Екатерина Островская - Желать невозможного
– Во, Мармеладова, – восторженно закричала Машка, – смотри сколько! Сейчас мы это дело отметим! Вставай давай, чего лежать-то!
– Я не буду пиво, – прошептала Соня, – не хочу.
– Не хочешь и не надо, – ответил мужской голос где-то совсем рядом.
Соня открыла глаза и увидела возле своей постели Илью.
– Болеешь? – спросил он.
– Болею, – ответила Соня, – а ты мне снишься.
Он положил ладонь на ее лоб. Ладонь была тяжелая и холодная.
Она закрыла одеялом лицо, чтобы Илья не разглядывал ее – такую некрасивую. Услышала его шаги, а потом голос Ильи в холле.
– Ирина Петровна! Ну-ка сюда быстро! Как вас? Лизы, Брони! Где вы все, бездельницы? Почему больная девушка одна? Где врачи, где лекарства? В доме две тонны лекарств, а Соне никто и таблетки не дал!
Флярковский вернулся в комнату и осторожно снял с Сониного лица одеяло.
– Чуть не забыл, – произнес он и положил на ее грудь коробочку. – Вот купил тебе подарок.
Соня раскрыла коробочку и увидела золотой медальончик с цепочкой.
– Спасибо, – прошептала она.
– Открой, – приказал Илья.
Внутри медальончика была маленькая фотография самого Ильи.
– Это чтобы ты не скучала, когда меня рядом нет, – сказал он.
– Спасибо, – еще раз прошептала Соня, – только пусть Кристина приедет – тогда мне не скучно будет. Она моя подруга.
Флярковский посмотрел на нее, развернулся и, не ответив, вышел из комнаты.
Снова стало одиноко. Соня взяла телефон, чтобы позвонить Кристине, к которой уже второй день не могла пробиться, и в этот момент телефон зазвонил.
– Привет, Мармеладова, – услышала Соня незнакомый голос. – Как ты там?
– Привет, – ответила Соня, – а кто это?
– Это Петухов. Помнишь такого? Я в параллельном классе учился, сейчас в армию собираюсь.
– Помню.
– Ну ладно. Ты вообще как? Чего у тебя нового?..
Соня не знала, что и отвечать, а если бы и знала, то не успела: вопросы сыпались как из пулемета.
– …Когда к нам на гастроли приедешь? А правда, что у тебя с Агутиным роман? А то тут все обсуждают, чем ты лучше Варум. А чего на похороны не приехала?
– А кто умер? – удалось спросить Соне.
– Да Машка Коростылева. Костыль, одним словом. Тут много народа из нашей школы ее хоронили. Нажрались все, как суслики. Машка на маршрутке ехала… Они с твоей матерью на почтамте встретились. Ты ведь матери перевод прислала, и твоя мамаша Машку в гости пригласила. Они в маршрутке ехали по улице Ленина, а потом в них «КамАЗ» на скорости впилился. Водила был в хламину пьяный. Маршрутку метров на пятьдесят отбросило, и она загорелась сразу. Четырнадцать человек…
– А мама? – едва прошептала Соня.
– Так и она тоже. Тебе же телеграмму соседи отправили. А ты не приехала. Ну, все, конечно, поняли: у тебя гастроли, выступления, кастинги, то да се…
– И когда похоронили?
– Недавно, наверное. Поскольку тебя не было, то приехали из деревни соседи твоей бабушки и забрали мамашу. Сказали, что на своем деревенском кладбище рядом с бабкой похоронят. Все дешевле, чем в городе. Ты че молчишь?
Соня не молчала, она плакала, зажав рот ладонью.
– Слышь, Мармеладова! Я че звоню. Раз такое дело, может, я поживу в вашей комнате? Матери твоей все равно нет, ты у себя в столицах – чего жилплощади пустовать? С соседями я договорюсь: главное, чтобы ты была не против. Согласна?
– Да, – прошептала Соня.
– Тут еще одна тема: мы с ребятами решили скинуться Костылю типа на памятник – ну, кто сколько сможет. Ты тоже пришли тысяч пять. На почтамт отправь: Петухову Юрию Васильевичу. Запомнила?
– Да.
– Только не затягивай, а то мне в армию скоро. Я еще позвоню.
Из трубки посыпались гудки.
Соня закрыла лицо руками и зарыдала уже в голос: теперь на всем свете у нее никого не было.
