Фридрих Незнанский - Самоубийство по заказу
– Дневник?
– Что-то вроде того, ты скоро поймешь.
– Это же вроде бы… возрастное?… Как скарлатина?
– Увы, – он развел, насколько мог, руками.
– Ну-ну, – сказала она сама себе, но потом, еще раз с любопытством, взглянув на него, окончательно углубилась в чтение…
«Я очень долго сидел в машине, все затекло… Мой собственный опыт подобной „сидячей“ работы говорит, что, наблюдая, нельзя все время быть напряженным, быстро устаешь и теряешь бдительность. Собранным – другое дело. Вот я и пробовал шевелиться,
насколько это было возможно, чем и сбрасывал напряжение…
В общем, того типа я сразу отметил. Едва он в арку вошел. Высокий явно, но шел как-то скособочено. Двигался энергично, а борода указывала на его довольно приличный возраст. И потом он был внимательным – вот в чем дело. Двор, где я сидел, ничего собой не представлял – обычный, московский, в меру захламленный. Но этот бородатый мужик в шляпе и сером плаще шел так, будто был здесь впервые. Не было в нем привычной раскованности местного жителя. И двигался он прямиком к «нашему» подъезду.
Я тут же вызвал Славку. Сказал, что могу и ошибиться, но, кажется, есть тот, кого мы ожидали.
– Понял, – ответил Славка. – Три звонка уже последовали. Автоответчиком предпочли не пользоваться.
Я спросил:
– Сам его встретишь, или подождем?
– Сам встречу, – ответил Славка. – После того, как подождем. Вдруг он окажется любопытным и захочет заглянуть в квартиру?
Я не ошибся, потому что бородатый ловко вскрыл код в подъезде и шустро исчез за дверью. Я подумал, что полковник Савельев, не окажись здесь мы с Грязновым, мог бы уже сейчас признаться, что «косая» находится в непосредственной близости от него. Но тут я увидел вошедшую во двор блондинку – симпатичную, высокую. В красном плаще и черной шляпке, на высоких каблуках. С двумя набитыми хозяйственными сумками.
– Славка, быстро! Как выглядит хозяйка?
– Блондинка в красном, а что?
– Она тут!
– Саня, подстрахуй на всякий пожарный!
Но пока я выскочил из машины, пока достал из-за пояса «макарова» и передернул затвор, пока сунул его за ремень сзади и добежал до подъезда, она уже скрылась, и дверь хлопнула. Я сам набрал код, вскочил в подъезд, стараясь действовать неслышно, закрыл дверь и услышал, что кабина лифта уже уехала на пятый этаж. Нет, я, конечно, тренированный человек, но – пятый этаж! Но двигаться надо было неслышно. Словом, когда я был уже на третьем этаже, услышал наверху сдавленный стон, больше похожий на всхлип. В два прыжка одолел пролет и услышал над собой спокойный голос Грязнова:
– Эва! А ну, молодой и красивый, отпусти женщину!
Я проскочил еще несколько ступеней, держа перед собой пистолет. И увидел бородатого. Тот левой рукой прижимал к себе женщину, а правую, с пистолетом, прижимал к ее виску. Сумки женщины валялись на площадке, и из одной что-то текло. Разбилось.
Бородатый представлял собой отличную мишень: были открыты весь бок и правая сторона головы. Это видел и Славка, но сделал мне знак: не стреляй! Я и не стал. Он же командует операцией.
Но бородатый, словно почувствовал опасность, оглянулся, увидел меня и вмиг прикрылся женщиной и от меня, и от Славки. При этом он с такой силой, видно, сжал ее горло, что та задергалась и стала обвисать в его руках.
– Последний раз говорю: отпусти женщину и брось пистолет! – рявкнул Славка.
Но бородатый отрицательно завертел головой.
– Стреляй, Саня! – крикнул Славка.
Прием у нас с ним отработанный. Когда бандит резко выкинул руку с пистолетом в мою сторону, Славка сам выстрелил в потолок.
Бандит, на миг скрючившись, неожиданным броском швырнул женщину прямо в Грязнова: сильный, гад! Славка не ожидал, конечно, броска, но женщину поймал, не дал ей упасть, а сам поскользнулся на резиновом коврике и грохнулся на пол, держа женщину над собой. И в тот же миг бородатый с криком «алла!», словно дикая кошка, прыгнул сверху на меня…
Правильно Костя постоянно говорит мне, что сам уже стар для наших со Славкой игрищ, но что мы с Грязновым должны постоянно держать себя в форме. От этого, мол, жизнь зависит. Ну, да, а то мы не знаем…
В общем, когда бородатый уже находился в прыжке, в полете прямо на меня, мое тело сработало само, автоматически: я буквально распластался на ступеньках, и бандит пролетел надо мной – вниз, по всему лестничному пролету, в глухую стену впереди. Это, конечно, чувствительно получится, я ему не завидовал. Но точку поставить все-таки следовало… Когда-то, еще в детстве, я любил прыгать сквозь весь пролет, скользя руками по перилам. Вот и вспомнил старый опыт.
