Ю Несбё - Тараканы
С этими словами он достал из рюкзака лом.
— Я надеялся, что это не пригодится, — заявил Лёкен. — После нас в двери останется чудовищная дыра.
— Ничего страшного, — успокоил его Харри. — Похоже, я поставил его тапочки не на ту полку.
Лёкен хмыкнул.
Вместо того чтобы возиться с замком, они при помощи лома сняли дверь с петель. Харри утратил бдительность, и тяжелая дверь с грохотом упала внутрь. Они замерли, ожидая окрика охранника.
— Думаете, он что-то слышал? — спросил Харри.
— Не-а. В этом городе на одного жителя приходится столько децибел, что на какой-то стук двери никто и внимания не обратит.
Лучи света от их фонариков забегали по стенам как желтые тараканы.
Над письменным столом висел красно-белый флаг «Манчестер Юнайтед». Ниже красовался постер со всей командой. Под ним — герб Манчестера, тоже красно-белый, с парусником, вырезанным из дерева.
Свет фонаря остановился на фотографии. Она запечатлела мужчину с широкой улыбкой, массивным двойным подбородком и глазами навыкате, искрящимися весельем. Уве Клипра явно был из тех, кто любит посмеяться. Светлые кудри развевались на ветру. Похоже, снимок был сделан на борту судна.
— Все-таки он не похож на типичного педофила, — заметил Харри.
— Педофил редко обнаруживает себя, — сказал Лёкен.
Харри взглянул в его сторону, но его тут же ослепил фонарь.
— Что там такое?
Харри повернулся. Лёкен направил свет на стоящий в углу серый металлический шкафчик. Харри моментально узнал его.
— Я должен был рассказать вам об этом, — заторопился он, довольный, что наконец-то тоже может сообщить что-то полезное. — Это магнитофон стоимостью в полмиллиона крон. Я видел такую же штуковину в кабинете у Брекке. На него записываются телефонные разговоры, причем запись и время изменить нельзя, так что и эти данные можно потом использовать в суде. Необходимая вещь, когда ты устно, по телефону, заключаешь миллионные сделки.
— Действительно необходимая, когда ты разговариваешь с людьми из самой коррумпированной отрасли в мире, да еще в самой коррумпированной стране, — подхватил Лёкен.
Харри быстро пролистал бумаги, лежащие на письменном столе. Перед ним были письма с логотипами и названиями японских и американских компаний, договоры, контракты, проекты соглашений и поправки к проектам. Во многих из них упоминалась фирма BERTS. Он обратил внимание на брошюру с названием «Барклай Таиланд». Оказалось, что это финансовый анализ компании «Пхуриделл». Он посветил фонариком. И вдруг замер, заметив кое-что на стене.
— Есть! Смотрите-ка, Лёкен. Должно быть, это нож-близнец, о котором вы мне рассказывали.
Лёкен не слышал, повернувшись к нему спиной.
— Слышите, что я…
— Бежим отсюда, Харри. Немедленно.
Харри обернулся и увидел, что Лёкен светит фонарем на ящичек, висящий на стене: на нем мигала красная лампочка. И в тот же миг Харри словно ткнули в ухо вязальной спицей, — сирена взвыла так, что он почти оглох.
— Сигнализация с отложенным запуском! — выкрикнул Лёкен, готовясь дать деру. — Гасите фонарь!
Харри кубарем скатился вслед за ним по темной лестнице. Они рванули к боковой дверце, ведущей в гараж. Но едва Харри схватился за дверную ручку, как Лёкен остановил его:
— Подождите.
Снаружи послышались голоса и звяканье ключей.
— Они у главного входа, — сказал Лёкен.
— Так давайте выбираться отсюда!
— Нельзя, они заметят нас, если мы сейчас выйдем, — шепнул Лёкен. — А когда они войдут в дом, мы быстро сваливаем из гаража, ладно?
Харри кивнул в ответ. Полоска лунного света, голубая от стеклянной мозаики над дверью, легла перед ними на пол.
— Что вы делаете?
Харри опустился на колени и подобрал с пола кусочки известки. Он не успел ответить, как распахнулась парадная дверь. Лёкен открыл дверь в гараж, и Харри выскочил вон. Пригнувшись, они рванули со всех ног через газон, и истерический вой сирены постепенно становился все слабее у них за спиной.
— Close call,[35] — произнес Лёкен, когда они уже оказались по ту сторону стены.
Харри взглянул на него. В лунном свете сверкнул золотой зуб. Лёкен даже не запыхался.
Глава 40
Проводка перегорела, когда Харри сунул ножницы в розетку, поэтому они вновь сидели при неровном свете стеариновой свечи. Лёкен откупорил бутылку «Джима Бима».
— Что морщитесь, Холе? Запах не нравится?
