнуло в голове Бодрякова.
«Сука ментовская» – параллельно подумал доставленный вор.
Обменявшись, таким образом первыми впечатлениями, задержанный сел напротив Бодрякова. Их разделял письменный стол, который для противоборствующих сторон символизировал баррикаду. На одной стороне, на которой был закон в лице нагруженного личной проблемой опера, а на другой стороне полное беззаконие и беспредел. А может быть даже совсем наоборот, ведь на дворе был 1999 год, с уродливой гримасой на правовом лице российского государства.
«Ну что же ты сигаретку не просишь?» – подумал опытный опер об обычном штампе блатняков – «Где же твои: Начальник угости табачком».
«Интересно сразу начнет мутузить, или для порядка о чем-нибудь спросит» – текли мысли по другую сторону баррикады.
«Все расскажешь как миленький, у меня не такие как ты, авторитеты кололись» – начал заводить себя Бодряков, настраиваясь на рабочую атмосферу.
«А может припадок симулировать? Как положено с пеной», – попытался схватиться за соломинку умудренный воровской жизнью задержанный и, нащупав в кармане брюк маленький обмылок, не заметным движением отправил его в рот.
Бодрякову этот клиент мешал сосредоточиться на своей актуальной проблеме, и это его нервировало. Он встал. Его нервозность передалась и доставленному, занятым мусолиньем обмылка и взбиванием языком пены. Его нервы не выдержали первыми. Видя вставшего из-за «баррикады» опера, и по причине не взбивающейся во рту пены, он жалобливо к нему обратился.
