Фридрих Незнанский - Болезнь претендента
– Нет, не знаю такого. Турецкий спросил майора:
– И все-таки, неужели вам совсем было неинтересно узнать у полковника, чем ему не угодил Филенков? За что вдруг того понадобилось убивать? Не избить человека, не засадить на много лет в тюрьму, а именно убить. Страшное преступление.
– Я вообще старался не задавать лишних вопросов. Насколько я понял из невнятных намеков Корсарина, следователи вышли на след Филенкова, который получил от кого-то какой-то яд.
– Наверное, легко догадаться, про какой именно яд шла речь, – заметил Александр Борисович.
Грязнов сказал:
– Интересно бы знать, как все-таки Филенкова выманили на дачу. Не послал же Корсарин его туда без всякой причины, чтобы тот с раскрытом ртом ждал, пока его застрелят.
– Он дал ему конверт, за которым в половине восьмого зайдет человек. Я и пришел. Полковник передал мне письмо.
– Где оно?
– Сжег. Там же ничего путного не было. Корсарин написал всякие известные мне вещи. На тот случай, если Всеволод вдруг проявит нездоровое любопытство – захочет прочитать письмецо.
– То есть обычная приманка.
Майор промолчал, и Турецкий задал следующий вопрос:
– Какая связь налажена у вас с хозяином дачи?
– Он предупредил, что перезваниваться нам нельзя, могут подслушать. Приезжает пару раз в неделю, привозит жратву, газеты. Последний раз водочку мне привез, чтобы я выпил для храбрости.
– Это, значит, перед убийством Филенкова. Ну и сколько вы выпили, чтобы осмелиться на такое дело?
– Немного, грамм сто. Не любитель я пить с утра.
– Корсарин приезжал в определенные дни или без всякой закономерности?
– По воскресеньям утром – это обязательно. А посреди недели как бог на душу положит, в зависимости от занятости. Насчет же воскресенья была твердая договоренность. Он вообще любит ездить по выходным, когда на дорогах меньше машин.
– Сегодня суббота. Значит, завтра, скорей всего, Владислава Игоревича можно ожидать в Коленовке, – сказал Турецкий. – Что ж. Придется, гражданин Приходько, с утра пораньше вам отправиться туда. Не одному, разумеется, с конвойными, и мы с Вячеславом Ивановичем составим вам компанию. Встретим там господина Корсарина с распростертыми объятиями.
– Думаете, ему неизвестно, что меня задержали? Александр Борисович посмотрел на Грязнова:
– Как, по-вашему, Вячеслав Иванович? Какая информация доведена вами до первого зам. начальника ГУВД?
– Следователи и милиционеры регулярно докладывают ему о том, что убийцу Филенкова задержать не удалось. Опрошены все жители деревни, однако никаких свидетелей нет. Преступника никто не видел.
– Значит, Владислав Игоревич будет спать спокойно, а завтра со свежими силами сядет за руль… У него какая машина?
– «Ситроен», – сказал Приходько.
– Сядет за руль своего любимого «ситроена» и отправится в загородный домик, подышать свежим воздухом. Тут мы его и встретим.
– Может, его прямо сегодня арестовать? – предложил Вячеслав Иванович.
– В принципе, можно и сегодня. Однако, если возьмем на даче в Коленовке, это значительно упростит дальнейшее расследование. Не будет всех этих, мол, понятия не имею, как этот человек попал на мою дачу и так далее. Заглянул в подвал – и вся любовь. Лучше потерпеть, да потом время сэкономить.
После того как Приходько подписал протокол допроса, его увели в следственный изолятор.
– Сдается мне, Филенков многое мог поведать, – сказал Вячеслав Иванович. – Наверное, дело не ограничилось тем, что он получил от Осетровых яд. Он ведь тоже потом кому-то его передал, сам-то на юбилей не ходил.
– Скорее всего, полковник отдал склянку Фуфырину. Тогда действительно у Корсарина возникла необходимость его убрать.
– Скорей бы вернулся шеф-повар.
– У него обратный билет на двадцать четвертое. Недолго уж осталось ждать минуты страстного свиданья, – сбился на ернический тон Грязнов.
Александр Борисович позвонил в больницу, поинтересовался состоянием губернатора. Сказали, что Сокольский по-прежнему находится в реанимации. Получалось, что у Турецкого и Грязнова образовалось свободное время. Пообедав, они решили помочь остальным следователям и допросить кого-нибудь из присутствующих на юбилее Самощенко в «Стратосфере». Узнали у Романовой, следящей за списком, кто еще не охвачен. Договорились, кто куда направится. Грязнов ушел, а Турецкий подготовил в Генпрокуратуру обоснование для получения санкции на арест Корсарина. Когда же он, покинув свой номер, вышел из «Ермака-Хилтона» и собрался повернуть направо, ему неожиданно пришлось изменить намеченный маршрут: в кармане куртки заверещал мобильник. Следователю позвонил профессор Плиткин.