— Запах тут ни при чем.
— А вкус?
— И вкус отличный. Мы с Джимом старые друзья.
— Понятно, — сказал Лёкен и опрокинул в себя рюмку. — Но теперь вы с ним не дружите?
— Говорят, он плохо на меня влияет.
— С кем же вы водите компанию теперь?
Харри поднял бутылку кока-колы.
— С американским культурным империализмом.
— Что, завязали?
— Осенью пил пиво.
Лёкен усмехнулся. Ласково и уверенно, как Эрик Бю в своей телепрограмме.
— Значит, вот как. А я-то думал, отчего это Торхус выбрал именно вас.
Харри понял, что ему сделали скрытый комплимент и что Торхус обычно выбирает гораздо больших идиотов. Что выбор объясняется чем-то иным, нежели тем, что он негодный полицейский.
Харри кивнул на бутылку:
— Что, заглушает тошноту?
Лёкен вопросительно посмотрел на него:
— То есть помогает на какое-то время забыть о работе? Забыть о мальчиках, о снимках, обо всем этом дерьме?
Лёкен выпил и налил еще. Сделав глоток, он отставил стакан и откинулся на спинку стула.
— Я прошел специальную подготовку, чтобы справляться с этой работой, Харри.
Харри слабо представлял себе такую подготовку.
— Я знаю, как они рассуждают, что ими движет, что доставляет им удовольствие, каким соблазнам они поддаются. — Лёкен достал свою трубку. — Я раскусил их уже очень давно.
Харри не знал, что сказать. И поэтому промолчал.
— Говорите, завязали? А вы способны на это, Холе? Вы умеете сказать «нет»? Как в той истории с сигаретами — принять решение и твердо на нем стоять?
— Ну, в общем, да, — ответил Харри. — Проблема только в том, что решения эти оказываются не всегда хорошими.
Лёкен снова усмехнулся. А Харри вспомнил старого друга, который усмехался точно так же. Друга он похоронил в Сиднее, но тот все равно регулярно являлся к Харри по ночам.
— Тогда мы с вами похожи, — сказал Лёкен. — Я ни разу в жизни не дотронулся до ребенка. Да, я мечтал, воображал себе это, до слез, но никогда в жизни этого не сделал. Понимаете меня?
Харри сглотнул. Его охватило смятение.
— Не знаю, сколько мне было лет, когда меня впервые изнасиловал мой отчим, но кажется, не больше пяти. Я рубанул его по ляжке топором, когда мне исполнилось тринадцать. Задел артерию, он потерял сознание и чуть не погиб. Но он выжил и стал калекой. Говорил всем, что произошло несчастье, что сам себя рубанул топором, когда колол дрова. Мы были квиты.
Лёкен поднял стакан и угрюмо посмотрел на коричневую жидкость.
— Вам, наверное, кажется, что это чистейший парадокс, — произнес он. — Но по статистике, дети, пережившие сексуальные домогательства, чаще всего сами потом становятся насильниками, верно?
Харри скривился.
— Это правда, — продолжал Лёкен. — Педофилы хорошо знают, какие страдания они причиняют детям, ведь многие из них сами пережили в детстве и страх, и стыд, и чувство вины. Кстати, вам известно, что, по мнению многих психологов, есть близкое родство между либидо и влечением к смерти?
Харри покачал головой. Лёкен опрокинул стакан и перестал улыбаться.
— Это как укус вампира. Думаешь, что умер, а просыпаешься и сам делаешься вампиром. Бессмертным, с ненасытной жаждой крови.
— И с вечным стремлением к смерти?
— Вот именно.
— А что сделало вас иным?
— Все вообще иначе, Холе.
Лёкен набил трубку и положил ее на стол. Он снял с себя черный, под горло, свитер, его голый торс поблескивал от пота. Ладно сложенный, жилистый, он тем не менее был уже стар — обвисшая кожа, дряблые мышцы, — и наступит день, когда он должен будет умереть.
— Когда в моем шкафчике в Вардё нашли журнал с детской порнографией, меня вызвал командир. Но мне повезло: к ответственности меня не привлекли, для серьезных подозрений не было повода, я всего лишь рассматривал картинки. Поэтому и в моем личном деле не появилось ничего, кроме записи об увольнении из ВВС. Благодаря работе в разведке я вошел в контакт с организацией, которая в то время называлась Special Services, предшественницей ЦРУ. Они послали меня на обучение в Штаты, а потом направили в Корею, работать под прикрытием норвежского полевого госпиталя.
— И на кого же вы работаете теперь?
Лёкен пожал плечами, показывая, что это не имеет значения.
— Вам не стыдно? — спросил Харри.
— Конечно, стыдно, — слабо улыбнулся Лёкен. — Каждый день стыдно. Это моя слабость.
