Аркадий Адамов - Идет розыск

— Валерий, ты уже здесь! — воскликнула Нина. — А где же твоя машина?

— В сарае, — самодовольно ухмыльнулся Бобриков. — На правах первого гостя.

— Ну, ты умеешь, — Нина засмеялась. — А где остальные?

— По разным причинам задерживаются, — сообщил Бобриков и с пафосом добавил: — Но первый бокал в честь виновницы торжества мы выпьем и без них.

Он подошел к столу и принялся разливать по бокалам вино. Потом поднял свою рюмку и с пафосом произнес:

— Ура, ура, прекрасной Нине… — он помедлил и рассмеялся. — Дальше я еще не сочинил.

Глинский аккуратно затормозил недалеко от перекрестка возле винного магазина на улице Горького и попросил сидевшего рядом с ним Шухмина:

— Петя, выйди, купи еще пару склянок, а? Поручено. Вот тебе общественная сумма, — он вытянул из внутреннего кармана своего кожаного пиджака бумажник и достал деньги. — Я бы сам сбегал, но видишь, какая тут обстановка, — он кивнул на сгрудившиеся у тротуара машины. — Того и гляди куда подать придется.

— Давай, — охотно согласился Петр. — Только мы с Ленкой тоже в пай входим, договорились? Иначе дело не пойдет.

— Там сосчитаемся, — Глинский нетерпеливо махнул рукой. — Давай по-быстрому, пока меня кто-нибудь не двинул.

Мотор он не глушил.

Петр, кивнув, выбрался из машины и торопливо направился к магазину. Почему-то ему не понравились напряженные нотки в голосе этого Севы и его черные, какие-то нечистые глаза, которые только теперь он успел рассмотреть.

— Один коньяк, одна водка! — крикнул ему вдогонку Глинский, почему-то уже весело, даже, как показалось Петру, насмешливо.

Он был уже у входа в магазин, когда за его спиной взревел чей-то мотор. Шухмин невольно оглянулся.

Желтые «Жигули» Глинского рванулись на зеленый свет светофора и через миг скрылись в потоке машин.

Петр растерянно остановился. Это еще что за номер?

Неужели сбежал? Но почему? И Лена? Что ж теперь делать?

Он кинулся назад, к краю широкого тротуара, где стояли машины, и еще раз огляделся, словно не поверив в случившееся. Машины Глинского на месте не было. Что же делать? Преследовать на случайной машине? Нет, это отпадает. Он же не имеет права его задерживать, этого прохвоста. Закрыть город? Он же едет на дачу. Тоже нельзя. Это означает опять задержание. Да и не может он сам отдать такой команды.

Рядом какой-то человек, нагруженный покупками, садился в машину. Петр взволнованно обратился к нему:

— Товарищ, прошу вас, срочно подбросьте меня на Петровку. Вот мое удостоверение. Только срочно!

Тот бросил любопытный взгляд на красную книжечку и растерянно сказал:

— Конечно… Пожалуйста…

Через пять минут вконец расстроенный Шухмин пулей пронесся мимо удивленного постового, на ходу показав ему удостоверение, и, не дожидаясь лифта, ринулся вверх по лестнице.

Тяжело дыша, он появился в дверях кабинета Цветкова. У того сидел Откаленко, и они что-то обсуждали.

— Ты откуда? — встревоженно спросил Цветков, увидев Шухмина.

— Лену увезли!

— Как так увезли? — не понял Цветков.

Откаленко напряженно смотрел на Шухмина.

— Говори толком, — процедил он сквозь зубы.

Тем временем Глинский уже подъезжал к высокому дому возле Цветного бульвара, где у подъезда его поджидал плотный, седоватый человек в шляпе и модном пальто.

Глинский лихо затормозил возле него, выскочил из машины и предупредительно распахнул правую дверцу:

— Прошу, Лев Константинович, — подобострастно произнес он. — Извините, маленькая операция задержала.

— Все с бабами оперируешь? — усмехнулся тот.

— Это попутно, — Глинский весело блеснул черными глазами. — А главная операция на этот раз с… трестом ресторанов.

Он уже тронул с места машину и тут же легко влился в поток других, идущих вдоль Цветного бульвара.

— Объясни-ка, будь добр, — закуривая, лениво предложил Лев Константинович и на секунду задержал в пальцах горящую спичку, потом недобро осведомился: — Инициативу проявляешь? Я тебе дам инициативу, красавчик-попрыгунчик.

Глинский выговор проглотил как должное, не поморщась. Он даже на секунду примолк, словно чего-то испугавшись, что, казалось, и вовсе было на него непохоже.

— Ну, объясняй, объясняй, — все тем же угрожающим тоном произнес Лев Константинович. — Чего язык-то прикусил?

Было видно, что Глинский его сейчас чем-то раздражает.