Удар там, внизу был серьезный, но не смертельный. Впрочем, и я убивать не желал. Но наказывать мучителей женщин, тем более, если они – красивые блондинки, да еще с хорошими фигурами, – надо обязательно. И я, как в «солнечном», пионерском детстве, маханул через весь лестничный пролет, но с таким расчетом, чтоб мои каблуки пришлись точно на крестец бандита. Получилось, как ни странно, а ведь практики столько лет не было. У меня под ногами раздалось нечто похожее на «хряк!», после чего вмиг очнувшийся бандит взвыл и судорожно засучил ногами.
Я сошел с него и за шиворот перевернул на спину. За скобу поднял отлетевший в сторону пистолет. С ним и поднялся на площадку.
Савельев стоял на коленях перед женой и, держа одной рукой ее голову на весу, а другой похлопывал по щеке. Надо было понимать, что полковник таким вот способом приводил ее в чувство.
Славка отряхивался, мрачно чертыхаясь.
– Да не хлопай ты ее! Воды принеси! – и, увидев меня, мягко добавил: – Давай, Саня, берись аккуратно, давай-ка перенесем ее в квартиру. Дверь открой, муженек, твою!.. Где б ты был сейчас!
Это из Славки выходила злость на полковника.
– Ничего не будет… Ничего не грозит… На испуг хотят взять! Умники, мать… Вот и взяли…
Когда мы перенесли женщину в комнату и положили на диван, полковник снова принялся прихлопывать ее по щекам. Славка не выдержал:
– Эй! Да перестань ты ее лапать! Плащ на ней расстегни, водой побрызгай на лицо! Развяжи там… чего надо, грудь освободи, чтоб дышала… – И обернулся ко мне: – Я удивляюсь, Саня, неужели их всех так ничему и не научили в этой армии? Даже собственную бабу в чувство привести не могут!
– Успеет еще, научится… – меня разбирал смех.
– Ох, вряд ли… – мрачно ответил Славка и достал мобильник, чтобы вызвать бригаду. Следователь с оперативником уже на месте, добавил он. – Пошли, Саня?… Наш не убежал?
– Куда ему!
– А вы, полковник, – сказал он Савельеву, – садитесь и все пишите. Теперь вы, надеюсь, наконец-то, узнали, с кем имели дело. Пишите, пишите, если не хотите повторения…
И тут в квартиру – дверь была приоткрыта, – вошел Щербак. Славка показал полковнику на Николая. – Вот ваш защитник. А это – твой клиент, Коля. Головой за него отвечаешь…
Коля кивнул и ухмыльнулся:
– А там, на площадке, чья работа? Не ваша?
– Вот его, – Славка ткнул в меня своим толстым пальцем.
– Здравствуйте, Александр Борисович, – счел нужным поздороваться этот гордый «профи». – Чистая работа. Вполне профессионально. Лучше б, пожалуй, и я не справился. Ему бы сейчас противошоковый.
– А у тебя есть? – спросил Славка.
– Как всегда. Все свое ношу с собой.
– Ну, пойдем, сделай ему. Сдается мне, что мы с ним знакомы, Саня. Пойдем, поговорим, пока ребята не подъехали.
Вышедший за нами на лестницу, чтобы проводить, Савельев вгляделся в лицо лежащего бородача и неожиданно сказал:
– Это оруженосец нашего Джамала Джафаровича.
Так круг и замкнулся…
Вечером, когда мы немного отметили успех операции, я рассказал Косте про «золотой унитаз» в квартире полковника Савельева. Зачем? Никого же нет, ни детей, ни…
– Позавидовал? – засмеялся Меркулов.
– Есть немного… Грешен, – сознался я.
А Славка посмотрел через рюмку с коньяком на свет – так он, говорил, определяет качество напитка, и буркнул:
– Ничего, злей будешь…»
Дочитав эти несколько страничек тетрадки до конца, Катя посмотрела на Турецкого.
– Это давно было?
– Дай, Бог, памяти, в конце прошлого века.
– А Щербак – что-то знакомое.
– А вы с подругой видели его в «Глории» – светловолосый такой, неброский.
– Значит, вы все давно знакомы?
Турецкий жестом и пожатием плеч показал, что вопроса тут нет.
– А тут еще много есть, – сказала она, показывая на оставшиеся страницы. Тетрадка-то была общей все-таки. В коленкоровой обложке, из тех, старых еще. – Можно, а? – совсем по-девчоночьи попросила она. – У тебя разборчивый почерк, ну, Саш!
Турецкий подумал, что пусть уж лучше читает, думает о глупостях всяких…