46
Прошло три дня, как похитили племянника Флярковского, но за это время поиски не принесли никаких результатов. Похитители трижды присылали электронные письма с похожими текстами и четыре раза звонили Илье Евсеевичу с разных телефонов. Звонки были короткими, сделаны из разных районов города, мобильные телефонные аппараты, как выяснилось, утеряны владельцами или украдены в разное время. Электронные послания тщательным образом изучали эксперты и пришли к выводу, что текст всех трех составлен одним и тем же человеком возраста от тридцати до сорока лет, русским, имеющим среднее образование, окончившим городскую школу и судимым, скорее всего, за не особо опасные преступления. Четыре звонка были сделаны тремя разными людьми, один из которых имеет ярко выраженный южнорусский акцент, у второго некоторые проблемы с дикцией, а третий – выходец из Дагестана, с большой долей вероятности можно утверждать, что аварец.
Полученная информация ничего не дала. Из детективного агентства «Перехват» прислали список номеров голубых микроавтобусов «Форд Транзит», которые могли быть задействованы в похищении. Директор агентства Сошников особо выделил номера двух, так как один из них числился в угоне уже две недели, а второй продан по доверенности, и установить его нынешнее местонахождение тоже проблематично. По словам продавца «Форда», машину он передал лицу кавказской национальности. Фамилия продавца была известна и паспортные данные тоже. Но из Кизилюрта, где был зарегистрирован Газиев Умар Газиевич и куда был послан запрос, пришел ответ, что данный гражданин до недавнего времени трудился на заводе «Дагэлектроавтомат» сотрудником охраны, но год назад утонул в реке Сулак.
Полковник Берманов, возглавляющий штаб по поиску преступников, ежедневно докладывал начальству о проводимых мероприятиях. Начальник управления, хоть и давал практические советы, все же признавал, что Берманов действует абсолютно правильно. Только вот результатов не было. И тут на сайт концерна «Фармаком» пришло четвертое послание, прочитав которое Эдуард Юрьевич решил позвонить Васечкину.
А текст письма, обращенного к Флярковскому, был следующий.
«Илья Евсеевич, нам надоело ждать обозначенной нами суммы. Требование обменять жизнь вашего племянника на десять миллионов долларов не является чрезмерным для концерна «Фармаком». Любые негативные последствия теперь будут целиком на вашей совести. Вам нужен племянник, нам – деньги. Вам известно, что у нас находится еще посторонний вам ребенок и женщина. Вам они не нужны, нам тоже, но если в течение этих суток между нами не будет достигнуто принципиальное соглашение, то начиная с 12.00 следующего дня вы начнете получать этих людей по частям. Будете дальше упорствовать, начнем присылать племянника. На помощь полковника Берманова не надейтесь. Бергамот талантлив только тем, что легко проваливает даже самое простое порученное ему дело».
Берманов позвонил в офис «Перехвата». Васечкин сказал ему:
– Я уже ознакомился. Подъезжай!
Бергамот не хотел, конечно, подключать бывшего приятеля к делу, но тот уже и без того им занимался. Эдуард Юрьевич не понимал только зачем. Флярковский наверняка не обращался в детективное агентство за помощью, а следовательно, Васечкин пытался быть в курсе всего происходящего только из профессионального любопытства. Это раздражало немного, но обстоятельства вынуждали Берманова проконсультироваться с кем-то, кто дает советы не потому лишь, что сидит в высоком кресле.
Берманов огляделся. Кабинет Сергея был меньше его собственного, но зато здесь стояли кожаный диван и два таких же дорогих кресла и на столе – большой жидкокристаллический монитор компьютера. Сам Берманов никогда компьютером не пользовался, зато у него была личная секретарша – не очень молодая, правда, но далеко еще не старая.
– Что скажешь? – спросил Эдуард Юрьевич, усевшись в мягком и совсем не скрипучем кресле.
– В деле появился еще один фигурант, – ответил Васечкин. – Он, правда, пытается выдержать стиль предыдущих посланий, использует те же слова, но построение фраз более грамотное. Человек этот образован, решителен, его угроза вполне реальна. Он колебаться не будет, иначе бы не проставил точное время. Теперь у нас есть время только до полудня завтрашнего дня.
– Наши эксперты сказали то же самое.
– Кроме того, этот человек был связан или связан до сих пор с правоохранительными органами или, может быть, изображает это, но тебя знает хорошо.
– Все преступники меня хорошо знают, боятся и ненавидят, – вспылил Берманов. – Алиходжаев, например. Я с самого начала знал, что это похищение – его рук дело. А теперь он еще и угрожает. Как он представляет себе эти десять миллионов? Это же сто килограммов стодолларовыми купюрами, не считая вес упаковочной ленты. С ними так просто не убежишь.
– Флярковский готов заплатить такую сумму?
Берманов кивнул.
– Он уже говорил с членами правления «Фармакома», и те единогласно решили деньги отдать.
– Как только похитителям сообщат, пусть Флярковскому скажут, что заплатить надо будет по кросскурсу банкнотами по пятьсот евро: это будет килограммов пятнадцать. В небольшую спортивную сумку поместится. А потом пять человек легко смогут распихать сто тридцать пачек банкнот по карманам и борсеткам.
