Фридрих Незнанский - Комфорт гарантируется
— Сколько?
— Много. Очень много. И я собираюсь отхватить себе одну из них.
— И вы уже нашли?
— Есть парочка вариантов. Пока еще думаю.
Коляда смотрел на Непесова и не мог понять, серьезно ли тот говорит или шутит.
Во время этого разговора он впервые подумал, а не безумен ли Мурад Непесов.
Но ведь дело даже не в том, безумен ли он или нормален, а в том, что у него хватит ума, силы, денег для того, чтобы действительно осуществить самые невероятные планы.
Этот человек по-настоящему был опасен.
Потому что ему всегда будет мало.
Ведь криминальную войну в Приморье начал именно Непесов. Именно он, перестав удовлетворяться тем, что у него было, задумал присвоить себе все.
И теперь после смерти Лиманова именно Непесов становится единовластным правителем Приморского края.
И его уже это не устраивает.
Он уже думает о том, в какую сторону расширяться дальше.
Во время этого разговора в первый раз за все их знакомство Коляда остро почувствовал, что он испытывает к этому человеку самое настоящее отвращение.
Но Богу нельзя рассказывать о своих планах. Потому что тогда Бог начинает смеяться.
Спустя два дня, когда они вернутся в Россию, прямо возле трапа самолета по ним откроют огонь. И на этот раз охрана Непесова окажется бессильна.
Сам Мурад Непесов, насквозь прошитый автоматной очередью, скончается на месте. Его грандиозным планам не суждено будет сбыться.
Олег Коляда, прикрывая своим телом Женю, получит три огнестрельных ранения. На его счастье, единственной целью стрелявших будет Непесов.
Женя отделается легким испугом и несколькими ушибами.
Двое нападавших будут убиты охраной, а третьему каким-то совершенно невероятным образом удастся скрыться.
6
Первое, что он увидел, придя в сознание, была большая-большая трещина, тянувшаяся практически через весь потолок. Он лежал на кровати, накрытый белым одеялом.
«Я не в раю, — подумал он. — В раю не должно быть трещин на потолке. Но я и не в аду. В аду мне вряд ли дали бы белое одеяло. А это значит, что я нахожусь в больнице. Надеюсь, что это не очередной сумасшедший дом. Еще одного я просто не выдержу. Придется остаться там навсегда».
Трещина изгибалась и разветвлялась, напоминая собой не то Великий каньон, не то какую-нибудь сибирскую реку.
Он попробовал пошевелить руками и ногами. К его большой радости, ему это удалось.
«Значит, не сумасшедший дом, — подумал он. — Там на меня обязательно напялили бы смирительную рубашку. Отвратительная вещь эта смирительная рубашка. Надо будет на досуге потренироваться и научиться из нее выбираться. А то мало ли, в жизни всякое бывает».
Дверь открылась, и в палату вошла медсестра. Она выглядела куда симпатичней, чем та, которая делала ему укол в психиатрической лечебнице.
— Наконец-то вы пришли в себя, — улыбнувшись, сказала она. — Как вы себя чувствуете?
— Нормально. А я что, здесь уже долго?
— Да нет. Всего два дня. Но к вам постоянно ходят посетители.
— Девушка? — почему-то спросил он.
— Нет, — немного виновато сказала сестра. — Девушка не приходила. Кстати, к вам и сейчас пришел посетитель. Я попросила его подождать и пошла проверить, как вы себя чувствуете.
— Вы можете его пригласить.
— Нет уж, — строго возразила она. — Вначале мы измерим температуру. Потом вы выпьете лекарство. Затем я пущу к вам посетителя.
— Хорошо, давайте градусник, — мрачно ответил он. — Но вы, по крайней мере, скажите ему, что со мной все в порядке. И что мы сможем побеседовать минут через десять.
— Хорошо, скажу. Но только не вздумайте обманывать меня с градусником.
— Да я вроде уже не маленький, чтобы обманывать с градусником.
— Не надо мне рассказывать. Взрослые норовят обмануть насчет температуры гораздо чаще, чем дети.
— Даю вам честное слово, — торжественно сказал он, засовывая себе под мышку градусником. — Вот, видите.
— Не меньше пяти минут.
Медсестра вышла.
Оставшись в палате один, он тут же вынул градусник. Посмотрел на шкалу. Тридцать шесть и шесть. Тогда он снова засунул градусник под мышку, но на этот раз другой стороной.
«Не хватало еще, чтобы меня здесь задерживали из-за какой-то температуры, — подумал он. — А то выяснится, что у меня какие-нибудь несчастные тридцать семь и пять, и поднимется крик».
Спустя пару минут дверь снова открылась, и в палату просунулась голова Виктора Солонина.
