Фридрих Незнанский - Возьми удар на себя
Он страдальчески сморщился, а Яковлев, неслышно просочившийся в лабораторию вслед за Кошечкиным и следователями, негромко поинтересовался:
— Не помнишь, парень, запаха никакого от этого… открытия в комнате не было?
— Да нет вроде… — Он снова сморщился, старательно припоминая. — Но и Катька, и братец ее были в масках таких… Правда, у нас так положено, на всех лабораторных работах все школьники в масках, хирургических… Это правило мать ввела!.. Запах потом был какой-то такой… ну странный… Но у химиков все запахи странные, а тогда вроде бы нет. Но они, сами видите, от меня далеко стояли. И Катька тут же от стола отскочила, и мы с ней в кабинет вышли. А потом она попросила не мешать, мол, сейчас они все закончат и уйдут.
— И ты послушался? — усмехнулся Володя.
— Ну да… Я их здесь ждал… Недолго, они правда скоро вышли. Катька сказала, что подробно все мне расскажет потом, а тогда она спать здорово хотела.
— А что же охранник? — спросил Саша. — Молча впустил их посреди ночи, а потом выпустил?
— Не-а, они черным ходом пришли и ушли… Он только с виду заколочен досками, все, кому надо, знают.
— Ну а при чем тут твой проявитель? — спросил Валерий, возвращая Кошечкика к нужной теме.
— Так я потом, когда их проводил, сюда вернулся, чтоб в лаборатории и кабинете свет выключить — за болтовней-то снова забыли… Ну и подошел к столу, где они эксперименты свои ставили, — любопытно было… Да и шкаф с реактивами закрыть, он открыт был: маман утром второй «химичке» башку бы оторвала. Уж не знаю, то ли она его правда запереть забыла, то ли Мишка с Катькой как-то замок расковыряли…
— Кстати о замках: а кабинет химии на ночь, что же, совсем не запирается?
— А зачем? — Кошечкин пожал плечами. — Школа-то под охраной, к тому же уборщица поздно приходит. У нас только приемная запирается, кому тут что надо-то?
— Ну вот Поярковым же понадобилось? — вздохнул Турецкий.
— Всего один разочек, а так — кому охота? И так школа всем надоедает за день, — убежденно оказал Валентин.
— Вернемся к проявителю, — снова напомнил Валерий.
— Я же сказал, что поглядеть хотел, может, догадался бы, что они там делали… Но еще больше запутался: под столом пакетики от него валялись, смятые, больше ничего… А приборы они вымыли и перчатки в сушилку повесили, как положено.
— Сколько было пакетиков? — задал вопрос Турецкий.
— Три… И один еще в урне.
— Сколько ты ей их давал?
— Четыре и давал… — Кошечкин пожал плечами. — Но, может, она еще себе докупила? Не знаю!
«Это вряд ли… Судя по всему, светиться в магазине, наверняка единственном на весь городишко, в планы девушки не входило…» — хмуро подумал Александр Борисович, а вслух сказал:
— Сейчас покажешь, где кто стоял, когда ты вошел в лабораторию, и где лежали эти пакетики… Володя?
Яковлев уже доставал из папки, которая была у него в руках, чистые протоколы осмотра места происшествия.
Инна Георгиевна не стала дожидаться особого приглашения, после того как ее сына выпустили из кабинета. Правда, на сей раз она сочла необходимым постучаться. Александр Борисович встретил завуча несколько благосклоннее, чем до этого.
— Присаживайтесь, Инна Георгиевна, — он кивнул ей на специально придвинутый с другой стороны к учительскому столу стул. — У нас к вам действительно появились вопросы…
— Вы в чем-то подозреваете Валю? — В ее глазах метались теперь тревога и страх.
— Нет, не беспокойтесь… Вопросы, можно сказать, чисто технические, в основном как к специалисту. Вы ведь химик с высшим образованием?
— Разумеется! — Она возмущенно пожала плечами: как это нахальные москвичи посмели в данном факте усомниться?!
— Скажите, — без всякого перехода спросил Турецкий, — у вас в лаборатории хранятся какие-нибудь яды?
Инна Георгиевна округлила глаза, молча посмотрела на Турецкого, потом, словно что-то припоминая, на Володю Яковлева, потом снова на Турецкого. Ее следующая фраза свидетельствовала о том, что, в отличие от своего сыночка, тупицей она явно не была.
