Станислас-Андре Стееман - Болтливая служанка. Приговорённый умирает в пять. Я убил призрака
Проскользнув к углу террасы, Арле оперся на балюстраду. Отсюда была видна большая часть галереи; просматривалась и дверь из комнаты, и лестница из кухни — он различал во тьме ее последние ступеньки. «Бьюик» за его спиной, внизу. Арле разрядит в Эдуара пистолет, прежде чем тот успеет вскочить в машину.
Надо ждать. Эдуар не станет прятаться на вилле до скончания века: время работает против него. Рано или поздно он попытается выбраться. Арле был уверен, что Эдуар выйдет через главный вход. Единым махом пересечет галерею, сбежит вниз по лестнице… А Роберта? Где она? Или они сейчас вместе? Составляют отчаянный план действий? Какой? Оружия у них нет. А Арле будет стрелять — они это знают.
Затаив дыхание, он прислушался. В доме — полная тишина. Вдалеке по-прежнему звучат хмельные тамтамы. Интересно, слышал ли кто-нибудь выстрелы? Сад кажётся безжизненным. Как будто он тоже затаил дыхание и ждет. Вдруг с дерева сорвалась птица. Поднялась в воздух и с протяжным пронзительным криком тяжело пролетела над виллой.
И тут загрохотало кровельное железо. Арле вздрогнул и поднял голову. Кто-то шел по крыше. Эдуар? Как он туда залез? Разве что через отдушину под потолком ванной. Но каким чудом ему удалось достать до нее и забраться на карниз, не сорвавшись с восьмиметровой высоты?
Со своего места Арле ничего не видел: навес над галереей загораживал крышу. Покинув свой наблюдательный пункт, он сбежал на несколько ступенек вниз.
Вот он, Эдуар: быстро скользит по плоской крыше. Его силуэт резко выделяется на фоне деревьев, у вершин которых маячит луна. Отличная цель. Добравшись до края крыши, Эдуар выпрямляется, расставляет руки и приседает. Мангровое дерево! Он хочет прыгнуть и зацепиться за одну из ветвей, почти достающих до карниза. Прицелившись, Арле кричит:
— Эдуар!
Но Эдуар успевает только мотнуть головой. Он уже отрывается от крыши. Прыжок. Треск обломившейся ветки и долгий, нескончаемый крик. Потом звук падения — тело с деревянным хрустом разбивается о цементный борт бассейна. И снова тишина.
Арле повернулся и наткнулся на Роберту. Она выскочила на истошный вопль Эдуара. Арле взял ее за руку и увел в дом. Роберта не сопротивлялась.
В гостиной Арле зажег все бра. И все равно ему не хватало света.
Он подошел к Роберте. Обоих била дрожь, они были бледны как смерть.
— Где ты была?
— В ванной.
— Это ты помогла ему вылезти?
— Да, — сказала Роберта и после секундной заминки спросила: — Как ты его убил?
— Я даже не выстрелил. Он повис на ветке дерева. Наверно, она оказалась сухая и…
Вдруг Роберта повернула голову к двери и прислушалась.
— Что такое? — насторожился Арле.
— Ничего. Мне показалось, кто-то крикнул. Ты уверен, что он мертв? А если нет? Если он мучается в агонии? Тогда тебе лучше его пристрелить.
Арле с ошалелым видом посмотрел на Роберту.
— Пойду посмотрю сама.
— Как хочешь…
Однако когда Роберта была уже в дверях, Арле окликнул ее. Она обернулась.
— Ты что, боишься, что я убегу? Не волнуйся. Можешь звонить своему полицейскому, Я во всем сознаюсь.
— В чем тебе сознаваться? — с горячностью воскликнул Арле. — Ты не виновата! Это все он! Он один! Он тебя околдовал! Фонтен поймет…
Арле отчаянно цеплялся за эту безумную надежду. Он взял ледяную руку Роберты, прижал к себе. Разве он виноват, что не в силах ее возненавидеть, что его к ней влечет? И что ему жалко, безмерно жалко ее.
— А главная причина — в этом мерзком климате. Мы вернемся во Францию, Роберта. Я куплю домик на юго-западе, у Оссегора. У нас будет свое хозяйство, свой сад… — Арле умолк, встревоженный молчанием Роберты. — О чем ты думаешь?
— О нашем следующем Рождестве. Помнишь, что сказал Эдуар? Он был прав: никогда больше ты не обретешь покоя.
— Брось ты о нем думать, Роберта! Он сделал нам достаточно зла! Забудь о нем!
— Я любила его, — сказала она.