Глава 8 КОРОБКА С ВАЛЮТОЙ
Поскольку конфеты показывали милиционерам без Владимира Максимовича и тому не посчастливилось увидеть, как у них при этом вытянулись лица, Валерий Бурмистров уступил тестю право сходить с деньгами к профессору Плиткину и рассказать ему всю историю про злополучную коробку конфет «Король-олень».
Сначала они вволю посмеялись над милиционерами, поставившими себя в дурацкое положение. Затем обсудили, как поступить с этими деньгами.
– Опорочить вас хотели, Артур Михайлович, вот что я вам скажу.
– Какая им от этого корысть?
– Значит, какая-то есть. Ведь большими деньгами рисковали.
– Странно. Очень странно. – Плиткин ненадолго задумался и вдруг просиял: – Давайте-ка позвоним московскому следователю. Он на днях выяснял у меня про яд, которым могли отравить Ширинбекова и Самощенко, и на всякий случай оставил свой телефон.
Позвонив, Артур Михайлович только намекнул Турецкому про непонятную историю с коробкой конфет, как тот сразу сказал, что сейчас же приедет к нему.
– Пусть ваш знакомый тоже дождется меня, если может. Владимир Максимович радостно сказал, что готов все дела отложить, лишь бы пообщаться с московским «важняком».
Когда он рассказал Турецкому про приключения коробки с деньгами, тот хохотал взахлеб:
– Ничего смешнее я давно не слышал. Отсмеявшись, Александр Борисович принялся выяснять подробности происшедшего. Надо сказать, обычно люди, когда силовики предъявляют им свои удостоверения, редко запоминают, что там написано. Увидят в «шапке» документа слова «Министерство внутренних дел» или «Федеральная служба безопасности», этого им с лихвой достаточно. Запоминать должность или фамилию считают излишним. Однако пытавшийся разобраться в этапах превращения денег в конфеты Толкачев в панике настолько часто без всякой нужды козырял своим удостоверением направо и налево, что в конце концов его фамилия многим запомнилась.
Александр Борисович позвонил майору Горяинову.
– Да это правая рука Корсарина, – объяснил тот. – Если Толкачев ввязался в какую-то авантюру, значит, это его заставил сделать полковник. Тут сомнений быть не может.
– Ясно, кто заварил эту кашу, – закончив разговор с майором, сказал Турецкий. – Однако что заставило Корсарина предпринять такой шаг, все равно остается загадкой. Может, вы, – он пристально посмотрел на Плиткина, – баллотируетесь в губернаторы?
– Боже упаси! – отшатнулся Артур Михайлович.
– Может, вас собираются назначить министром здравоохранения?
– Тоже нет. Если меня и вызвали сейчас в Москву, так это для участия в ток-шоу «Перчатка брошена».
– Знаем такую передачку. Обычно там два участника с полярными взглядами обсуждают какую-либо тему.
– Совершенно точно, – подтвердил Плиткин. – На этот раз предлагается обсудить тему, касающуюся покушения на одного из заметных наших политиков, Самощенко, о трудностях установления диагноза болезни, сильно обезобразившей его лицо. Когда мне предложили участвовать, я сразу согласился. Если предоставляется столь заметная трибуна для изложения своих взглядов, нелепо было бы не воспользоваться такой возможностью.
– У вас должен быть оппонент. Уже известно, кто он?
– Да. Это Дмитрий Петрович Викентьев, бывший врач ЦКБ.
– Что-то я слышал о нем, – вспомнил Александр Борисович. – Это тот самый, который сначала подтвердил факт отравления, а потом собрал другую пресс-конференцию, где это уже отрицал. Его потом уволили из «Кремлевки».
– Викентьев ходил жаловаться генеральному прокурору. Тот потом даже звонил мне.
– Вячеслав Устинович? – удивился Турецкий. – Здорово, видать, достал его ваш оппонент, раз он звонил. Но это все не дает ответа на вопрос, почему им понадобилось вас опозорить, уличить во взяточничестве. Ведь ваш прокурор на своей пресс-конференции тоже заявил, что никакого отравления не было.
В разговор вступил Владимир Максимович:
– Вы меня извините. Может, я чего не понимаю, только мне кажется, что вся эта верхушка «Неделимой России» всячески поддерживает своих однопартийцев.
