Энн Перри - Улица Полумесяца

Пожалуй, это достаточно навязчиво даже для американца?

Прошу Вас, приходите к нам в гости, часам к пяти, если сможете. Я понимаю, что веду себя с непристойной навязчивостью, но мне кажется, что только с Вами я могу быть полностью откровенной. Вы – наш родственник, связующее звено с тем прошлым, которое для меня закончилось окончательно и бесповоротно. У нас с Вами так много общего, и никому другому этого не понять. Как Вы могли заметить – и я уверена, что заметили, – я нахожу разговоры с моей свекровью затруднительными, если только они не касаются каких-то пустяков…

Стоит ли подбавить о духовном одиночестве? Нет. И так все ясно. Письмо не должно казаться истеричным, чтобы не отпугнуть его, а этого миссис Эллисон как раз желала меньше всего, если тут вообще можно было говорить о желании. Мария вообще сомневалась, что у нее остались возможности для желаний. Есть только один последний шанс, на карту поставлена жизнь. Либо победа, либо сокрушительное поражение.

Надеюсь скоро увидеть Вас…

С любовью,

Не лучше ли перечитать и проверить написанное? Или она может разнервничаться и струсить в последний момент? Да, может. Надо просто сложить письмо и отправить его немедленно. Сейчас же.

Или все-таки перечитать?

Старая женщина сидела с письмом в руках, размышляя, как лучше поступить.

Как только оно уйдет, ничего уже не поправишь.

Но ситуация в любом случае была непоправима. И она стала такой с тех самых пор, как Сэмюэль Эллисон вступил в этот дом.

Отбросив колебания, Мария сложила листок, сунула его в конверт, надписала адрес и наклеила марку.

Укрепившись в своем решении, она спустилась по лестнице и вышла из дома на улицу, согреваемую теплым солнцем. Почтовый ящик находился у перекрестка. Почту заберут через полчаса. Если Сэмюэль вернется в свой отель вовремя, то получит это послание задолго до пяти часов вечера.

И вновь, стоя с письмом в руке перед красным почтовым ящиком, старая дама нерешительно помедлила.

Но если она не пошлет письмо, он может притащиться к ним в любой день, возможно, даже попав в более многолюдную компанию, и разговор опять может зайти о судьбе Элис, как бывало всякий раз. Кэролайн, несомненно, опять спросит о ней, и все покровы могут быть сорваны – сегодня, или завтра, или послезавтра. Сейчас, на этом разогретом ярким солнцем тротуаре, Мария вдруг содрогнулась от холода, вспомнив переполнявшие ее страдания, сопротивление, гнев, нахлынувший как прилив, полную беспомощность и осознание невозможности выхода: она не могла сбежать, не могла отказаться, не могла даже ускользнуть в милосердное беспамятство. Она тщетно пыталась избавиться от прошлого, пыталась умереть, но никто еще не умирал от душевных мучений.

Миссис Эллисон просунула письмо в щель и услышала, как оно тихо шлепнулось в ящике на прочую корреспонденцию. Что ж, начало положено. Теперь надо вернуться домой и осуществить следующую часть плана. Элис тоже могла бы сделать нечто подобное… чтобы защитить себя.

Дело было сделано, теперь оставалось только ждать. Кэролайн уже сказала, что не намерена сегодня выходить из дома. Может, она как раз надеялась, что Сэмюэль Эллисон заглянет к ним на чай? Вполне возможно.

Старая дама провела жуткий день. Ей показалось, что таких нервных и мучительных часов она еще не переживала за всю свою жизнь. У нее не было предлога оставаться в своей комнате, если только опять не сказаться больной, а ей не хотелось вести себя иначе, чем обычно, – на тот случай, если возникнут какие-то подозрения. Никто не должен был знать, что она сделала.

Однако Мария с трудом представляла, как вынесет общение с Кэролайн, да и собственные мысли продолжали терзать ее. Может, станет легче, если пригласить на вечер кого-то еще? Но она должна быть внизу, на случай если Сэмюэль вдруг заявится раньше или если Кэролайн вздумается отправиться на прогулку. И для предотвращения любых отклонений от плана Марии понадобится вся ее изобретательность.

Сегодняшний день мог примирить ее с прошлым, со всеми теми годами безропотного и трусливого терпения. Он сможет стереть прошлое, отменить его, как будто ничего и не было. Она сумеет избавиться от него навсегда. Мысль о таком освобождении казалась равносильной сбрасыванию тяжкого бремени. Возможно, она перестанет презирать себя, перестанет чувствовать изматывающий стыд, камнем давящий на душу.