— Он был чудовищем, он тебя презирал. С самого начала он использовал тебя в своих целях. Он никогда тебя не любил, он вообще никого не любил. Он не способен любить! Заурядный проходимец. В какой-то момент ты ему понадобилась, только и всего! Никогда бы он не приехал к тебе в Такоради…
— Я любила его, — повторила Роберта, и в ее глазах сверкнул огонь.
Арле отступил на шаг. Волна отчаяния обрушилась на него и захлестнула с головой. Непроизвольно он поднял пистолет и, делая последнюю попытку, умоляющим голосом проговорил:
— Это неправда, Роберта, ты просто дразнишь меня. Скажи, что это не так! Ты его не любишь! Дорогая моя, я люблю тебя…
Глядя на него, Роберта очень медленно, отчеканивая каждый слог, произнесла:
— Я ненавижу тебя, Аль. Ты всегда был мне противен.
Кровавый занавес опустился перед Арле. Он вытянул руку, наткнулся на мягкую плоть и, закрыв глаза, спустил курок. Три выстрела громом отдались в его висках. Последняя пуля пролетела уже выше цели: Роберта беззвучно осела на пол.
Арле открыл глаза и увидел тело, распростертое у его ног. Роберта не шевелилась. Из раны под левой грудью струилась кровь. Она умерла. Во второй раз. Теперь уже по-настоящему.
— Очнитесь, старина, — сказал Фонтен. — Что вы там плетете? Ваша жена? Но она же умерла, ее похоронили.
— Да, — согласился Арле. — Я убил призрака.
С этими словами он положил трубку и медленно прошел на середину комнаты. Нагнувшись к Роберте, он прикрыл ей веки, поправил платье. Потом выпрямился и какое-то время не отрываясь глядел на жену. Арле не чувствовал к ной неприязни. Но зло породило зло. А теперь дело сделано, и все вернется на круги своя.
Он включил приемник. Грянул хор, мелодия рассыпалась красивыми аккордами. Арле повернул ручку до упора. Гармонические звуки наполнили мозг. Ему вдруг чертовски захотелось курить. Вспомнив про саквояж Роберты, он пошел в ванную, вынул из пачки «Кравена» сигарету и закурил, воспользовавшись зажигалкой жены.
Потом он вернулся в комнату. Лужица около тела стала больше. Он измазал ботинки в крови, и теперь они оставляли темные пятна на плитках пола. Подобрав пистолет, Арле вышел на террасу.
Стояла чудесная ночь. Облака закрывали луну, но к северу, в стороне Франции, на небе мерцало множество звезд. В саду зашуршали в траве насекомые. Со стороны лагуны доносилось пронзительное протяжное пение негров под аккомпанемент тамтамов.
В комнате за его спиной низкий женский голос запел с английским акцентом старинную французскую рождественскую песню:
Три ангела явились к нам сегодняС прекрасными подарками для нас…
Арле сделал глубокую затяжку. Казалось, вместе с дымом грудь его наполняется горечью и нежностью.
Издалека, с побережья, послышался двойной автомобильный гудок. Арле улыбнулся: это Фонтен мчится на всех парах. Через две минуты он будет здесь. Арле бросил окурок, раздавил его ногой. Закрыв глаза, он стал слушать:
Вернись же к Богу, ангельская рать.Сверкает небо, синяя слюда.Вы умолите Господа послатьВозлюбленному счастье навсегда.
— У меня нет выбора, — пожав плечами, сказал он.
И поднес дуло к виску.
2 июня 1970 г. — 23 июня 1971 г.
Фред Кассак
Болтливая служанка
(пер. с фр. Вал. Орлова)
Прелюдия
1
Звонок застиг Александра Летуара в момент, когда он третий раз за ночь пытался подвергнуть супругу своего директора утонченным истязаниям и она наконец готова была сдаться на милость победителя, в подтверждение своей доброй воли приступая к многообещающим приготовлениям.
Директорская жена улетучилась, и взору вырванного из сладкого сна Летуара предстала унылая действительность: беспорядок, растрескавшийся потолок, выцветшие обои, полная вонючих окурков пепельница и остановившиеся стенные часы.
Летуар разразился ругательствами, в коих к имени Господа присовокупил дома терпимости. Звонок раздался снова, и Летуар высказал пожелание, чтобы сам Вельзевул предался со звонящим противоестественному занятию. Но потом, вспомнив, что сегодня суббота, он понял, что звонит не кто иной, как служанка, а на нее не польстится даже не особенно разборчивый дьявол.
Скривившись, он встал, одной рукой нашарил стоптанные шлепанцы, другой — очки, накинул халат и пошел открывать.
— Доброе утро, господин Летуар. Как дела?
Летуар промямлил что-то, предаваясь размышлениям о том, сколь многозначно слово «женщина». Он не переставал изумляться: как так получается, что этот термин с равным успехом приложим и к этой Жоржетте Лариго, и к супруге его директора?