А тот, встрепенувшись, бодро и услужливо пояснил, не отрывая глаз от дороги:

— Одна девка попалась. Бухгалтер из этого треста. А у него куча кондитерских цехов. Значит, должен быть крупным фондодержателем.

— Где эта девка?

— Будет сегодня у нас. Разрешите заняться?

— У самого уже, небось, кипит?

— Кипит, — нервно засмеялся Глинский. — Нужна только свобода рук, Лев Константинович. Очень прошу. Игра стоит свеч.

— Кто сегодня будет?

— Только свои, разумеется.

— Тогда валяй. Но… гляди, не переусердствуй.

— Скручу, — сквозь зубы процедил Глинский.

— Гляди, — хмуро повторил Лев Константинович и спросил: — Мы куда сейчас?

— Воробушка одного прихватим. Нина просила, — усмехнулся Глинский. — Вы его знаете. Витик-Шпунтик.

— Ах, этот… — небрежно бросил Лев Константинович.

Машина уже неслась по залитому неоновым светом проспекту Мира в плотном, ревущем, сверкающем потоке других машин.

Глинский чувствовал, что руки потеют. Он волновался. Это был редкий случай.

В кабинете Цветкова возникло тяжелое молчание.

Шухмин кончил свой доклад и виновато вздохнул.

— Та-ак… — задумчиво произнес, наконец, Цветков, крутя по привычке в руках очки. — И куда они направились, выходит, неизвестно?

— Неизвестно, — расстроенно подтвердил Петр.

— И кто должен там быть, на этой даче, тоже неизвестно?

— Вот Нина эта самая, Глинский… А кто еще, не знаю. Да, еще две девушки какие-то.

Откаленко молча слушал, глядя в пол, на широких скулах играли каменные желваки.

— Какие девушки? — насторожился Цветков.

— Нина за ними заехать должна, — пояснил Шухмин и снова вздохнул. — Имен не называла.

— А вы, вернее, Глинский, не должны были за кем-нибудь заехать?

— Он, стервец, наоборот, избавиться от меня должен был.

— Думаешь, не его это личная инициатива?

— Сговорились, — убежденно ответил Шухмин.

— А зачем, как думаешь? Зачем им одна Лена? Чем ты им мог не понравиться? — продолжал въедливо спрашивать Цветков.

— Черт их знает, чем я им не понравился. Я еще ни одного слова не успел сказать.

— М-да, — покачал головой Цветков. — Ловко, однако, он от тебя избавился. Ничего не скажешь.

— А-а! — вдруг вспомнил Шухмин. — Нина просила его не забыть заехать за каким-то Витиком… Как это она сказала?.. — он помедлил. — А! Витик-Шпунтик!

Тут вдруг Откаленко поднял на него глаза, что-то, видимо, соображая, потом молча схватился за телефон, торопливо доставая записную книжку.

— Сейчас, — бросил он и, найдя нужный номер, стал быстро его набирать.

Подождав, он зло бросил трубку и взглянул на часы.

— Ушел. Это Коменков. Вот, значит, на чей день рождения он сегодня намылился.

Он нервно побарабанил пальцами по столу и зачем-то снова посмотрел на часы, потом сказал Цветкову:

— Я вам уже докладывал, Федор Кузьмич. Дачный кооператив «Наутилус». Только поздно уже узнавать, где он находится. Восьмой час.

— Думаешь, поздно? — переспросил Цветков. — А ну, посмотрим.

Он раскрыл тумбу своего стола, выдвинул один из ящиков и достал оттуда какой-то справочник, затем надел очки и принялся его листать.

— Вот!

Цветков быстро набрал номер.

— Товарищ дежурный? Говорит полковник Цветков из МУРа. У нас, понимаете, всегда непростые дела и потому непростые просьбы. Но прошу все же помочь. У вас в управлении есть оперативные дежурные в отделах?.. Нет?.. Тогда помогите нам срочно вызвать кого-нибудь из сотрудников отдела, ведающего дачными кооперативами. Нам нужна справка: где расположен ДСК «Наутилус». Повторяю: срочно… Вот это по-нашему! Нет, мы сами за ней заедем… Пишу адрес… — Цветков придвинул к себе блокнот и взялся за карандаш. — Так… Так… Это домашний телефон?.. Ясно. Дайте-ка на всякий случай адреса и телефоны еще одного-двух сотрудников, мало ли что…

Через несколько минут Откаленко и Шухмин уже мчались на машине по одному из названных адресов. Оба молчали.

Игорь не мог передать, что с ним творится. Такого волнения он, кажется, еще никогда не испытывал. Это было даже не волнение, а боль, настоящая боль где-то в груди.

«Лена там… Лена там…», — стучало у него в висках, и от этой ужасавшей его мысли тряслись руки, он боялся даже закурить. Нет, такого с ним еще никогда не случалось.