Мария с удовольствием поболтала бы сейчас о пустяках, чтобы отвлечься от терзающих ее мыслей, но не могла думать ни о чем другом, а кроме того, она никогда не отличалась легкостью в общении. Они с Кэролайн никогда не говорили по-дружески, в легкой свободной манере. Поэтому старая дама сидела в полном молчании, пока ее бывшая невестка писала письмо Шарлотте в Париж, и в гостиной стояла почти полная тишина, нарушаемая иногда треском пламени в камине, шорохом рассыпающегося в пепел угля или скрипом пера по бумаге под рукой Кэролайн.

И внезапно молчание закончилось. В дверях появилась горничная.

– Мэм, пришел мистер Эллисон. Сказать ли мне, что вы его примете?

Кэролайн выглядела удивленной.

– Ах! Да, конечно, пожалуйста, пригласи его, – улыбнулась она.

Миссис Филдинг выглядела весьма элегантно в своем вечернем платье, и на щеках ее проступил легкий румянец.

Дверь открылась вновь, и вошел Сэмюэль, сразу устремив взгляд на хозяйку дома. Его лицо просто сияло от удовольствия. На Марию он едва взглянул.

– Как мило, что вы заглянули к нам, – вежливо сказала Кэролайн. – Для чая, правда, поздновато. Могу я предложить вам какие-то освежающие напитки или закуски?

– Благодарю, вы крайне любезны, – согласился гость, проходя в гостиную.

Наконец он соизволил заметить старую леди.

– Добрый день, миссис Эллисон.

Пока все шло просто превосходно. Едва ли кто-то смог бы организовать все лучше. Пожилая женщина поднялась с кресла.

– Надеюсь, вы извините меня, – сказала она, схватившись за трость, – вскоре я вновь присоединюсь к вам.

И без дальнейших объяснений она удалилась из комнаты. Надо было немедленно отправить второй конверт. Он уже был заготовлен. И очень удобно сейчас воспользоваться услугами посыльного. Парень быстро доставит письмо по назначению, если выдать ему деньги на кеб. А их миссис Эллисон уже тоже приготовила.

Зайдя в свою комнату, Мария взяла письмо. Она знала его наизусть: это послание было очень простым и коротким.

Дорогой Джошуа,

Не могли бы вы срочно вернуться домой, как только получите мое письмо? Времени на размышления у вас нет. Положение крайне серьезное, и только ваше присутствие может предотвратить несчастье.

Мне крайне жаль,

Присовокупив к письму несколько шиллингов, старая леди вручила все посыльному.

Тот изумленно взглянул на нее.

– Пожалуйста, доставь это письмо мистеру Филдингу, – повелительно произнесла она. – Срочно, дело особой важности.

– Но он же на репетиции, мэм! – запротестовал парень. – Ему не понравится, если его будут отвлекать.

– Естественно, не понравится, – согласилась миссис Эллисон, – но еще меньше ему понравится то несчастье, что может случиться, если ты немедленно не доставишь ему письмо и не убедишься, что он прочел его. Если ты хоть немного уважаешь его, то сделаешь так, как я тебе велела!

– Да, мэм. – Слуга подчинился, хотя выглядел при этом озадаченным.

Мария опять поднялась наверх и, взглянув на часы на лестничной площадке, прикинула, долго ли ей еще придется выжидать.

Или, может, лучше сразу вернуться в гостиную – на тот случай, если Сэмюэль сочтет неудобным оставаться наедине с дамой и покинет дом или сама Кэролайн сочтет это неприличным и попросит его уйти?

Старая дама развернулась и опять начала спускаться, теряясь в легких сомнениях.

Остановившись на площадке перед последним пролетом, она заметила в холле горничную, несущую поднос с графином виски и стаканом.

Превосходно! По крайней мере, он останется, чтобы немного выпить.

И тогда, пожалуй, Мария может спуститься к ним минут через пять или десять. Много ли времени понадобится посыльному, чтобы доехать до театра, и Джошуа, чтобы приехать сюда после прочтения письма? Он ведь наверняка приедет? А если нет, то только потому, что уже заподозрил что-то, но его это не волнует. Нет, это невероятно! Пусть он и актер, но все-таки приличный человек, джентльмен, причем необычайно честный. Миссис Эллисон замечала в нем эти качества. К сожалению, он разделял современные либеральные идеи, но оставался по существу в высшей степени верным и добропорядочным. И такое известие должно было глубоко встревожить его. Измена не могла не причинить ему боли.

Старая женщина не хотела даже думать об этом. Как глупо, что она вообще усомнилась в том, что он приедет!