Фридрих Незнанский - Объект закрытого доступа
Там, в лесу, Рыцарев не испытывал ничего, кроме досады: земля была слишком мокрой и плохо ложилась на лопату. Когда работа была закончена, Рыцарев испытал страшное облегчение — все прошло гладко. Гладко? Гадко!
Вернувшись в город, Ростислав Вадимович затосковал так, как не тосковал никогда.
Водку он купил в ночном мини-маркете, и она оказалась дрянной. Она обжигала рот, горячей волной скатывалась в желудок, но облегчения не приносила. Только горечь.
В кармане у Рыцарева зазвонил телефон. Рыцарев машинально поднес трубку к уху:
— Да.
Трубка ответила ему тишиной, разбавленной тихим фоновым потрескиванием. Затем далекий глуховатый голос произнес:
— Куда ты ее отвез?
Рыцарев почувствовал, как у него каменеет лицо.
— Что? — тихо переспросил он.
— Я спрашиваю: куда ты ее отвез? — четко произнес голос.
— Я не пони…
— Понимаешь. Ты закопал ее в землю? А может, утопил? Или бросил гнить на мусорной свалке?
— Подождите… — Ростислав Вадимович отложил телефон и глотнул водки. Снова приложил телефон к уху: — Я слушаю, продолжайте.
— Так что ты с ней сделал? — повторил странный голос.
— Я ее… закопал.
По онемевшему лицу Рыцарева потекли слезы, но он этого не заметил.
— Где? — спросил голос.
— В лесу. На полянке… Ей нравилась эта полянка.
Повисла пауза. В телефоне не было слышно даже дыхания. Наконец голос сухо спросил:
— За что?
— Так получилось, — ответил Рыцарев. В ожидании ответа он снова отхлебнул из бутылки.
— Ты должен за это ответить, — глухо произнес голос.
Рыцарев кивнул:
— Я знаю. Чего ты хочешь? Денег?
— Нет.
— Хочешь отправить меня в тюрьму?
— Нет.
— Тогда чего?
— Двор ее дома, — сказал голос. — Там, где гаражи смыкаются с глухой стеной. Через полчаса.
— Хорошо, я подъеду.
— Я буду ждать.
Рыцарев отключил телефон.
Три часа ночи. Во дворе — ни души, только фонари и машины. Рыцарев с трудом нашел свободное место, чтобы припарковать свой «опель». Перед тем как выбраться наружу, он достал из бардачка пистолет и запихал его за брючный ремень, потом допил остатки водки, бросил бутылку на заднее сиденье, пригладил волосы и вышел из машины.
Было сыро и ветрено. Рыцарев с удовольствием вдохнул холодный вязкий воздух улицы. У него слегка закружилась голова: выпитая водка давала о себе знать. Волнения Рыцарев не чувствовал, только нетерпение и злость. Он еще раз пригладил ладонью волосы, одернул куртку и двинулся туда, куда не доходил фонарный свет, туда, где железные коробки гаражей смыкались с глухой стеной дома.
С каждым шагом Рыцарев пьянел все больше и больше. Его развозило. Он чувствовал это и злился на себя. Именно сейчас, когда разум должен работать четко, а организм точно и быстро выполнять приказы разума, именно в этот жизненно важный момент руки и ноги отказывались слушаться его.
— Черт бы тебя побрал! — тихо выругался Рыцарев, глядя на свою бледную, пошатывающуюся тень.
— Эй! — услышал он у себя за спиной.
Рыцарев остановился и оглянулся. Незнакомец стоял спиной к свету, и лица его было не разглядеть. Только силуэт, и тот не очень отчетливый. Рыцарев незаметно тронул пальцами пояс, проверяя, на месте ли пистолет. Пистолет был на месте. Рыцарев приободрился.
— Это ты мне звонил? — спокойно спросил он.
— Да, — ответил незнакомец.
Рыцарев помолчал, оценивая ситуацию, потом спросил:
— Чего ты хочешь?
— Чтобы тебе было больно, — ответил незнакомец. — Так же больно, как и ей, когда ты убивал ее.
Рыцарев удивленно поднял брови:
— Ты хочешь убить меня?
— Да.
Рыцарев усмехнулся:
— У тебя есть оружие?
— Нет. У меня есть только это… — Незнакомец поднял руки ладонями вверх.
— Вот как. Значит, ты хочешь убить меня голыми руками? Что ж, это очень по-мужски. В таком случае — нападай.
Не успел Рыцарев договорить фразу до конца, как незнакомец ринулся на него. Рыцарев быстро отшатнулся от надвигающейся тени, но незнакомец успел задеть его плечом. От сильного толчка Рыцарев отлетел в сторону, но тут же развернулся, чтобы встретить новую атаку незнакомца. Однако реакция подвела Ростислава Вадимовича, и тяжелый, как гиря, кулак противника врезался ему в переносицу. Голова Рыцарева отозвалась дикой болью, глаза ослепли, ноздри наполнились бурлящей кровью. Он почувствовал, что падает, и попытался сгруппироваться, чтобы, коснувшись земли, сразу вскочить на ноги.