— Так… Вот, значит, о каком несчастном случае упоминал в прошлый раз ваш товарищ — простите, забыла имя…
Яковлев промолчал, не сочтя нужным представляться этой дамочке вторично. Не дождавшись ни от кого из присутствующих никакой реакции на свое предположение, она пожала плечами и продолжила:
— Разумеется, есть. Иногда они бывают необходимы для лабораторных работ: они у нас гораздо сложнее, чем в обычной школе. Но и разрешение на них, вообще все документы, включая проверку наличия реактивов, способных вызвать отравление, тоже есть! И правила техники безопасности соблюдаются тщательнейшим образом… К тому же речь идет исключительно об учащихся выпускных классов!
— Где вы их храните? — задал Саша следующий вопрос.
— Разумеется, в сейфе. Ключ имеется только у меня, шифр знаю тоже только я, мой сын — не исключение! Вы не можете подозревать его в том, что эта потаскушка с помощью Вали влезла в сейф!
В голосе завуча вновь послышались визгливые нотки, и Александр Борисович поспешно прервал ее:
— Его никто ни в чем не подозревает, успокойтесь! Лучше скажите, имеются ли среди ядов цианистые соединения?
— Да вы что! — Глаза Инны Георгиевны едва не вылезли из орбит. — Когда я говорила о том, что яды имеются, я вовсе не имела в виду смертельную отраву! В сущности, это довольно невинные реактивы, не вреднее серной кислоты или, допустим, медного купороса! И вообще-то… Не только «купрум-о-два», вообще любой реактив для человека вреден, мы все храним под замком! Можете пройти в лабораторию и убедиться сами! У нас с этим крайне строго!
— Ясно-ясно… — Александр Борисович поспешно протянул Инне Георгиевне листки бумаги. На каждом из них красовались тщательно скопированные им из экспертного заключения столбики формул, решительно не ведомых самому следователю химических соединений. Единственное, что ему было известно, — именно с помощью данных реактивов и можно было выделить цианистое соединение, которым отравили Кожевникова, из прежней химической среды.
— Взгляните, пожалуйста, — попросил он завуча, — все ли указанные реактивы есть в вашей лаборатории?
Инна Георгиевна изучала оба листочка довольно долго, прежде чем поднять на Турецкого немного растерянный взгляд:
— Да, но… Никаких ядов среди них вовсе нет… Вот это, — она ткнула пальцем в первый список, — например, обычный катализатор, это…
— Спасибо! — прервал ее Турецкий не совсем вежливо. — Больше у меня вопросов к вам нет.
— Нет?
Она удивленно оглядела мужчин, сидевших за столом и, снова пожав плечами, встала.
— Нет так нет… А к Валентину?
— Инна Георгиевна, — на сей раз заговорил Померанцев, — ваш сын в качестве подозреваемого нас решительно не интересует. На этот счет вы можете успокоиться. Хотя повторять то, что он нам сегодня рассказал, ему наверняка еще придется, и не раз…
Кошечкина нахмурилась и, пробормотав себе под нос что-то вроде «всего хорошего» или «всего доброго», поспешно покинула комнату.
— Помчалась допрашивать сыночка, — поморщился Александр Борисович. — Потом сложит два и два, и завтра к вечеру уже весь город будет знать, что именно произошло и зачем мы сюда заявились…
— М-да… — Померанцев поднялся первым и, прерывисто вздохнув, поглядел на своего шефа: — Что, Сан Борисыч, — едем к Поярковым?
— Едем… — мрачно кивнул тот. — Володя, ты с участковым насчет понятых созвонился?
— Созвонился, — отозвался Яковлев. — Наверное, нас там уже заждались, опорный пункт прямо у них во дворе, в соседнем доме.
Турецкий вздохнул и тоже поднялся, подумав о том, что очень скоро ему предстоит наконец-то лично увидеть девушку, на поиск которой потрачено столько нервов и времени, но предчувствие этой встречи, резко приблизившей финал расследования, отчего-то не радует. В тот момент знаменитому «важняку» и в голову не могло прийти то, что ожидало его в доме Поярковых на самом деле…
…Под окном ее комнаты, выходившем на противоположную от подъезда сторону, почему-то очень часто стукались машины. Когда-то Катю это даже забавляло, особенно в связи с тем, что на другой стороне совсем не узкой улицы находился шиномонтаж и гаражи, на одном из которых имелась вывеска «Автосервис». Словно криворукие водители специально выбирали это место, чтобы стукнуться, помять свои капоты и бамперы и тут же начать ремонт.
Сегодня она подошла к окну автоматически, на звук металла, столкнувшегося с металлом.
Катя равнодушно поглядела на белую «девятку», уткнувшуюся левой фарой в зад серой иномарки, и зевнула. От окна она не отошла только потому, что лень было сделать это сразу. И лишь поэтому увидела три милицейские машины, показавшиеся в конце улицы, затем замедлившие ход и, одна за другой, свернувшие перед их домом во дворы.