— Здорово, боец. Ну ты как тут, живой?
— Живой. А вы что не заходите?
— Да медсестра тебе досталась шибко строгая. Заявила, что, если я до ее прихода сюда зайду, она меня выгонит. Черт, уже идет.
Голова Солонина скрылась.
Из-за двери донеслись звуки легкой перепалки. Говорила в основном медсестра, а Солонин всячески ее успокаивал, объясняя, что не хотел ничего плохого.
Коляда быстро переставил градусник в нормальное положение.
Наконец дебаты закончились, и в палату вошла медсестра.
— Ваш друг просто невозможен, — заявила она с порога. — Ну неужели так сложно немножко подождать. Доставайте градусник.
Проверив температуру, она протянула ему несколько таблеток и стакан воды.
— Выпейте.
— Это не снотворное?
— Нет. Пейте.
Только после того, как Коляда выпил лекарство, Солонин получил возможность появиться в палате. Он проводил медсестру взглядом.
— Ой строгая, — сказал он, качая головой. — Но симпатичная. Ну что, желаешь узнать последние новости?
— Что с Непесовым?
Солонин взял в углу стул и сел возле кровати.
— Непесов мертв. Там же, возле трапа, и скончался.
— А Женя?
— С ней все в порядке, не беспокойся. Даже не ранена. Кстати, она уже согласилась с нами сотрудничать. Она вместе с Турецким и Галей Романовой уже вылетела в этот самый, как его?
— Кунсан.
— Вот-вот. В Кунсан. В общем, взяли мы всю эту контору. Сейчас все проверяют. Корейская полиция задействована, Интерпол. В общем, молодец ты, одним словом. Справился. Александр Борисович к тебе сюда заскакивал, но ты еще без сознания был.
— А вы ей сказали про меня?
Солонин вздохнул:
— Сказали, конечно. Как же без этого? Но я так понял, она тебе сильно обязана? Хотя лично мне показалось, что она решила сотрудничать с нами по каким-то другим причинам.
— А кто были эти люди? Я имею в виду тех, кто стрелял в нас.
— Люди Мичмана.
— Но ведь Мичман мертв?
Солонин почесал затылок:
— Как бы не так. Юрий Петрович жив и здоров. Правда, свою загородную дачу он сменил на отдельную камеру. Перехитрил он твоего Непесова. Развел, что называется, как пацана.
— И что, он сознался?
— Ну вот еще! — фыркнул Солонин. — Такие люди никогда ни в чем не сознаются. Даже когда им пистолет с отпечатками пальцев показывают. Авторитет. Но в данном случае это неважно. Все равно сядет по полной. И знаешь, что интересно? Он даже не пытался от нас скрыться. Просто сидел у себя на даче и ждал, когда за ним приедут. Всех своих людей отпустил. Оставил только пару охранников. Сейчас как раз Курбатов с ним работает. Представляешь, у меня такое ощущение, что вся Москва сюда перебралась. Куда ни посмотришь — одни наши. Вячеслав Иванович местных милицейских начальников шерстит. Александр Борисович то здесь, то в Корее. Галя Романова, Саша Курбатов, ты вот. Разве что Меркулова не хватает для полной картины.
Солонин поднялся со стула.
— Да, слушай, Олег. Я тебе там принес всякого — фрукты, еще что-то. Но у меня на входе отобрали, сказали, что вначале проверят — вдруг я тебе что-нибудь запрещенное передам. — С опаской посмотрев на дверь, Солонин залез во внутренний карман и вытащил фляжку. — Но я все равно пронес. Это коньяк.
— Да я вообще-то не пью.
— Да ладно!
— Серьезно.
— Что, действительно? — искренне удивился Солонин. — Ну ты силен. — Фляжка снова исчезла во внутреннем кармане. — Ладно, Олег. Я пойду. А то у меня тоже дела. Представляешь, занимаюсь тем, что арестовываю флот Непесова. Я — профессиональный оперативный работник. Ну да ладно. Выздоравливай.
7
Юрий Петрович Лиманов сидел в кабинете следователя и улыбался.
— Я уже сказал вам, что вы напрасно теряете со мной время. Я не собираюсь ни в чем признаваться, не собираюсь сообщать вам интересующую вас информацию.
— Гражданин Лиманов, вы обвиняетесь сразу по нескольким пунктам. Я думаю, что меньше двадцати пяти лет вы не получите.
— Значит, такова моя судьба, — развел руками Лиманов. — Что делать? Как говорится, не в первый и не в последний раз. Мне, как вы знаете, не привыкать.
Курбатов вздохнул.
Это был уже третий допрос Мичмана, но результат оставался тот же. В ответ на все обвинения Лиманов только пожимал плечами и отшучивался.