Однако незнакомец оказался проворней. Он прыгнул на Рыцарева, как пантера, и вцепился ему в горло. Рыцарев захрипел, хватая воздух ртом. Он попытался оторвать пальцы незнакомца от своего горла, но хватка у того была крепкой. Продолжая ломать противнику пальцы, Рыцарев несколько раз ударил его коленом в живот. Но и это не помогло. Противник лишь зарычал, как раненый хищник, и усилил нажим, навалившись на голову Рыцарева всем корпусом.
Ростислав Вадимович судорожно забился в агонии. Он чувствовал жаркое дыхание противника на своем лице, и это дыхание обжигало ему глаза, забивалось в нос и рот, как вата, мешая дышать.
Почти теряя сознание, Рыцарев высвободил правую руку, выгнувшись дугой, вытащил из-за пояса пистолет и изо всех сил ударил противника рукоятью по голове. Потом еще. Он продолжал бить, чувствуя, как постепенно слабеют пальцы, сжимающие его горло. Еще и еще. Рука Рыцарева, сжимающая пистолет, стала мокрой от крови. Тело противника обмякло, и Рыцарев с усилием сбросил его с себя.
Незнакомец застонал и попытался привстать, но Ростислав Вадимович ударил его рукоятью пистолета в висок. Раздался хруст, незнакомец коротко дернулся и затих.
Рыцарев, тяжело дыша, откинулся на спину. Каждый вдох отзывался у него в горле острой болью, а окровавленное лицо болело просто нестерпимо. Ростислав Вадимович посмотрел на своего противника — тот лежал неподвижно; Рыцарев протянул руку и приложил палец к его шее — пульса не было.
«Мертв», — констатировал Рыцарев и принялся обшаривать его карманы. В одном из них он нашел водительское удостоверение — на фотографии был широкоскулый, коротко стриженный парень с колючими глазами. Большие, по-детски оттопыренные уши не гармонировали с суровым выражением его лица. «Олег Иванович Штырев», — прочел Рыцарев рядом с фотографией и спрятал карточку в карман. Затем он тяжело поднялся на ноги и огляделся — двор был по-прежнему пуст.
Заметать следы Рыцарев не стал — теперь это уже не казалось необходимым. Главное, чтобы операция, к которой они готовились целый год, прошла успешно, а там… Белый самолет, мягкий климат, пальмы и трехэтажный особняк на берегу моря.
Возле ближайшей лужи Рыцарев встал на колени и тщательно вымыл лицо холодной водой, потом вытер его носовым платком. К тому моменту, когда Ростислав Вадимович взялся за руль машины, он снова был в форме.
3
Александр Борисович говорил нервно, теребя в пальцах так и не зажженную сигарету:
— В общем, Кость, как я уже докладывал, Айман и часть его команды сидят в загородном особняке. Мы держим его под наблюдением, но проникнуть внутрь нет никакой возможности. С «прослушкой» тоже глухо, они заблокировали все известные нам номера — похоже, перешли на экстренную связь. Это может говорить только об одном: операция пройдет совсем скоро. Вчера зафиксировали последний звонок — Гатиев звонил Эдуарду Тихому.
— Это еще кто? — спросил Меркулов, сидя в кресле с хмурым видом и постукивая карандашом по столу.
— Эдуард Тихий — майор, работает в шестнадцатом управлении ФСБ. Занимается электронной разведкой. Помнишь, я тебе про него рассказывал?
— А, тот самый майор из ФСБ, который угрожал коменданту Лескову?
— Он. К сожалению, разговор прослушать не удалось. Мы и номер-то определили с трудом.
— Так-так. — Меркулов задумчиво потер подбородок пальцами. — Попахивает скорой развязкой, а?
— Я тоже так думаю. Более того, я уверен, что операция пройдет завтра вечером.
— Почему?
— Во-первых, интуиция…
— Весомый аргумент, — усмехнулся Меркулов.
— А во-вторых, — продолжил Турецкий, не обращая внимания на подначку, — завтра в Кремлевском дворце балет. «Лебединое озеро». Народу по случаю праздника будет уйма. В такой толпе, как ты сам понимаешь, легко раствориться. Да и вообще, под шумок такое дело провернуть проще всего.
— Что ж, в твоих словах есть резон, — сказал Меркулов, потирая подбородок. — Ты уже отдал все необходимые распоряжения?
— Да. Спецназ в курсе.
— Удалось что-нибудь узнать об этом таинственном Марке?
Турецкий покачал головой:
— Нет. У нас на него нет никаких данных. Реддвей тоже впервые слышит это имя.
