Чарлз Тодд - Испытание воли
Ратлидж развернулся и быстро зашагал по тротуару. По пути зашел к доктору Уоррену справиться насчет Хикема. Экономка доктора сообщила, что спал Хикем беспокойно, но хорошо позавтракал и как будто немного окреп.
— Когда силы появятся, он захочет джина, — добавила она. — Сразу видно, бедняга еще не выздоровел до конца! А уж что он будет с собой делать, когда поправится и вернется домой, дело другое.
— Мне говорили, до войны он был краснодеревщиком, — сказал Ратлидж.
Экономка с удивлением заметила:
— А ведь правда! Я и забыла. И ведь хороший краснодеревщик был! А сейчас совсем не то; руки у него дрожат, как листья на ветру. — Не переставая говорить, экономка взяла метлу, прислоненную к стене. — И все-таки сегодня он выглядит лучше. Хороший знак!
Ратлидж поблагодарил ее и, вернувшись к гостинице, направился к машине. Через десять минут он остановился у дома Давенантов.
Впустила его Грейс, и Салли Давенант вышла поздороваться, как только услышала его голос. Она быстро посмотрела гостю за спину, как будто ожидала, что Ратлидж привезет с собой сержанта Дейвиса, и явно испытала облегчение, обнаружив, что Ратлидж один.
— Доброе утро, инспектор! Мы сидим на террасе и допиваем кофе. Присоединитесь к нам?
Следом за хозяйкой он прошел в застекленные двери и очутился на мощенной плитняком террасе, выходящей в парк. Перед террасой раскинулся широкий газон, окаймленный деревьями и обсаженный ухоженным бордюром, изящным и милым, — Ратлидж невольно подумал, уж не сама ли миссис Давенант его придумала. Парк не уступал дому в изяществе. Надо всем царил дух безмятежности. На деревьях пели птицы, негромко жужжали пчелы, перелетая с цветка на цветок.
За балюстрадой виднелись цветочные клумбы, сильно пострадавшие от грозы, но запах штокроз, пионов и лаванды тихо плыл в утреннем воздухе. Кто-то вымел лужи с террасы; кованый стол окружали белые стулья с серыми, розовыми и белыми подушками. Завтрак уже убрали со стола, но посередине ярко сверкал кофейный сервиз.
Уилтон молча стоял у стола, не сводя взгляда с Ратлиджа.
— Грейс, принесите, пожалуйста, еще одну чашку для инспектора, — распорядилась Салли. Обернувшись, она воскликнула: — Инспектор, Марк, да садитесь же! — Все сели. Салли, привычно улыбаясь, налила Ратлиджу кофе. — Вот уж не ожидала, что половина Аппер-Стритема осмелится показаться сегодня утром на базаре! — начала она, умело пряча собственные чувства под плащом иронии. — Я уже говорила вам, Берт Мейверс опасен и для себя, и для всех остальных! Как Чарлз… — Она осеклась и продолжила: — Как кто-то мог столько лет мириться с ним — для меня загадка!
— Вряд ли инспектор пришел для того, чтобы обсуждать Мейверса, — заметил Уилтон. — Ратлидж, вчера вечером вы хотели меня видеть?
Ратлидж отпил кофе и ответил:
— Собственно говоря, да. Но дело подождет. Пока. Вы с Ройстоном и Карфилдом договорились о завтрашних похоронах?
Уилтон посмотрел на парк.
— Да, все решено. Я… собирался утром навестить Леттис, рассказать, как все пройдет, объяснить, чего ждут от нее, кто приедет на похороны. Пришлось разослать множество писем и телеграмм. Ройстон и Джонстон справились бы с делом и сами, но многих людей я знаю лично. Знаю, кто они и что собой представляют. Салли потом поможет Леттис написать благодарственные письма. Ну а поминки… главное — не подпускать ни к чему Карфилда! — На лице Марка отчетливо отразилась неприязнь. — От него спятить можно! Он передал Джонстону, что намерен провести в «Мальвах» почти весь день — руководить приготовлениями и так далее. Ройстону пришлось прямо сказать, что его услуги не требуются и что церковь должна исполнять свои обязанности и больше ничего. А ведь ему и своих забот хватит! Наверное, почти всю ночь не спал, сочиняя заупокойную молитву.
Салли великодушно возразила:
— Марк, намерения у него добрые. Он очень утешает Агнес, справляется о бедной малышке Лиззи. А когда умерла мать Мэри Торнтон, он обо всем позаботился. Но я вполне тебя понимаю; он положил глаз на Леттис с тех самых пор, как она сюда приехала, с 1917 года.
Уилтон покосился на Ратлиджа, но ничего не ответил. Ратлидж допил кофе и встал из-за стола.
— Уилтон, мне бы хотелось переговорить с вами с глазу на глаз, если вы не возражаете.
Салли проворно поднялась:
— Вы оставайтесь здесь, а у меня дела.
Но сад и терраса были открыты чужим взорам, и голоса были слышны издалека. Уилтон положил кузине руку на плечо:
— Прими солнечную ванну, дорогая моя; я скоро вернусь.
Он не мог видеть, как она посмотрела на него, когда он встал, вежливо ожидая согласия Ратлиджа. На ее лице отразились смешанные чувства. Ужас. Любовь. И нерешительность.
Уилтон отвел Ратлиджа в малую гостиную, где они беседовали во время первой встречи, и закрыл за собой дверь. Остановившись спиной к двери, он произнес:
— Я ждал, что вы явитесь вместе с сержантом. И ордером на мой арест.
— Так я и собирался поступить. Но мне пришло в голову, что если я поведу вас в тюрьму на глазах у всех, кто идет на базар, то причиню мисс Вуд и вашей кузине ненужные страдания. Если вы сейчас добровольно пойдете со мной, мы постараемся сделать все как можно тише.
— Значит, все кончено? — Марк подошел к креслу, досадливо махнул Ратлиджу рукой, приглашая садиться.
— Я знаю, из-за чего вы ссорились с Харрисом в воскресенье после ужина и в понедельник утром в переулке. Он отменил свадьбу, и вы пришли в ярость.
— Кто вам это сказал? — довольно равнодушно спросил Уилтон.
— У меня два свидетеля. Думаю, они вполне надежны. Еще один свидетель видел Харриса в переулке… Еще один видел, как вы с ним разговаривали.
— А Леттис? С ней вы говорили?
— Да. Сначала она все отрицала. Потом призналась, что Чарлз по собственному почину передумал насчет свадьбы.
— Понятно. — Уилтон пристально смотрел на Ратлиджа. Угол его рта дернулся. Помолчав, он сказал:
— Ну да, все верно. Чарлз передумал. Мне казалось, что он не прав, и я так ему и сказал. Мы с ним поспорили. Я не думал, что всему свету так уж важно знать об этом, вот почему не объяснился с вами. Мне казалось, что пройдет время, и мы с Леттис как-нибудь решим, что делать дальше. Чарлз Харрис оказывал на нее очень сильное влияние, о чем я не должен был забывать.
— И она согласилась с его решением?
Уилтон покачал головой:
— Знаете, я так и не успел ее расспросить. Чарлза застрелили… Уоррен прописал Леттис успокоительное… а свадьбу так или иначе пришлось отменить. Боже мой, она так горевала! Я не мог вломиться к ней и сказать: «Я люблю тебя, по-прежнему хочу на тебе жениться, ты согласна пройти через все и быть проклята обществом?» А потом нужно было заниматься похоронами, едва ли похороны — подходящий фон для выяснения отношений! Ну а теперь… мне, собственно, уже и нечего ей предложить…
Слушая, Ратлидж угадывал правду, прорываясь через ложь. Ему пришлось напомнить себе, что Марк Уилтон целых четыре года провел на войне, в небе над Францией. И выжил он отчасти благодаря уму и сдержанности. Он никому не позволял перехитрить или одурачить себя.
— Она спрашивала вас, не вы ли застрелили ее опекуна?
— Нет, — отрывисто и надменно ответил Уилтон. В нем заговорила гордость.
— Как вы ей ответите, когда она задаст вам такой вопрос… когда вас арестуют?
— Что вы решили, будто Харриса застрелил я. Что я буду бороться в суде и, если мне повезет, оставлю вас в дураках. — Уилтон нахмурился. — И хоть я не адвокат, шанс у меня, по-моему, есть. Против меня только косвенные улики, никто не видел в моих руках ружья. Никто не видел, чтобы я стрелял в полковника. Отмена свадьбы, конечно, бросает на меня тень, но мы еще посмотрим! — Поймав недоуменное выражение в глазах Ратлиджа, он сказал: — Да-да, я все обдумал! Я почти всю ночь не спал. И решил для себя кое-что. Вы, возможно, в конце концов победите; судебный процесс не закончится полным моим оправданием. Меня освободят «за недоказанностью». Но тень сомнения будет висеть надо мной до конца жизни. Убил я Харриса или нет? В каком-то смысле такое положение хуже виселицы. Да и Леттис вряд ли согласится выйти за меня замуж. Вы только представьте, каково ей будет каждую ночь гадать, убил ее муж ее опекуна или нет.
— Значит, сейчас вы не пойдете со мной добровольно и не отдадитесь в руки правосудия?
— Если я добровольно пойду с вами, значит, признаю себя виновным. Так решит большинство. — Уилтон устало потер глаза. — Я не могу себе позволить самого себя осудить. Вам придется меня арестовать. Шума не нужно; обещаю, неприятностей я вам не доставлю. Но без ордера я с вами никуда не пойду.
— Почему Чарлз Харрис вдруг передумал насчет свадьбы? Что такого вы натворили? Почему настроили его против себя?
К удивлению Ратлиджа, в глазах Уилтона сверкнула веселая искорка.
